На фотографии он растянулся на их удобной кровати без рубашки, выставив напоказ темные пятна — Оби-Вану так нравится метить его, несмотря на то, что на это некому смотреть. Энакин на фото спит, расслабленный и довольный, сбоку свернулся Трипио, и они оба отдыхают в лучах послеполуденного солнца. Он не знает, когда Кеноби сделал этот снимок, но он не удивлен. У Оби-Вана всегда был дар к манипулированию.

Настоящий, арестованный Энакин включает запись снова, смотря, как Оби-Ван на видео борется с желанием коснуться фотографии, которую Вос положил перед ним. Он не трогает ее, зная, что не стоит открыто выражать слишком много эмоций, но Энакин понимает, что Вос увидел, как дернулись от желания его пальцы. Квинлан, при всех его промахах, очень наблюдателен, когда дело касается чтения людей. Энакин совсем не удивлен, что он выделил Оби-Вана, несмотря на нехватку доказательств, связывающих его с обнаруженным телом Хардина.

Оби-Ван вздыхает:

— О детективе Скайуокере, да. Мы были соседями до его… исчезновения.

— Когда вы последний раз говорили с ним?

— Вечером после последней пресс-конференции, наверное. Он звал меня выпить с ним в знак благодарности за то, что я за пару дней до этого присмотрел за Трипио, когда Энакину пришлось рано уйти. Вы знаете его отношение к рутине…

— О да, — фыркает Квин. — И это был последний раз, когда вы говорили со Скайуокером? Что случилось? Он ведь исчез почти неделей позже.

Кеноби неловко кашляет, и его лица слегка краснеет. Его все еще нервирует обсуждение той ночи — даже с Энакином; он не хотел терять контроль вот так.

— Пока мы пили, я, возможно, выпил чуть больше и попытался… подкатить… к Энакину. Он сказал, что не отвечает взаимностью на мои чувства, и ушел. После этого мы не разговаривали.

— Поэтому вы не сообщили о его исчезновении?

— Я хотел дать Энакину время, — пожимая плечами, говорит Оби-Ван. — Я подумал, когда перестал видеть его в коридоре, что он переехал.

— Значит, вы понятия не имеете, где он сейчас?

— Как я и сказал, я думал, что он переехал. Предполагать, что что-то не так, я начал только после того, как в новостях сообщили о его исчезновении.

— Хорошо, — тянет Квин, добравшись рукой до снимка и касаясь его пальцем. — Понимаете, мы обнаружили это фото внутри поздравительной открытки на месте преступления пару недель назад. Что-то вроде: «Жаль, что тебя здесь нет…».

Рот Оби-Вана почти кривится в ухмылке:

— Похоже, что кто-то пытается вас одурачить, детектив Вос.

Плечи Квина напряжены — яркий контраст с расслабленной позой Кеноби. Он знает, что Оби-Ван подшучивает над ним. Но даже так он подозревает Оби-Вана и все больше расстраивается, что его попытки расколоть того проваливаются.

— Да уж, похоже на то.

Только тогда Оби-Ван тянется за снимком, берет его со стола и осматривает показательно критическим взглядом.

— Не знаю, как сильно я могу помочь вам в таком случае, детектив, но если вам интересно мое мнение, то я бы сказал, что Энакин выглядит довольно счастливым, где бы он ни находился.

— Да ладно? — ворчит Вос.

— Конечно, — отвечает Оби-Ван явно насмешливым тоном. — Он часто говорил о стрессе от работы в полиции, но тут он, кажется, хорошо справляется. Под глазами нет кругов, да и ребра не так торчат. И это, конечно, не говоря уже о том, что у него, очевидно, кто-то там есть. Думаю, время, проведенное в одиночестве, пошло ему…

— Сукин ты сын! — рычит Квин, видимо, по горло сытый самодовольством Кеноби, и резко тянется через стол. Энакин морщится от последующей жестокости — Оби-Ван съеживается и принимает удар, которого при других обстоятельствах сумел бы с легкостью избежать. Но не здесь, потому что он вынужден играть роль невинного профессора. Здесь он позволяет Квину стащить себя со своего места и толкнуть на пол, падая и размахивая руками со всей грацией офисного планктона.

Дверь камеры резко открывается, впуская внутрь Секуру, Винду и еще нескольких офицеров. Они оттаскивают Квина от сжавшегося в страхе Кеноби и выводят его в холл. Он шипит и плюется, пока его ведут, выкрикивая обвинения в адрес Оби-Вана. Вос — единственный, кто способен заглянуть за маску вежливости.

Только когда дверь закрывается, Кеноби поднимается с пола, вытирая с носа кровь и осторожно трогая разбитую нижнюю губу. Он садится обратно на стул, потому что он не может уйти отсюда, пока кто-нибудь не вернется, чтобы отпустить его, а после смотрит в камеру с убийственно самодовольной улыбкой и подмигивает.

Поскольку его стратегия направлена на то, чтобы держать копов подальше, Оби-Ван выбрал путь, который оказался эффективным. Квин может знать его секрет, но у него не будет никаких доказательств его правоты, кроме собственной интуиции. Этого будет мало любому офицеру полиции, а теперь, когда он напал на Оби-Вана без единой видимой причины, его не подпустят ни к кому без риска получить ответный иск. Управление на такое не пойдет; Вос в ближайшем будущем будет загружен бумажной работой, а Оби-Ван выйдет сухим из воды.

Он вернется к Энакину, помятый и побитый, и будет встречен с распростертыми объятиями тем самым человеком, которого Квинлан пытается спасти.

***

Видео допроса Оби-Вана уже давно закончилось, когда дверь собственной камеры Энакина открывается, впуская внутрь вихрь ткани и потрясающе уложенных волос.

— Хей, вы не можете сюда войти, — рявкает Квин, следуя за пришедшим.

Мужчина не обращает на него никакого внимания, уверенно проходя по комнате и вставая за плечом Энакина. Энакин физически чувствует его взгляд на себе — осматривающий и оценивающий, прежде чем рука ложится на его шею сзади — жест, одновременно успокаивающий и тревожный; он всегда терпеть не мог то, как хорошо этот человек его понимал.

— Вы не можете просто вмешиваться в допрос!

— Я более чем могу, — парирует мужчина, ставя свой чемоданчик на стол и свободной теперь рукой достает из кармана визитку. — Меня зовут Бейл Органа. Я адвокат мистера Скайуокера, и этот так называемый допрос окончен.

Вос кривит губы от ярости.

— Энакин не запрашивал адвоката перед началом. Вы не имеете права находиться здесь.

— Энакин провел последние двенадцать месяцев в заточении у преступника, известного своей склонностью к контролю и манипулированию. После такого долгого воздействия он очень далек от состояния, в котором он мог бы сам позаботиться о себе.

— Детектив Скайуокер добровольно предложил информацию…

— В этой ситуации нет ничего добровольного! Вы забрали его из привычной ему среды и использовали его потребность приспособиться к новому окружение, чтобы выудить из него информацию. Вам повезло, что я не подаю на вас встречный иск, Вос.

Есть что-то раздражающее в том, что они спорят о нем, когда он вообще-то сидит в этой же комнате и может выразить свое мнение по этому вопросу. Но как только он открывает рот, хватка Бейла на шее становится жестче — настолько, что Энакин не может это игнорировать. Он закрывает рот, склоняя плечи в знак подчинения немому приказу Бейла. Быстрого взгляда на него оказывается достаточно, чтобы понять, что ему самому этот путь не особо нравится, но он не позволит Энакину лишить себя единственной возможности на защиту.

— А теперь, если вы не возражаете, — уверенно произносит Органа, — я бы хотел поговорить со своим клиентом. Наедине.

Квин явно давится аргументом, который он хотел бы привести.

— Конечно, мистер Органа.

— И освободите его, пожалуйста. Мы не варвары, от этих наручников его запястьям никакой пользы.

— Скайуокер опасен для себя и окружающих, — холодно информирует Вос. — Расстегни я наручники — и Управление перестанет нести ответственность за все, что он может с вами сделать.

Бейл улыбается ему льстивой улыбкой, бегло осматривая повязки на запястьях Энакина. И хотя Квин и сам весь исцарапан, Энакин причинил себе куда больше вреда, чем кто-либо еще, с момента прибытия в участок.

— Думаю, я попытаю удачу, детектив Вос.