Рик пригласил мисс Ланг на танец, и я с интересом стал следить за ее спутником. Но Эйсхоф даже не пытался выглядеть недовольным. Он осматривал окружающих, и взгляд его отчего-то напомнил мне сканер. Слишком внимательный, улавливающий малейшие детали, мне чего-то даже показалось, что я слышу тихое жужжание в его башке.

- И вот я поселюсь на Марсе, открою свое дело…- раздался громкий с подвизгом голос. Рыжий недомерок с торчащими усами, видно, хлебнул лишнего. На подначки своего приятеля насчет бунтующих периодически «анди» он орал, что всех «шкур» на Марсе будет «вот так держать!» И показательно стискивал кулак.

Многие стали оглядываться на крикуна, а тот уж разошелся вовсю. Я увидел, как Эйсхоф медленно поднялся и прошел между столиками и танцующими к Сэму и его пианино. Минуя рыжего крикуна, он небрежно потрепал его по макушке, будто шаловливого мальчишку. От неожиданности крикун словно язык прикусил. А Эйсхоф был уже возле Сэма и говорил ему что-то. В ответ черная, как лакированный башмак, рожа Сэма расплылась в ослепительной улыбке, он прервал свою ванильную тягомотину и кивнул головой. Эйсхоф вернулся к своему столику, где его уже ждала его спутница. Лицо у нее было, как я заметил, не слишком веселое.

Сэм начал играть что-то мне не слишком знакомое, ритмичное, но совсем не танцевальное. Я заметил, что Вождь и еще один молоденький мулат встали рядом с пианино, и вид у них был почти торжественный.

When Israel was in Egypt land…

– начал Сэм. А мулат и Вождь подхватили:

Let My People Go!*

Oppressed so hard they could not stand…

– продолжил Сэм. Я едва его понимал его старозаветный выговор. Так, должно быть, черномазые говорили еще до Заключительной войны, а может и того много раньше – во времена рабства.

«Это же песня Айзры Уейкема!» - услышал я от кого-то. Имя было мне смутно знакомо, но джин и настойка миссис Флэтчер упорно мешали мне вспомнить, где ж это я мог его слышать.

Let My People Go!

– снова подхватили индеец и мулат. У Вождя голос был гулкий, как в бочку. Они пели про Моисея, которому Господь повелел идти к фараону и требовать освободить его народ, и про то, как Моисей пригрозил фараону, что поразит всех первенцев в его стране. Что-то было в этой песне такое, от чего у меня мурашки подрали по спине. А в особенности, когда я увидел лицо Рика Декерта – тот смотрел то на поющих, то на Ланг и Эйсхофа. Последнего Дек и вовсе пожирал взглядом – вот-вот дырку прожжет, казалось мне.

***

На следующий день Шона Ланг попросила у меня свидания с мистером Себастианом. Он-де был хорошим другом ее покойного отца. Сама мисс Ланг вместе со своим спутником (бойфрендом, мысленно перевел я) собирались выехать во внешние колонии и ожидали друзей, которые должны были привезти им необходимые документы.

- Я случайно узнала, что мистер Себастиан собирался поехать отдыхать в Уайтбург, - говорила мисс Ланг. Врет очень умело, подумал я.

- Шериф, это безобиднейший человек, поверьте! Разве нельзя сделать для него исключение? Поверьте, вы не пожалеете об этом.

Если бы не звонок Доктора, я бы не колебался и минуты. Разве что поторговался бы. Но тут рыба была явно крупнее, правда, поддеть ее пока было нечем. Поэтому я решил разрешить ей свидание с Себастианом.

Шона Ланг пришла вместе со своим псом. Увидев его, Себастиан засиял как лампочка, он долго трепал ротвейлера по голове – по тому, как пес стойко сносил это, я понял, что он искусственный, - потом взял руку своей гостьи да так и не отпускал больше. Говорила в основном Шона, и трещала она так торопливо, что у меня уши в трубочку закручивались. Ненавижу бабскую болтовню!

- От Роя вам тоже привет, Джей Эф! – сказала напоследок мисс Ланг.

- Передавайте и ему от меня привет, Шейла, - отозвался Себастиан.

- Ох, вы шалунишка, Себастиан, - серебристо рассмеялась мисс Ланг, и я едва не сплюнул. – Уже и мое имя путаете. Признавайтесь, сколько подружек вы переменяли с тех пор, как мы виделись? Всего доброго. Я зайду еще.

У Себастиана сделалось такое испуганное и несчастное лицо, будто он пустил под себя на людной площади. Меня же, черт возьми, не покидало ощущение, что они оба как-то ухитрились обвести меня вокруг пальца.

- Всего наилучшего, шериф, - кивнула мне мисс Ланг, выходя.

В окно я видел, как она быстро подошла к ожидавшему ее Рою и стала что-то торопливо говорить ему. У обоих лица были очень серьезными, и куда только подевалась беззаботность мисс Шоны.

- Вы не знаете, кто такой Айзра Уейкем? – решил я спросить Себастиана, который сидел на койке с лицом серым и будто замороженым. Неожиданность – первое дело; кто знает, может и повезет мне его разговорить сейчас, тепленького, как говорится.

- Уейкем? – переспросил Себастиан, будто просыпаясь. – Один чудак, который считал, что при определенном уровне искусственно созданные человекоподобные организмы имеют право претендовать на всю полноту прав и свобод.

Прах его побери, верно! Вот откуда я помнил эту фамилию – из истории. Идейный, мать его, вдохновитель восстания андроидов, после которого была принята резолюция ООН, запрещающая использование и вообще пребывание «анди» на Земле. И песня эта старая, верно, была чем-то вроде гимна восставших.

Себастиан закашлялся. Выглядел он, надо вам сказать препаршиво – эта болячка, ускоренное старение, как он ее назвал, похоже, готова был доконать его. Мои мысли снова вернулись к посетительнице Себастиана и ее бойфренду. Если Себастиан и правда передал ей какую-то информацию, то, возможно, имеет смысл…

- Я готов отпустить вас, Джей Эф. Вам нужна помощь врача,- сказал я. Человечек-черепашка, как я мысленно называл Себастиана, слабо улыбнулся в ответ.

- А как же наши шахматы, мистер Брайант? - ответил он. – Вы, мне кажется, стремительно прогрессируете, и мне было бы жаль терять такого способного ученика.

Мы сели за шахматы, и я впервые без подсказок Себастиана свел партию к технической ничьей.

- Что вы там говорили моему Смайку про возвращение вложенных в неживую вещь эмоций? – гаркнул я, когда мы разобрали партию и Джей Эф меня поздравил. – Эти чертовы фигурки действительно способны радовать.

- Как и любая вещь, которую мы считаем неживой, - тихо отозвался Себастиан.

- Вы сентиментальный романтик, Джей Эф. Видите все в розовом свете и верите в победу добра над злом.

- Нисколько, Гэри, - голос у Себастиана сделался грустным и усталым. – Таким, как я, трудно верить в добро и быть романтиками.

- О! – я вспомнил замечание мисс Ланг о «шалунишке» и расхохотался. – Отчего это, а, Джей Эф?

Он посмотрел на меня своими большущими, почти нечеловеческими глазами – такие разве что у лемуров бывают, я одного видел как-то в большом зоомагазине, - и я поперхнулся. Было что-то в его тоне, отчего мне захотелось выматериться, выпить или затянуться крепкой душистой сигарой. Что-то, от чего заскребло примерно там, где на форменной куртке я цепляю всегда шерифскую звезду. Только поглубже.

- Вы ведь понимаете, Гэри, что таким, как я, трудно заводить друзей, а уж тем более пытаться ухаживать за женщинами. Жениться и иметь потомство я как специал не могу, и всегда это знал, но и простого человеческого внимания мне выпадало не так много.

Мне припомнилась мисс Ланг с ее быстрой улыбкой-укусом. «Никак, попался», подумал я. Однако Себастиан заговорил совсем не о мисс Шоне Ланг – он рассказал мне историю о девушке, случайно встреченной им на улице, у его дома. Сперва я ничего не понимал, и смог раскумекать только тогда, когда Себастиан назвал ее имя – Прис. «Шкура» из последней группы Нексусов.

- Это было самое близкое к любви переживание, которое я только знал в жизни, - закончил Себастиан. – Вы, Гэри, единственный, кому я рискнул рассказать это. Друзей у меня нет.

- А мисс… - я почувствовал себя глупо.

- Она все-таки женщина, - ответил Джей Эф. Он смущенно посмотрел на меня и встал из-за стола.

- Устал я, Гэри. Пойду к себе, с вашего разрешения.