– Я ничего не делал, – сказал Гипсон. – Богом клянусь, я ее не убивал.

Гипсона поместили в камеру для жестких допросов на седьмом этаже Центра юстиции. Камеру – коробку без окон – заливало белое сияние флуоресцентных ламп. Заперли за ним дверь и оставили его «допечься» минут на двадцать-тридцать. За закрытой дверью стены словно сдвигались вокруг человека, и приходили мысли о многих годах заключения в точно такой же комнате.

Рик Серабоне, старший прокурор и член МДОП, подошел к Трейси и Кинсу, и вместе они стали наблюдать за Гипсоном через одностороннее стекло. Учитель сидел за щербатым, исцарапанным столом, подняв плечи и опустив голову. С непокрытой головой он выглядел старше.

– Как он с ней познакомился? – спросил Серабоне. Фац как-то заметил, что Серабоне был просто вылитый Джо Торре, бывший менеджер «Янки»[12], – та же лысина, тот же виноватый вид, те же темные мешки под усталыми глазами и та же небритость в конце рабочего дня.

– Она училась в колледже, где Гипсон преподает, ходила к нему на занятия по литературе, – сказала Трейси. – Он сознался, что ездил вчера с ней в тот мотель на Авроре, но богом клянется, что не убивал.

– Все они одно твердят, верно? – сказал Кинс. Он сел на стул возле мигающего разноцветными огоньками записывающего устройства.

– Почему же он тогда побежал? – спросил Рик.

– Говорит, сильно испугался и впал в панику, – сказала Трейси. – Он видел сюжет в новостях.

– Его ДНК? – новый вопрос от Серабоне.

– Нет ни в одной базе.

– Значит, приводов тоже нет, – подытожил Рик. В штате Вашингтон каждый осужденный за преступление обязан был сдавать образцы ДНК для баз данных.

– Даже за неправильную парковку, – сказал Кинс. – Этот парень учит больных детей.

Серабоне провел рукой по щетинистому подбородку.

– На веревке ДНК тоже нет?

– Мелтон обещал сделать исключение, – сказала Кроссуайт, имея в виду Майкла Мелтона из криминальной лаборатории штата Вашингтон.

– А как насчет Николь Хансен? С ней у него есть какие-нибудь связи?

– Говорит, что никогда о ней не слышал, – сказала Трейси. – Я отправила Вика и Дела в «Танцы голышом» с его фото, посмотрим, может, кто-нибудь выберет его из массовки.

– Сколько ждать, пока мы получим ордер на обыск у него дома и в кабинете? – спросил Кинс.

– И в гаражном хранилище, – добавила Трейси.

Серабоне поглядел на экран мобильника.

– Может, когда вы с ним закончите, уже будут. Не забудьте только записать на пленку его отказ от адвоката.

Кинс встал. Кроссуайт заявила:

– Я сама справлюсь.

– Точно? – Они почти всегда проводили допрос подозреваемого вдвоем, для надежности.

– Как только я застегнула на нем наручники, он заговорил и не умолкал всю дорогу. Посмотрим, может, он и дальше не откажется со мной разговаривать.

Трейси сняла с Гипсона наручники, села за стол напротив, снова зачитала ему его права и получила от него подтверждение на отказ от адвоката.

– Давайте-ка повторим кое-что еще раз, Уолтер. Как вы познакомились с Анжелой Шрайбер?

– Она ходила на занятия по английскому языку в муниципальный колледж Сиэтла. Я преподаю там дважды в неделю.

– Ясно. Так что же произошло?

– Она сдала сочинение на тему «Моя профессия». Написано было хорошо, подробно. После занятия я спросил ее об этом, и она сказала, что сама танцует, и пригласила посмотреть выступление.

– И вы пошли?

– Нет, не сразу. То есть сначала я решил, что не пойду. Но она все спрашивала меня, когда да когда я приду, и тогда я подумал, что схожу, посмотрю разок, и все. Я и ходил-то на самом деле всего пару раз.

– А сколько времени прошло, прежде чем вы вступили с ней в отношения?

Гипсон вздохнул.

– Я не помню. Как-то вечером после занятия она попросила подвезти ее до клуба. Сказала, что ее машина сломалась, а денег на ремонт нет.

– Вы совокупились в вашей машине?

– Нет.

– Она сделала вам минет?

Гипсон смущенно опустил глаза в стол.

– Да.

– И вы заплатили ей за это.

Он закрыл глаза.

– Все было совсем не так.

– Так расскажите мне, как все было.

Он поднял глаза. Из них текли слезы.

– Она говорила, что ей тяжело сводить концы с концами. Говорила, что приехала в Сиэтл работать, но с той работой, на которую она надеялась, ничего не вышло, она стала искать другую, не нашла, жизнь здесь оказалась дороже, чем она думала, платить за машину нечем. Она сказала, что стала танцевать в клубе, потому что не на что было жить.

Похоже, что девчонка все выдумала, чтобы разжалобить Гипсона и заставить раскошелиться.

– И что, вы решили ее выручить, дали взаймы?

– Теперь я понимаю, что все было совсем иначе.

– Сколько вы ей обычно давали?

– Пятьдесят. Иногда сотню.

– И это никак не было связано с сексом?

Гипсон нахмурился.

– Да нет, было.

– А в последний раз вы были с ней в мотеле? – продолжала Трейси.

– Да.

– А ваша жена?

– Она поехала к сестре обедать, позвонила оттуда и сказала, что остается ночевать в Такоме.

– Так что спешить домой было незачем.

– Верно.

– Кто выбирал мотель?

– Она.

– А вы не спросили ее, почему она просто не приведет вас в свою квартиру?

– Она говорила, что живет не одна, а с подружкой, той рано вставать на работу, и она не хочет ее будить. – По информации Рона Мэйуэзера, пятого члена команды А, Шрайбер жила одна в квартире-студии, которую снимала на Кэпитол-хилл.

– Кто платил за комнату?

– Я. Но оформляла она.

– Вы не хотели, чтобы вас кто-нибудь видел.

Гипсон пожал плечами:

– Конечно.

– В котором часу вы туда приехали?

– Сразу после ее работы; где-то, наверное, в час или в час тридцать.

– Вы занялись сексом?

– Да.

– Сколько вы ей заплатили?

– Я дал ей две сотни. – В кошельке Шрайбер нашли триста сорок три доллара. У Николь Хансен было всего девяносто четыре.

– Вы надевали презерватив?

– Да.

– Что потом?

– Я уехал.

– Что, вот прямо так: трам, бам, спасибо, мадам?

Гипсон закрыл глаза и покачал головой.

– Мне же на работу утром.

– И вы боялись, как бы жена не позвонила домой?

– Да, наверное, боялся.

Трейси внимательно смотрела на него.

– А вам никогда не приходило в голову, Уолтер, что, может быть, Анжела говорит вам не всю правду?

Гипсон откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

– Она хорошо знала этот мотель. Знала, за какой дверью регистрация, сколько комната стоит.

– Вы не думали, что она может вас просто разыгрывать?

– Я, конечно, понимал, что с этим надо завязывать. Понимал, что это плохо.

– А вы не разозлились, когда сообразили, что она вас использует?

– Немного, да. Но, знаете, она ведь ни к чему меня не принуждала.

– Когда вы уехали?

– Не помню.

– Кто-нибудь вас видел?

– Не знаю; вряд ли.

– Значит, вы оставили ее в комнате мотеля.

– Я предложил отвезти ее домой, но она отказалась; сказала, что вызовет такси.

– Вы посещаете стрип-клуб под названием «Танцы голышом»?

– Я в жизни не был ни в одном стрип-клубе до этого; хотя нет, может, был один раз, на мальчишнике.

– У вас есть какое-нибудь хобби, Уолтер?

– Хобби?

– Ну да. Гольф, пиво-понг[13], что-нибудь в таком роде?

– Делаю искусственную наживку для рыбалки.

Трейси взглянула в одностороннее стекло.

– Делаете рыболовных мушек?

– С детства; меня папа научил.

– Вы правша или левша?

– Правша.

– С Анжелой у вас никогда ничего странного не было?

– В смысле?

– Ну ролевых игр каких-нибудь, игрушек. Она никогда не просила ее связывать?