Тот хмурится, но удовлетворяет просьбе Органы, прежде чем выскользнуть за дверь. Только когда они остаются одни, Бейл убирает руку с шеи Энакина, разжимая захват и поглаживая плечи, после занимая место напротив него.

— Мне ужасно жаль, Эни. Я не мог позволить тебе разрушить мою работу до того, как я вообще начну.

— Вы ведь даже не мой адвокат, — ворчит Энакин. — Вы юрист моей бывшей жены.

— У тебя есть кто-то, кому я должен позвонить? — спрашивает Органа, изогнув бровь.

Энакин грустно вздыхает, скрещивая руки на столе и кладя на них подбородок.

— Нет…

Бейл ласково улыбается, видя его послушное поведение.

— Вот именно. А теперь нам с тобой нужно о многом поговорить.

========== 20. ==========

Прошлое

Все ошибаются, это всем известный факт. В конце концов, никто не идеален. А если бы были — то куда им было бы расти? Иногда эти ошибки несерьезные, вроде разбитой любимой кружки или звонка на неправильный номер. Мелкие, мимолетные, несущественные в великой картине происходящего. Всегда можно смести стекло, повесить трубку. Но иногда ошибки невозможно легко исправить — водитель, забывший включить поворотник, или хирург, забывший внутри пациента инструменты.

Иногда даже самые спокойные люди злятся, и решения, которые люди принимают со злости, относятся ко второй категории ошибок.

В итоге Оби-Вану приходится дважды в неделю возвращаться в Корусант, чтобы очно читать лекции. Один из университетских профессоров уволился незадолго до начала семестра, заставив всех напрячься. И хотя Кеноби признается, что ему повезло больше остальных, кто вынужден вести еще один или больше предметов, он все равно ворчит по данному поводу, когда уезжает рано утром, еще до рассвета. Возвращаясь, тоже ворчит, но усталость накрывает его раньше, чем Энакин успевает услышать слишком много.

Единственные отличающиеся ночи — те, когда Оби-Ван возвращается с очередной жертвой. Подражатель, кажется, понял их игру, своеобразно отвечая на оставленные Кеноби тела. И хотя необходимость каждый раз преодолевать путь до Корусанта ради пары лекций доставляет неудобства, это все-таки облегчает ему поиск новых жертв. В конце концов, когда у него есть полное право находиться в городе, его скитания по улицам выглядят менее подозрительными.

Когда Энакин слышит хлопок дверцы машины на подъездной дорожке — спустя несколько недель после начала этой странной игры с подражателем, — его не слишком беспокоит то, что час столь поздний. Он знает, чего ожидать, когда выходит на крыльцо, вот только обнаруженное с ожиданиями не совпадает.

Когда приходится тащить новых соигроков Кеноби из машины в дом, это всегда сопровождается борьбой. Сам Энакин боролся, но кого бы ни привозил Оби-Ван сейчас — они, кажется, сопротивляются слишком слабо, если пытаются вообще. Но еще более необычно то, как звереет от этого Кеноби, самостоятельно за ворот рубашки вытаскивая своего несговорчивого пассажира с заднего сиденья, шипя: «Выбирайся из машины».

Парень, наверное, всего на несколько лет младше самого Энакина, неуклюже — из-за наркотика — вываливается из машины. Оби-Ван никак не помогает ему замедлить падение, когда его ноги спотыкаются обо что-то внутри машины и он валится лицом в гравий.

За время пребывания в хижине Энакин наловчился читать язык тела Кеноби. На самом деле он, можно сказать, стал в этом вопросе почти экспертом, и то, что он видит по линии плеч и по тонкой ухмылке, заставляет его остановиться в самом верху лестницы и еще раз подумать о том, стоит ли спускаться. Что-то в последней жертве разозлило Кеноби. Он зол — не так, как всегда с жертвами, — будто он выплескивает свое недовольство потерями в прошлом на мужчин и женщин, которых он убивает во время циклов; как-то иначе. Даже в такие моменты часть его всегда знала, что это всего лишь голые образы тех людей, которых он желал видеть под своим ножом. Нет, это что-то новенькое и глубоко личное, и Энакин этого не понимает. Даже собаки притихли, держась по возможности дальше от Кеноби, несмотря на любопытство насчет новичка.

Кеноби, не предлагая помощи, наблюдает за тем, как парень вяло пытается высвободиться из того, в чем застряла его нога. В сущности, единственное, чем помогает Оби-Ван парню в его затруднительном положении — подходит на шаг ближе, решительно пиная его в живот. От этого парень сдвигается, полностью растягиваясь на гравии, сворачиваясь клубочком из-за боли в животе.

— Давай, Хардин, вставай, — шипит Кеноби, хватая его за воротник рубашки и заставляя встать на ноги. Его жертва буквально виснет из-за сильного воздействия того, что мог вколоть ему Кеноби, и это Энакин тоже находит странным. В большинстве случаев мужчины и женщины, которых привозил Кеноби, почти — если не полностью — выходили из-под влияния седативных, которые выбирал Оби-Ван, к моменту приезда к хижине. Именно поэтому, в общем-то, обычно противодействия было больше, чем сейчас.

Энакин не осознает, что он медленно подходит ближе, пока не кладет ладонь на плечо Оби-Вана, заставляя того несколько умерить пыл от растерянности. Это нехарактерное отвлечение от окружающего вкупе с его поведением и тем, что жертва даже не пытается встать на ноги, выводит Энакина из себя. Что-то определенно идет не так, и он совсем не уверен, что желает узнать, что именно.

— О! — восклицает Оби-Ван, вздрагивая под пальцами Энакина. — Энакин, прости. Я не слышал, как ты подошел.

— Стоило дать знать, что ты прибыл, — отвечает Энакин, мягко поглаживая его руку.

— Все в порядке. — Оби-Ван наклоняется, намереваясь поцеловать его, и Энакин неожиданно для себя отстраняется. Ему нужно заглушить боль, которую он чувствует, видя, как огорчение проступает на лице Кеноби и тот скрещивает руки на груди в неуверенности. — Что не так, Дорогуша?

Энакин хотел поговорить максимально тактично, но слова стремительно слетают с его губ, без сомнения, выдавая его растущее недовольство:

— Оби-Ван, что происходит?

— Я вполне уверен, что ты понимаешь, что происходит, Энакин, — отвечает Кеноби с легким упреком. Ему не нравится, когда Энакин плохо осознает то, что происходит под крышей их дома.

— Я говорю о том, что ты привозил кого-то всего два дня назад. Подражатель еще не ответил. Почему… Почему он здесь? Кто он?

Оби-Ван переворачивает парня на спину, толкнув его ногой, после вытирая носок ботинка о гравий так, словно наступил на что-то мерзкое.

— Энакин, это Рако Хардин.

Еще одно отклонение от нормы. Кеноби всегда осторожен в выборе жертв, чтобы никто его с ними не связал. Они выбираются случайно, когда представляется возможность. По большей части они ничего не знают о жертвах, кроме проступка, из-за которого те и оказались в руках Кеноби. Но Оби-Ван знает имя этого парня. Это не обычный злосчастный преступник, на улице попавшийся на краже или продаже наркотиков, или любом другом преступлении из той полдюжины вариантов, в которых были виновны женщины и мужчины, привезенные сюда в последние недели с тех пор, как играется эта шахматная партия с подражателем.

— Он был одним из моих студентов в университете.

Энакин чувствует, как в его жилах кровь стынет от этой реплики, произнесенной без единого намека на раскаяние. Кеноби переминается с ноги на ногу, будто намерен снова ударить парня на земле, и Энакин обнаруживает, что встает между ними. Он поверить в это не может. Находиться столько лет под прицелами радаров Управления, провести столько месяцев в тесной хижине, а Оби-Ван просто взял и все разрушил. Ослепленный чем-то, чего Энакин не понимает, он даже, кажется, не осознает, что сделал.

— Оби-Ван, какого черта?! — кричит Энакин. В животе сворачивается узлом страх — не только от перспектив их общего будущего, но и от его нынешнего положения. И хотя раньше он не делал ничего подобного, у него нет никаких иллюзий относительно того, что место между Кеноби и жертвой может быть безопасным. — О чем ты думал?

— В чем проблема? — отвечает тот удивленно. Энакин знает, что Оби-Ван не настолько глуп: он целенаправленно притворяется.