Оби-Ван откладывает антисептик и берется за бинт, начиная обвязывать его вокруг раны. Усталость, поселившаяся в уме Энакина, замедляет его мысли, и зрение размывается. Это мог бы быть адреналин, наконец добравшийся до его нервов, но…
— Я решил разузнать про тебя. Я изучил… все, что я смог. Все, что есть в общем доступе. Я выяснил, что ты работал над этим делом, еще когда был простым офицером, и я не мог понять, как же я упустил тебя. Ты был прямо у меня перед носом, а я не заметил! И тогда, конечно, будто сама судьба решила нас свести, ты переехал в квартиру напротив. — Оби-Ван хмыкает, шурша в аптечке в поисках ленты, которой можно закрепить бинт.
Что-то определенно неправильно, но Энакин не может понять, что же именно. Его взгляд переходит с лица Оби-Вана на бутылку с водой, почти пустую, и его затуманенный разум наконец начинает собирать части в единое целое. В этом нет смысла, учитывая ситуацию, но это единственный вывод, который он может сделать.
— К-какого черта? — мямлит Энакин. — Ты мне что-то дал?
Оби-Ван не отвечает, отматывая ленту с ласковой ухмылкой на лице.
— К моменту, когда начались каникулы, я так к тебе привык и подумал… Я должен был защитить тебя. Ты должен понять, я потерял уже так много людей. Я подумал, что, возможно, если я дам им кого-то другого, они позволят мне оставить тебя. Прежде это была попытка облегчить жизнь — всего лишь способ справиться с моим отчаянием от того, что я потерял и Квай-Гона, и Сатин, и Сири. Но ты, Энакин, ты дал мне цель.
— Ох, — задыхается Энакин, паникуя, потому что понимает значение слов Кеноби. Оно просачивается в него, и он пытается выхватить руку из захвата Оби-Вана, но тот не пускает. — Господи, ты…
— Это тоже сработало, — продолжает Оби-Ван, не обращая никакого внимания на неожиданное, ужасающее открытие Энакина. — Почти три года все было в порядке. До сегодняшнего вечера. Если бы меня там не было, если бы я не вмешался, ты мог…
Он замолкает на середине слова, отпуская Энакина, и с силой проводит руками по лицу, будто пытаясь смыть весь ужас, что затаился в его глазах. Дюжина возможных вариантов, которые могли сбыться, если бы Кеноби не оказался рядом; дюжина миров, в которых Энакин не выходит из переулка живым. Он бы был внимательнее к его горю, если бы не по его вине не мог открыть глаза.
Вместо этого Энакин рывком встает с кресла, поврежденная рука явно против резких движений. Он не может найти баланс, и ему удается только сделать пару шагов, прежде чем его колени предают его. Он хватается за стойку, чтобы не упасть окончательно, и Кеноби уже рядом — ну конечно, мать его, рядом. Оби-Ван не раздумывая перекидывает руку Энакина через себя, шипя на него, будто он — непослушный ребенок, закативший истерику, а не его следующая жертва, пытающаяся сбежать и спасти себе жизнь. Господи, он жил по соседству с Переговорщикам несколько лет; он поцеловал его на прошлой неделе. Энакин слабо пытается отбиться от хватки Оби-Вана в последние секунды, когда его сознание уступает наркотику, позволяя тому победить инстинкт самосохранения. Прежде чем его конечности становятся слишком тяжелыми и он, побежденный, падает на своего похитителя.
Оби-Ван осторожно соскальзывает вместе с ним на пол, прислонившись спиной к шкафчику и укладывая Энакина себе на грудь, помня о его недавно перевязанной руке.
— Ты должен понять. Я не хочу делать это, — шепчет он, убедительно, но мягко. Свободной рукой, не удерживающей Энакина, он добирается до его волос и ловит прядь у основания шеи пальцами. — Я не хочу отвлекать тебя от твоей жизни. Я был рад просто быть твоим соседом так долго, как я только мог — столько времени, сколько тебе понадобилось бы, чтобы сложить все кусочки пазла. Но я не могу… Энакин, я не могу потерять тебя. Они забрали Квай-Гона, и Сатин, и Сири…
Мир Энакина тускнеет, прежде чем ему удается понять хоть что-нибудь из того, что после говорит Оби-Ван, но ему не нужны никакие слова, чтобы понять, что утро, когда он проснется, ему не понравится.
========== 6. ==========
Наши дни
Доктор Че со вздохом покидает камеру, хлопая дверью. При том, что раньше она всегда говорила Энакину, что ему нужно лучше справляться со своими эмоциями, теперь она не может справиться со своими. На самом деле ей хватило одного лишь его нежелания сотрудничать, чтобы впасть в отчаяние. Энакин не знает, чего еще она ожидала; он не будет рассказывать им об Оби-Ване. Если они хотят узнать о нем, то, пока он сидит здесь, они могут собрать его по кусочкам из жизни, которую собрали и пометили в мешках для улик.
В конце концов, им просто не повезло, что их нашли. Кто-то из законопослушных жителей деревушки услышал по радио объявление о панихиде по пропавшему детективу Энакину Скайуокеру и смог сложить два и два. Энакин не часто выходил в деревню, там было слишком много возможностей сбежать, и это нервировало Оби-Вана, но он всегда хорошо понимал Энакина, когда тот просил прогуляться до бакалеи или еще что-нибудь, что еще было в деревушке в те дни. Полицию вызвали, местоположение хижины определили, и Энакин был освобожден из плена Оби-Вана.
Конечно, все было не так просто. Энакин обнаружил, что привязался к своему партнеру и их тихой жизни, которую они построили вместе; он не хотел уходить от него. Но он знал, что ждет Оби-Вана, если его возьмут под стражу, и не мог позволить этому случиться. Он не мог допустить, чтобы Оби-Ван оказался за решеткой в тюрьме с особо строгим режимом или даже хуже — в зависимости от судьи и присяжных, которые будут его судить. Именно поэтому он бросился на его защиту, напав на первых офицеров, приблизившихся к двери, и достаточно отвлек их, чтобы Оби-Ван сумел выскользнуть через заднюю дверь и скрыться в лесу.
Он не беспокоится за Оби-Вана. Даже со всеми поисковыми собаками и операциями по его поимке, они никогда его не найдут, раз уж он теперь оказался на природе. При всех своих манерах и чистоте, Оби-Ван — дикое создание. Энакин провел последний год, слушая бесконечные истории о детстве, проведенном среди деревьев. О том, как семья навещала его каждую весну, лето и осень. Кеноби водил его по оленьей тропе, они ставили лагерь под звездами. Никто в мире не знает эти места так, как Оби-Ван. Кеноби будет в порядке, и в конце концов он вернется за Энакином. Если тот не сможет сбежать к нему раньше, то ему нужно будет просто подождать.
За дверью раздается тихий стук, и Энакин отвлекается от воспоминаний, когда в комнату входит Квинлан Вос. Он выглядит кошмарно, хотя это и ожидаемо. Когда полиция обнаружила хижину, он настоял на том, чтобы пойти первым. Он, наверное, думал, что сможет справиться с Энакином, если тот увидит знакомое лицо. Это было ужасной ошибкой, и ему не повезло принять на себя всю тяжесть нападения Энакина. Теперь его кожа в видимых местах покрыта царапинами и повязками. У него в руке аптечка — наверное, чтобы сменить уже ставшую оранжевой за время разговора с Че повязку Энакина на запястье. Вос обеспокоенно смотрит на Энакина, садясь на место Че, но сам факт того, что Вос здесь, учитывая их горячее воссоединение, это уже больше, чем Энакин ожидал.
— Хей, напарник, — говорит Вос тем же тоном, каким после его восстановления с ним говорят все. Женщину, которая пришла с Восом, Энакин не узнает, и, заметив его сердитый взгляд, Квинлан представляет ее: — Энакин, это моя новая напарница, Эйла Секура. Ее перевели из Рилота через пару месяцев после твоего исчезновения.
Эйла — высокая, подтянутая девушка с красивыми чертами лица и темными, орехового цвета глазами. Ее волосы, выкрашенные в светло-голубой, аккуратно собраны сзади. Она стоит за плечом у Квина, смотря прямо на Энакина, и определенно не хочет разговаривать с ним в такой детской манере, которую выбрал ее напарник. Энакин уважает ее за это и за то, что ей удалось присмотреть за Квином, пока Энакина не было. Он не понаслышке знает, как это иногда тяжело, при тяге Квина вытворять всякие глупости, иногда даже затмевавшие поведение Энакина.
