— Ты выкрал студента из своего же кампуса! Если его тело обнаружат, ты будешь первым, на кого падут подозрения! Совпадения случаются редко, Оби-Ван, — не для хорошего детектива, а Квинлан как раз такой.

— Он заслуживает этого! — Кеноби фыркает в ответ на сомнения Энакина. Он чуть ниже него, но Энакин все равно делает шаг назад. — Я видел его личное дело. Он на испытательном срок из-за вооруженного нападения на студентку. Она заявила, что он что-то ей подсыпал, что он использовал ее, но по каким-то причинам она забрала заявление. Мне стало интересно, с чего бы вдруг.

Энакин не может не пропустить Оби-Вана, уступив ему, — резкий взгляд делает его послушным, — и Кеноби продолжает свою историю:

— Его следовало исключить еще тогда, но университет, конечно, на такое не пошел. Нет. — Он хватает парня за ворот рубашки, ставя на ноги, Хардин безвольно висит в его руках под воздействием того, что содержится в его крови, и остается на ногах только благодаря хватке Оби-Вана. У Энакина имеются подозрения, что это может быть за наркотик, но он не особенно заинтересован в том, чтобы перебивать Оби-Вана. — Так представь мое удивление, когда я заметил мистера Хардина в «Чужеземце», болтающим с миленькой брюнеткой. Она не видела, что он ей подсыпал, но я видел. — Кеноби улыбается Хардину, оголив зубы — от этого по спине Энакина бежит дрожь. Поведение Кеноби сыграло с ним злую шутку, но ему не нужно гадать, что означает эта улыбка. — Не так уж и весело, когда ты оказываешься с другой стороны, а?

Хардин выдавливает невнятный звук, который мог бы быть ответом, если бы не рогипнол, текущий по его венам вместе с кровью. Кеноби тащит парня в хижину, Энакин и собаки нерешительно следуют за ним. Энакин не понимает, что именно ему следует делать, но он точно знает, что не может позволить Оби-Вану убить Хардина сегодня. Он, без сомнения, хочет, Энакин это видит. Но это будет глупым, необдуманным решением, которое может поставить их обоих под удар. Ему нужно успокоить Кеноби и подумать об этом.

— Оби-Ван, Оби-Ван, стоп! — зовет он, наконец обретая голос и стремительно преследуя Кеноби, чтобы догнать. Кеноби не реагирует — как всегда, когда о чем-то задумывается. Энакин упрям, но случаются дни, когда Оби-Ван упрямством превосходит его. — Оби-Ван!

Вбегая в дом, он снова хватает Кеноби за плечо. Тот почти тут же от него отделывается, продолжая идти через прихожую и направляясь прямо в подвал. Энакин знает, что, если тот доберется туда, он уже не сможет это прекратить. Он никогда не был в подвале. Оби-Ван настоятельно запрещал ему это. Если Кеноби откроет эту дверь, пройдет в нее — ноги Энакина замрут наверху лестницы, и он не сможет сделать ничего, кроме как смотреть и кричать, и знать: что бы он ни сказал — его не услышат, пока не станет слишком поздно, чтобы что-то исправить.

Так что он решительно тянется к Кеноби, заставая его врасплох и отталкивая от Хардина. Рако падает на пол с тихим шлепком, когда лишается своей опоры, но Энакина это не заботит. Собаки беспокойно лают, а его сердце грохочет где-то в ребрах, и весь тот гнев, который бурлит в крови Оби-Вана, неожиданно находит новую цель.

Энакин вскрикивает, когда получает пощечину, врезаясь в стену от силы удара. Из легких выбивает воздух, и кружится голова. Он совсем не удивился бы, если бы почувствовал слабость в коленях — если бы мог сосредоточиться на чем-нибудь, кроме боли, расходящейся от скулы и глаза.

Он знал: вставать между Оби-Ваном и его жертвой опасно, но он даже не думал о таких серьезных последствиях.

Совсем рядом по-прежнему лают собаки, и стоны Хардина раздаются откуда-то с пола, но когда Энакин наконец достаточно успокаивается, чтобы открыть глаза, он не может отвести взгляда от Кеноби.

Оби-Ван стоит над ним, с его лица исчезли все следы агрессии. Он рассматривает Энакина, то же ошеломляющее неверие, какое испытывает и Энакин, разливается внутри него, превращаясь в ужас, когда он опускает взгляд на свои трясущиеся руки. Он причинил боль Энакину. В первый раз за время их отношений Оби-Ван набросился на него с намерением навредить. Это не было обдуманным поступком — всего лишь реакцией на ссору, в ходе которой они оба потеряли контроль, но какая разница, если это уже случилось. Кеноби, кажется, изо всех сил пытается это осмыслить, равно как и Энакин.

— Эни… — выдавливает он, но больше не в состоянии подобрать слов. Безмолвно шевелит губами, но не может толком придумать, что сказать. Энакин — тоже, он чувствует себя идиотом. При всех своих знаниях о том, как сильно эти руки запачканы кровью, он и вообразить не мог, что Кеноби способен причинить ему боль. Не таким образом. Как же он умудрился забыть, насколько Кеноби опасен.

Хардин снова стонет, и его стон смешивается со звуками вялой борьбы. Влияние наркотиков наконец начинает ослабевать, позволяя ему впервые попытаться понять, что происходит.

Взгляд Кеноби мечется между Энакином и Хардином, Хардином и Энакином, и он издает обиженный, разочарованный звук.

— Просто… просто оставайся здесь, — просит он, наконец полностью разворачиваясь к Хардину. Энакин изо всех сил старается восстановить дыхание; он при всем желании не смог бы уйти.

Между подвалом и лестницей наверх Кеноби выбирает второе. Энакину кажется, что он слышит, как хлопает дверь одной из спален, но он по-прежнему слишком потрясен, чтобы сказать точно. Он действительно уверен только в том, что когда отрывается наконец от внимательного изучения деревянного пола, Оби-Ван уже здесь и стоит перед ним на коленях. Стыд и раскаяние видны на его лице, глаза блестят от слез, но Энакин все равно вздрагивает, когда Кеноби тянется к нему.

Оби-Ван отшатывается тоже. По-настоящему нерешительный и неуверенный — наверное, впервые с тех пор, как Энакин его встретил. Его руки застыли между ними. В одной ничего нет, другая держит что-то, оказывающееся влажным посудным полотенцем. Энакин предполагает, что в него завернут лед, и возможное облегчение —достаточно веский повод, чтобы заставить себя не вздрагивать, когда Кеноби снова прикасается к нему.

Он кладет ладонь на непострадавшую щеку Энакина.

— Мне жаль, Дорогуша, — шепчет он, прикладывая импровизированный пакет со льдом к лицу Энакина со всей возможной заботой. — Я не хотел… Я никогда бы…

Слова, объяснения предают Кеноби, и с его губ слетает только своеобразная мантра: «Прости меня», — он повторяет ее так, будто это заклинание, которое может все привести в порядок. Оно не помогает, но Оби-Ван говорит достаточно долго, чтобы дыхание и сердцебиение Энакина в конце концов успокоились, а вода от растаявшего льда начала капать из полотенца.

Отведя пакет со льдом, Энакин напрягается, готовясь встать на ноги. Несмотря на то, что он уже перестал слепо паниковать, как раньше, он все еще не совсем готов иметь дело с Оби-Ваном и отталкивает его руку, когда тот старается помочь. После он не пытается коснуться Энакина. Ни когда тот бредет, спотыкаясь, через прихожую или с трудом взбирается по лестнице. Вместо этого Оби-Ван идет в шаге от него, готовый предложить помощь, как только она понадобится. Этого не происходит.

Дверь в одну их других спален забаррикадирована, явно показывая, что случилось с Хардином. Оби-Ван не решится выпустить Энакина из поля зрения в этот вечер, не говоря уже о том, чтобы пойти и убить того парня. «В какой-то степени, — думает Энакин, — миссия выполнена».

Оби-Ван не пытается остановить его — ни когда он стягивает постельное белье с кровати, ни когда он уходит в гардеробную. Энакин сворачивается, опираясь на закрытую дверь, и слышит шорох ткани, когда Кеноби устраивается с другой стороны.

— Прости меня, — слышит он снова, в последний раз, прежде чем голос Кеноби ломается. Энакин совершенно не знает, как долго он не может уснуть, слушая приглушенные всхлипывания из-за двери.

========== 21. ==========

Энакин не знает, когда заснул Оби-Ван: лег ли он сам или его свалила усталость. Но когда он выскальзывает из гардеробной с утра, тот по-прежнему лежит на полу. Кеноби выглядит настолько же плохо, насколько Энакин себя плохо чувствует. Его щеки покрасневшие и опухшие от слез, а под глазами залегли огромные круги. Кажется, ему даже не удалось переодеться, и теперь вся его одежда, в которой он был вчера, измята. Трипио и Ардва, свернувшиеся на развороченной постели, поднимают головы, когда замечают присутствие Энакина, и приветствуют его, виляя хвостами. Какая-то часть души Энакина переживает, что шум нарушит сон Кеноби; другая часть не особо об этом беспокоится.