— То есть, как? — не поняла я. — А где же она тогда лежит?
— Понятия не имею. — Эльви прошлась по статуе туда-сюда, оставляя в пыли цепочку аккуратных следов. — Кроме Моранов и Лавенгов у меня тут двое Аверганов-северян, есть Макабрин, есть даже какой-то церковный чин из Маргендорадо, я уже не говорю о женщинах. В основном мертвые тела, имеется также несколько урн с прахом. Но этот саркофаг не занят. Правда, Эльго?
— Угу, — грим кивнул песьей башкой. — Уж поверь нам с Эльви.
Мораг отставила фонарь и угрожающе сощурилась. Постучала пальцем по краю саркофага.
— То есть, вы пытаетесь убедить меня в том, что могила пуста? Что вот в этом гробу никого нет?
— И не было никогда.
— Каррахна! — рявкнула принцесса. — Да почем вы знаете, умники? С какого такого бодуна я должна вам верить?
— Мораг, — я дернула ее за рукав. — Поосторожней. Ты не с людьми разговариваешь.
Удар локтем в грудь отшвырнул меня на соседний саркофаг.
— Отлипни, сопля! Ты привела сюда этот помойный сброд…
Грим припал к земле и зарычал. Лязгнул меч — пламенный отблеск взлетел по лезвию на самое острие. Я увидела как горбит спину полосатая кошка и заорала что-то бессвязное.
Блик соскользнул с кончика меча — рука с оружием опустилась. Принцесса сделала шаг назад. Прислонилась крестцом к краю соседней могилы. Она тяжело дышала, левая рука комкала одежду у горла.
Пауза.
Грим, я и Эльви настороженно переглянулись. «Я предупреждала!» — горели зеленью глаза Эльви. Я покачала головой. Это не взбрык, Эльви. Это чья-то злая воля.
— Не злите меня, — сквозь зубы выговорила принцесса. — Не злите, слышите? Голова кругом от таких заявлений.
— Да ладно, что там… — согласился добродушный грим. — Вот за меч ты зря схватилась. Убери его, не место ему тут.
Я подошла поближе, потирая полученный синяк.
— Мораг.
Она угрюмо взглянула на меня.
— Они говорят правду, Мораг. Никто тебя намеренно не злит.
— Иди в задницу. — Она помолчала, морщась. Перевела взгляд на материнскую могилу. — Каррахна… Послушайте, вы… и ты, вампирка, тоже. Я стояла здесь, на этом самом месте, когда гроб опускали в саркофаг и задвигали крышку. Я видела тело. И еще пропасть народу тело видели, кого угодно спросите. — Мораг рывком вскинула голову. — Если здесь пусто, значит тело выкрали! Кто бы это ни был, он знал, что мы сюда придем!
Эльви как-то очень по-человечески покачала головой:
— Ошибаешься, принцесса. Здесь никогда не было тела. Ни Каланды Моран, ни кого-либо другого.
— Ну-ка, пусти! — Мораг бесцеремонно спихнула кошку в проход.
Оперлась ладонями о край, поднатужилась, закусив губу… Послышался жуткий скрежет, от которого заныли зубы, и толстенная плита вместе со всей своей резьбой, со скульптурой и фонарем на ней медленно поехала в сторону, открывая черный провал каменной коробки.
Я едва успела подхватить фонарь.
— Осторожнее! Расколотишь ведь к чертям… Мораг! Ну что ты делаешь!
— Посвети мне!
Мраморная доска ткнулась в соседний саркофаг, перекрыв боковой проход. Мораг нагнулась, запустила обе руки в дыру, шаря по боковинам стоящего внутри гроба.
— Не надо, Мораг, пожалуйста…
Не то, чтобы я не верила Эльви и гриму… Ну а вдруг? Я не хочу, не могу на это смотреть!
Эльви с гримом помалкивали. Просто молча наблюдали. Пальцы Мораг соскользнули, она снова выхватила меч и сунула кончик в щель, выламывая замки. Я вдруг заметила как дрожат у нее руки.
По верхней доске побежала трещина, волнами разгоняя легкую, как пудра, пыль. Что-то внутри гроба лопнуло. Крышка подпрыгнула и отлетела прочь в облаке пыли.
— Фонарь! Держи крепче!
Белое-белое. Гроб словно был полон снега, словно облако лежало там внутри. Пляшущий круг света раздался, расширился, усиленный мягким маслянистым сиянием драгоценного шелка. В шелковых волнах терялись очертания лежащей фигуры, но она там была, я видела, она там была… Мгновение спустя я поняла, что шелк не белый, а желтоватый, в коричневых старческих пятнах, и в складках скопился невесомый, неведомо как попавший сюда мусор, и пыль, поднятая вторжением, медленно оседает на закутанном теле.
Через силу я подняла глаза, ища мертвое высохшее лицо… или череп, или что там остается от человека через двадцать лет…
Ни лица, ни черепа, ни оскаленных зубов, ни пустых глазниц. Какая-то бурая труха, пеплом осыпающаяся от сотрясения воздуха. Какая-то волокнистая темная масса… словно комок прелых водорослей, завернутых в шелковое покрывало.
— Что это, Высокое Небо?
— Какая-то дрянь.
Дочь Каланды бестрепетно протянула руку, откинула край савана. Испачканные пылью пальцы цапнули рыхлый ком, я успела подумать только: ну и выдержка у нашей принцессы!
— Это гнилая солома. — Она вытерла руку о штаны.
Пауза. Я глупо таращилась и грызла губы. Грим и Эльви сидели у кромки тени совершенно неподвижно.
— Не понимаю, — голос Мораг упал до хриплого шепота. — Я же видела ее. Гроб стоял на хорах трое суток, и трое суток ее отпевали. Потом мы прощались, каждый подходил и целовал ее в лоб. А я не пошла. Я не хотела дотрагиваться до нее… холодной. Я помнила ее теплой, живой, зачем мне запоминать этот холод? — Мораг вздернула подбородок, слепо глядя во мрак поверх моей головы. — Помню, мне тогда казалось что здесь, в деревянной коробке, не мама, а какая-то… какая-то подделка. Кукла… Муляж… А все думают — это она. Меня ругали потом, я молчала. Как объяснить? Я видела, как опустили крышку. — Взгляд ее бессильно соскользнул, будто не смог удержаться навесу, зацепился за мое лицо. В глазах плавал недоуменный интерес, с таким интересом, наверное, можно разглядывать собственные внутренности во вскрытом животе. — Закрыли крышку, — она говорила все медленнее, все тише. — Закрыли крышку и отнесли гроб сюда, вниз. Положили в каменный ящик и задвинули плиту, тогда еще скульптуры на ней не было. Потом меня увели, а отец остался. Потом… я несколько дней его почти не видела. Ему, конечно, не до меня было.
— Мораг, — я стряхнула оцепенение. — Мораг, гляди, что это?
— Где?
— Вот это.
«Это» я сперва приняла за бугорок сомкнутых рук, прикрытых покрывалом. Только бугорок этот был непропорционально велик. Присмотревшись, я поняла, что у соломенной куклы на груди лежит какой-то сверток или кулек. Мораг нетерпеливо сдернула старый шелк.
