Энакин фыркает на это замечание.

— Я не скучал по тебе, — спорит он, совершенно игнорируя тот факт, что почти прилип к Оби-Вану, словно пиявка.

— Конечно нет.

Одев Энакина в чистые штаны, Кеноби отводит его обратно в спальню и укладывает в кровать. Не встретив сопротивления, он решает не занимать свое обычное место, вместо этого предпочитая лечь рядом с Энакином. Тот без особого энтузиазма ворчит на него, но у нет ни сил, ни желания сталкивать его с кровати. Черт с ним, Оби-Ван может спать с ним, пока он держит свои руки при себе.

— Ябду злиться на тебя завтра, — сонно хмыкает Энакин.

— Как скажешь, Дорогуша.

========== 12. ==========

Четыре года назад

По телевизору показывают ангела.

Энакин Скауокер: очередной блудный сын Корусансткого Департамента Полиции. Это поразительно молодой парень с загорелой кожей, завораживающими голубыми глазами и взъерошенными светлыми волосами. Он, ослепительно улыбаясь, стоит перед толпой репортеров и коллег, и на нем отвратительный, слегка кривой галстук. Вокруг него есть определенная атмосфера, притягивающая взгляды зевак, привлекающая их, словно у него своя собственная гравитация, и Оби-Ван не в силах ей сопротивляться.

Оби-Ван, должно быть, видел эту пресс-конференцию уже дюжину раз, но при каждом новом просмотре он сосредоточен, как при первом. Кажется, что в записи еще есть что-то, на что стоит обратить внимание — то, что он не заметил раньше. То, как дрожат пальцы Скайуокера, когда он прекращает играться с манжетой, то, как он, кажется, гордится похвалой, высказанной ему мэром, то, как блестит его розовый язычок, скользящий по губам прежде, чем Скайуокер что-либо говорит. Бессчетное множество подсознательных вещей, которые делают Энакина Скайуокера самим собой.

В свои двадцать три Скайуокер — один из самых молодых офицеров полиции, которые заслужили повышение до звания детектива, и поэтому единственная тема обсуждений во всех СМИ даже спустя неделю после конференции. С его красотой и отличной репутацией, Департамент просто сделал его своим новым лицом. Любимец Корусанта. Его будущее будет великим, если только он воспользуется ситуацией.

Обычно Оби-Ван смотрит всю церемонию — благодарственная речь Энакина, гордая болтовня мэра, вопрос-ответ с журналистами, — но сегодня вечером он чувствует, будто что-то меняется. Сегодня вечером он проматывает до своей любимой части пресс-конференции, в которой Энакин объявляет, что тупица Понг Крелл отстранен от работы над делом Переговорщика и что Скайуокер и его новый напарник теперь будут ведущими детективами. Видимо, он работал на местах преступлений в качестве офицера с тех пор, как вообще у Оби-Вана появилась криминальная привычка, и теперь он надеется, что его прошлый опыт работы с этим делом и внимание к деталям помогут продвинуться там, где других ждал провал. То, что на хвосте такой преданный делу детектив, могло бы напугать кого-нибудь помягче, но Оби-Ван чувствует внутри только наслаждение от перспективы, что все внимание Скайуокера будет принадлежать ему, будет, пусть и косвенно, сосредоточено на нем.

— Твою мать!

Что-то падает за дверью квартиры Оби-Вана, бесцеремонно отрывая его от поклонения. Слышится какая-то возня, сопровождающаяся отборными словечками, и Кеноби ворчит про себя. Домовладелец предупреждал его сегодня утром, что кто-то въедет в пустую квартиру напротив, но не могли бы они, хотя бы из вежливости, делать это тихо? Он совершенно испортили ему настроение.

Он топает к двери, открывает ее, преисполненный намерений упрекнуть нового соседа, но слова застревают в горле от того, что он видит перед собой.

На полу коридора распластался ангел, отчаянно пытающийся собрать все свои вещи обратно в коробку. Волосы спадают на его лицо, скрывая глаза, но Оби-Ван видит движение завораживающих губ, что-то бормочущих под нос. Энакин Скайуокер чувствует на себе чужой взгляд и краснеет, замечая Кеноби, стоящего в дверном проеме. Глаза Скайуокера мечутся вверх и вниз, осматривая Оби-Вана, и его язык бесконтрольно облизывает губы. Оби-Вану из-за этого приходится проявить чудеса самоконтроля, чтобы не сорваться с места в карьер там же.

— П-привет, — бормочет Скайуокер, поднимаясь на ноги. — Я Энакин Скайуокер. Буду жить вот напротив.

— Я вижу, — отвечает Оби-Ван, осматривая рассыпавшиеся вещи, прежде чем протянуть руку. — Оби-Ван Кеноби.

— Рад познакомиться, Оби-Ван.

— Взаимно.

Оби-Ван чувствует, как его сердце дико стучит о ребра, когда они пожимают друг другу руки, и отчаянно надеется, что Скайуокер не чувствует того, как ускорился его пульс. Видят звезды, этого быть не может. Вселенная никогда не была так добра к Оби-Вану. Может, это просто дурацкая шутка — дать ему в руки то, что он обожает, чтобы после неизбежно вырвать обратно. Или, может, это не проявление жестокости. Возможно, эта вспышка удачи — награда за проживание его жалкой жизни, словно космический счет пришел за все, что у него отобрали, когда вселенная решила отплатить ему Энакином Скайуокером.

Оби-Ван решает, что этот вариант нравится ему гораздо больше.

Если Энакин и заметил, что их рукопожатие длится дольше, чем принято в обществе, то он никак это не комментирует.

— Не будешь возражать, если я помогу тебе собрать вещи? — спрашивает Оби-Ван, когда наконец отпускает Скайуокера.

Энакин улыбается — не той холодной улыбкой, как на пресс-конференции, а мягкой и застенчивой, — и румянец на его щеках становится ярче.

— Будет здорово, спасибо.

Оби-Ван улыбается в ответ, выходя в коридор и закрывая за собой дверь.

***

Наши дни

Хвостом таскаясь за Квинланом, Энакин широкими раскрытыми глазами смотрит на участок вокруг него. Люди — его бывшие коллеги — снуют вокруг, шелестя бумагами и папками. Наливают кофе в кружки, держат телефонные трубки у ушей, но Энакин знает, что на самом деле они не работают. Он чувствует их взгляды повсюду — брошенные украдкой, когда они с любопытством рассматривают его. Это первый раз, когда ему позволили выйти из комнаты переговоров с тех пор, как его привезли в участок, и первая возможность, когда его коллеги наконец-то могут поглазеть на недавно освобожденного детектива.

Энакин не обращает на них внимания. Его совершенно не волнует мнение этих людишек. Прежде он бы устроил представление, но если жизнь с Оби-Ваном чему-то его и научила, так это уверенности в себе. Притворяйся, пока это не станет правдой, или как там говорится. Так что он просто ходит следом за Квинланом, позволяя вести себя в кабинет, который они раньше делили с Квином, и старательно пытаясь не думать о том, как звякают наручники на его запястьях. Квин, думая, что Энакину будет полезно размяться, все равно не доверяет ему настолько, чтобы выводить из комнаты без необходимых предосторожностей. В конце концов, если Энакину удастся сбежать, именно Квин окажется виноват.

В офисе половина Квинлана, на тренированный взгляд Энакина, выглядит почти так же, какой была до его исчезновения год назад. Документы разбросаны по столу беспорядочными стопками вперемежку с полупустыми чашками с кофе и фотографиями с мест преступлений. Стол Энакина выглядел точно так же, когда принадлежал ему. Теперь он едва не блестит, занятый документами новой напарницы Квина. Секура сидит за столом и, бросив взгляд на них, когда они входят, больше не обращает на них никакого внимания.

На белой доске, расположенной между столами, прямо как в чертовых детективных сериалах, прикреплены фотографии и небольшие пакетики с уликами. Квин принес ее в шутку, когда они въехали в этот кабинет, но она быстро стала незаменимой вещью для двух плохо организованных детективов. Чем рисковать потерей чего-то важного среди кучи бумаг, раскиданных по столам, лучше приколоть это к доске, где оно всегда будет в свободном доступе.

Сейчас на доске висят фотографии и документы из расследования об Оби-Ване. Когда Квинлан закрывает за ними дверь и проходит к своему столу, Энакин не может не задаться вопросом: у них это было развешано раньше или они рассортировали все, чтобы его шокировать и заставить говорить.