Пока Костя спала, Вера сгоняла в Балашиху, к подруге Вале. Валя была выходная. А вообще работала фельдшером в горбольнице. Не спрашивая ни о чём, Валентина быстро оставила все домашние дела, собрала чемоданчик, где было всё необходимое: лекарства, шприцы, перевязочные средства, и они поехали в «Берёзку». По дороге заскочили сначала в «Пельменную» к Нине. Посочувствовали ей с мужем. Потом к Маше, в «Продукты». Купили водки, вина, колбаски, фруктов. Это был обязательный ритуал, навестить подруг. И двинули с Валей на дачу к Вере.

Валю называли: «Вера наоборот». Вера была серьёзная, Валя, смешливая. Вера была отличница, Валя, троечница. Вера была худая, высокая, Валя – коренастая и в теле. У Веры были прямые светлые волосы и длинный нос. Валя, напротив, была курносая и на голове носила шапку из каштановых кудряшек. Они дружили с детства. В школе сидели за одной партой. Иногда ссорились, не без этого. Но Веры всегда давала Вале списывать, а та в драках стояла за неё насмерть. И теперь они смело могли полагаться друг на друга и по первому зову шли на помощь.

– Это огнестрел, но не глубокий, – сказала Валя, осмотрев Костю. – Пулю я выну, рану зашью, но, сама понимаешь…

Вера понимала, что об огнестрельном ранении медик обязан доложить в полицию.

– Ну, а если как-нибудь так, а Валюш? – Вера, вспомнила просьбу Кости не сдавать её ментам. – Жалко пацанку. Она одна на белом свете, и не работы у неё нет, ни жилья. Выросла в детдоме. Наставить было некому, вот и сбилась с пути, попала в тюрьму по дурости. Вместе с такими же, как она, голодными мальчишками и девчонками напала на продуктовый ларёк. Получила срок. Недавно освободилась, хочет начать нормальную жизнь, а, видишь, никак не выходит. Я почему-то ей верю. Надеюсь помочь ей с жильём, на работу устроить. Знаешь, она меня «сестрёнкой» зовёт, – засмеялась Вера.

– Да кто она тебе, что ты о ней так печёшься? – спросила Валя, набирая в шприц обезболивающее лекарство. – Нагрузка что ль у тебя такая? Чтоб бывшим зекам помогать? Эх, Верка, родить тебе надо! Это в тебе материнский инстинкт бродит!

Валентина знала своё дело. Сделала всё, что обещала. Вынула пулю, зашила рану, заклеила, наложила бинты. Предупредила:

– Если температура поднимется, звони. Номер моего мобильного не забыла?

– Не забыла, – улыбнулась Вера. Валя научила подругу, как перевязывать больную, оставила ей необходимые медикаменты. «А пулька-то наша, ментовская» – подумала Вера, разглядывая кусочек металла, извлечённый из раны своей подопечной. Подруги накрыли Костю чистой простынёй, укутали двумя одеялами и оставили наверху, а сами спустились в кухню. Отварили кастрюлю картошки, разделали селёдку, посыпали её зелёным лучком. Дома Вера обычно готовила то, что любил Денис. У него был больной желудок. На завтрак он ел овсянку или омлет, ужинал пловом. Чай пил только зелёный. Вера терпела, но ела с ним за компанию. Зато, когда вырывалась на свободу, баловала себя кислыми щами, покупными пельменями, солёными огурцами, всем тем, что обожала сама и на чём выросла в родительском доме. Подруги выпили по стаканчику водки, хорошенько закусили и наговорились всласть. Обсудили мужей во всех подробностях. Потом Вера отвезла подругу домой. На минутку заехала к родителям, убедилась, что у них всё в порядке, и вернулась в «Берёзку».

Ночь прошла спокойно. Костя спала, как убитая. Вера, напротив, то и дело вставала, проверяла, как там её «сестрёнка». Помощь фельдшера больше не понадобилась. Вера справилась сама. Костина рана затягивалась. Девушка оживала на глазах. Долгий сон пошёл ей на пользу. В воскресенье утром Вера сделала ей перевязку, как учила Валя, потом наварила вкусной манной каши, приготовила какао, наделала бутербродов с сыром и сливочным маслом. Они позавтракали. Костя ела немного, но с аппетитом. После завтрака Вера устроила своей подопечной настоящий допрос.

– Ну-ка, лягушка-путешественница, колись, что с тобой произошло? Кто тебя так отдубасил, кто стрелял, и как ты очутилась в этих местах?

Костя почесала короткостриженный затылок, собралась с мыслями и начала:

– Как очутилась? Да просто. Когда нас с Джакузей отпустили, мы сперва бомжевали на свалке. Потом она сказала, что нашла работу в одной сауне. Мужиков обслуживать. Ей самое то, а мне в лом. Я не по этой части. Мужиков ненавижу с детства. Но она сказала, что там тепло, кормят, и я согласилась. Мамка ихняя меня брать не хотела, мол, слишком на мальчишку похожа, боялась, что спроса не будет, только что на любителя, но Ванда её уломала. Не успела я там оклематься, облава. Нагрянули шесть ментов. И взяли всех на «субботник». Сперва, конечно, бесплатно попарились, приняли на грудь, потом отобрали девчат, какие повиднее, ну, и меня прихватили до кучи.

Костя замолчала, уставившись в одну точку.

– И что дальше? – спросила Вера, наливая ей ещё чаю.

– Дальше? Вам лучше не знать.

– Да ладно, сестрёнка, меня стесняться нечего. Я же следователь, – подмигнула ей Вера. – Ещё каши хочешь?

Костя помотала головой.

– Дальше повезли нас на квартиру. Ну, и как обычно…

Костя замолчала, потом спросила:

– Ну, зачем вам это?

– Ладно, рассказывай, как пулю схлопотала?

– Мой мент был, жирный, криволапый. Он никак… в общем, у него не стоял. Он орал, что это я виновата, бил меня кулачищами, всю рожу расквасил. Потом, когда уже всех девчат отпустили, стали по домам разъезжаться, он затащил меня в свою машину и повёз за город, на дачу. Всё чего-то хотел доказать. Дача у него – одно название. Дырка от бублика, а не дача. Один этаж кирпичный, и тот недостроен.

Вера сразу поняла, что речь идёт об их кооперативе «Берёзка». И даже предположительно могла назвать фамилию того полицейского, о котором рассказывала Костя. Это был её сосед через три дома, майор полиции Виталий Артемьевич Шибин. Человек не из приятных, пьяница, хам и, по слухам, жуткий взяточник. Шибину было под пятьдесят. На службе его едва терпели. Роста он был среднего, но коряво сложён, коротконог и с брюшком. У него было грубое лицо и глаза навыкате. Когда Шибин напивался, то нещадно материл рабочих, строивших ему дачу, соседей, родную милицию-полицию, правительство и всю страну. Он недавно купил участок в «Берёзке», но успел рассориться со всеми членами кооператива, которых знал лично.

– Дачи не было, была бытовка, – нехотя продолжала Костя. – Там доски лежали, кирпич, инструменты. Там рабочие переодевались и ели. Портки грязные висели, огрызки всюду. Крыс бегало до хрена. Печка стояла железная. Но он топить не стал. Его жир грел и водка, а я продрогла, как цуцик. Он с меня всё снял, и сам догола разделся и три часа долбал меня во все дыры, и как девочку, и как мальчика, и бутылкой…

– Господи, сколько же ты вытерпела! – охнула Вера и приложила ладони к щекам.

– Ничего, я привыкла, ещё в детдоме. Там тебя любой поиметь может, куда захочет. Ну, вот. Отхлебнёт, значит, из фляжки, переведёт дух и опять. Потом «метеоритного дождя» захотел…

– Это что за штука? – спросила Вера.

– Это такая игра, стрелялка. Когда надо уворачиваться от пуль. Только не в компе, а в натуре, и пули настоящие. Говорят, мужиков заводит.

– Но ведь это опасно, – нахмурилась Вера. – Можно человека ранить или…

– Он сказал, что я для него не человек. Убьёт – не беда. Одной проституткой на свете меньше. К тому же у него пушка с глушителем…

– Ну, рассказывай? – Вера ещё больше помрачнела.

– Дальше связал мне руки за спиной, велел зажмурить глаза. И начал стрелять по ногам. Я пляшу, а ему весело.

– Господи, – Вера приложила руки к щекам. – Это ж вампир какой-то.

– Но всё равно моя взяла. Я разок повыше подпрыгнула и ударила его двумя ногами в брюхо. Это мой удар, фирменный. Я долго его отрабатывала. Тут главное – внезапность и скорость. Чтоб самой не упасть, а то враг очухается, затопчет. Лучше с разбега, но можно и так.

– Кто же тебя ему научил? – удивилась Вера.

– Никто. В кино видела.