— Сама будешь стряпать в следующий раз.

— Ладно тебе, — неожиданно вступилась за Ратера принцесса. — Вкусно ведь, что еще надо? В иных шикарных заведениях знаешь как бывает? Перьев цветных понатыкают, карамелью обольют, пряностью обсыплют, а на вкус — дерьмо дерьмом. «Фазаны засахаренные с розмарином в кисло-сладком соусе», драконидская вроде как кухня, дрянь невероятная.

— У нас своя кухня, да, братишка? «Грибы в ужасе», «Гмазь разноцветная»…

— Сама будешь стряпать, говорю!

— Ну, гмази я вам настряпаю сколько угодно.

— Малявка наказана за злоехидство. Пойдешь посуду мыть.

— Какого лешего? Это ты у нас, миледи, зубоскалишь по чем зря. Я только бледная тень…

— Вот-вот. Кишка тонка, а туда же. — Мораг сыто вздохнула и похлопала себя по животу. — Вкусно, рыжий. У нас есть чем горло прополоскать? Тащи сюда.

Хлебной коркой я подобрала остатки кулеша и повернула миску к свету. И так чистая, зачем ее еще мыть? Ратер передал принцессе мех с вином, и высочество присосалось к горлышку.

— Фууух! Ничего, кисленькое такое… — Мораг опустила мех. — Вопрос созрел: что это за нечисть о которой все говорят? Я не про мантикора, я про горгулью. Малявка, ты наверняка знаешь что это за тварь.

— Это полуночная тварь. — Ага, держи карман, щасс признаюсь. — Прилетела на помощь дракону.

— Мантикору?

— Дракону. Малыш, он… как бы един в двух лицах.

— Как это? — Ратер взял протянутый принцессой мех и забыл про него.

Я рассказала — как это. Принцесса и Кукушонок хором присвистнули.

— Тварюка из преисподней так и будет вокруг нашего Малыша ошиваться? — забеспокоился Ратер.

— Полночь — не преисподняя. И вряд ли горгулья заявится снова. Ты ее здорово шуганул, братец.

— Герой! — Мораг, потянувшись, потрепала парня по плечу. Ратер залился краской и отвернулся. — Чудо! — восхитилась принцесса. — Налюбоваться не могу. Маков цвет, пламенный закат. Давно я не видела чтобы люди так краснели, да еще от справедливой похвалы.

— Ничего я такого не сделал, госпожа моя принцесса. Всеми святыми прошу — не надо лишний раз нахваливать, не по себе как-то от похвал этих.

Мораг послюнила палец и приложила к кукушоночьей пылающей щеке:

— Пшшш! Ого как нас в дрожь бросило! Не мальчик — огонь жаркий. Ладно, ладно, больше не буду. Кстати. — Она приподнялась, заглядывая Ратеру в лицо. — Ты всегда такой горячий, м-м? Может, пойдем, проверим? Я б тебя еще кое-чему научила, кроме размахивания дубьем, если силенки остались.

Ратер вскинул голову, сбросил ее руку с плеча и встал.

— Наигрались мы уже сегодня, госпожа моя принцесса, — сказал он не своим голосом. — Спокойной ночи.

И двинул быстрым шагом куда-то в елки, споткнувшись о сумку с провизией и разбросав пустые миски.

— Эй! Рыжий! — Мораг удивленно посмотрела на меня. — Куда это он ломанулся?

— Отстань от него, миледи. — Я покачала головой. — Парень к тебе неровно дышит, не надо с ним так грубо.

— Тю! — Мораг хлопнулась обратно на ветки. — Зашибись. Щенок дворняжки ко мне неровно дышит! Кому расскажешь — не поверят.

— Дура ты, миледи, если так думаешь.

— Что? — Мораг даже привстала. — Малявка что-то вякает?

— Дура ты, говорю.

— Еще вякни.

— Он не щенок дворняжки. Разуй глаза. Он рыцарь.

Мораг фыркнула:

— А я думала, он сын паромщика.

— Мало ли, что мы думаем, миледи. Ты думала, что мать твоя мертва, а Найгерт — твой брат. Я два раза думала, что утонула. Ты не думай, ты глазами смотри! Смотри глазами на НЕГО, холера черная, а не на щенка дворняжки!

Принцесса, криво усмехнувшись, потянула к себе мех.

— Он тебе братец названный, потому его защищаешь. На хрена парню твоя защита? Он мужик, не девка. Чего страсти-мордасти городить? Поломается, сам прибежит.

— Не прибежит, не дождешься. Он не покувыркаться с тобой хочет, ему другое надо.

Я поднялась, начала собирать разбросанную посуду.

Принцесса прищурила глаз и помахала рукой, отгоняя дым. Губы у нее блестели от вина. Я перешагнула через брошенную сумку, направляясь к ручью.

— А ты, малявка, прямо-таки знаешь, что ему надо?

— Тоже что и тебе, миледи, — сказала я через плечо. — Луну с неба.

( … — Приехали, приехали!

С внешних стен запели рожки, вплетая ликующие трели в неумолчный колокольный звон. Толпа внизу заволновалась. Я увидела, как по двору мечется, раздавая последние указ а ния, всегда такой степенный, а теперь неожиданно впавший в панику сэн Марель Гарвин, с е нешаль. Он едва успел вбежать на ступени перед дверьми, когда во двор потоком хлынули знамена — желтые со сквозным красным ромбом и зелено-бело-зеленые. Пешие знаменосцы выстроились двумя шеренгами, разделив толпу надвое, а по дорогим коврам уже в ы ступал тонконогий темно-серый конь под богатым рыцарским седлом. Всадник его, самый юный паж, кроха лет пяти, был преисполнен важности момента и сурово хмурил бровки. То и дело запуская лапку в укрепленный на передней луке большой короб, он разбрасывал напр а во и налево сверкающие м о неты.

Следом юноша с белой прядью в черных волосах, леогертов бастард Виген, вел о г ромного каракового жеребца. На жеребце, как на троне, восседал сам Леогерт Морао, держа в объятиях новую королеву. Леогерт был могуч, великолепен, и сиял, Каланда походила на райскую птицу. Шлейф ее пурпурного пл а тья тек по золотой попоне словно поток крови.

На стенах замка откликнулись трубы. В воздухе замелькали цветы и ленты, осыпая новобрачных, стелясь под копыта движушейся следом кавалькаде.

— Бросай, — острый локоть Ю пихнул меня в бок. — А то они сейчас проедут.

Я размахнулась как могла и кинула вниз охапку поздних роз. Ю нарезал их в саду н о чью, тайком, и сейчас розы не то чтобы подвяли, но были уже не так свежи как рано утром. Мы не догадались связать букет — цветы развалились в полете и накрыли часть нарядной то л пы, не долетев до ковровой дорожки. Ни Каланда, ни король, конечно, не заметили наших стар а ний.

— Кто ж так кидает! — возмутился Ю. Его опасные похождения в саду стоили лучшего итога.