У Роя полностью сохранились все воспоминания. Я знаю, что он не лгал, когда говорил о своем последнем сражении с блейдраннером – пусть и в слабом отражении воспоминаний, но я ощущала все, что ощущал тогда он. Скорбь, ярость, боль – и затем приятие своей судьбы. Милосердие и щедрость, с которой он подарил жизнь человеку, который был его врагом. Я чувствовала его боль – будто он был моим сыном, плотью от плоти моей. Впрочем, в определенном смысле так и было – он был творением моих рук. Все они. И я несла за них ответственность. И теперь я знала, что создание репликантов высокой степени человекоподобия должно быть прекращено. И все что я могла сделать для этого, я должна сделать - проект Нексус должен быть закрыт.

Мне удалось перевезти Роя в свой дом и инсценировать несчастный случай во время эксперимента. В утилизаторе были уничтожены образцы мозга всей серии Нексус – включая новейшие разработки. Были стерты протоколы опытов и вся техническая документация.

Я видела, что Рой гораздо выше в интеллектуальном развитии, нежели средний житель Земли, однако эмоционально-чувственное развитие его было где-то на уровне пубертатного периода. Как и у других репликантов – за отведенные им четыре года они не успевают повзрослеть, они так и остаются детьми. Очень умными и очень сильными, но все же детьми.

«Бетховен, Бранденбургские концерты – сильный эмоциональный ответ. 9 симфония. Акцент на восприятие, свести к минимуму когнитивную сферу».

Я занялась развитием чувственно-эмоциональной сферы - этика, эстетика, искусство, музыка. Рой был похож на иссохшую, потрескавшуюся землю, которую можно было напитать лишь очень большим количеством влаги. И только общаясь с ним, я осознала, что на такую же бесплодную иссохшую землю была похожа я. Мне самой не хватало эмоционального ответа – забота о том, чтобы избежать физических страданий, связанных с моей повышенной эмпатической восприимчивостью, сделал меня сухой и черствой.

Подростком я считала его – но подростком была и я сама. Испуганным и глупым подростком. Мы взрослели с ним вместе, мы впитывали музыку и учились слушать тишину. И Рой первый научился видеть живое в неживом – в этом нам помог Багси. Искусственный пес оказался живым, и я понимала, что тут заслуга его создателя. Джей-Эф, милый и добрый Джей-Эф Себастиан.

А затем… Что тут говорить – он перестал быть для меня репликантом гораздо раньше, чем между нами упали последние преграды. Он стал просто эмоционально близким мне человеком. Это… я даже не знаю, в какой момент я поняла, что нас тянет друг к другу, что нас тянуло бы друг к другу даже без всех экспериментов, что даже если бы мы просто столкнулись на улице тогда, когда он и другие сбежавшие Нексусы искали подходы к Тайрелу. Потому что мы были друг на друга обречены.

«Ты когда-нибудь общался с людьми на равных?» – так я это тогда сформулировала. Отчего-то неловко было спрашивать прямо. Но Рой понял меня сразу.

«Ты хотела спросить – общался ли я с человеческими женщинами? Нет».

За свои двадцать восемь я не успела повзрослеть так, как успел Рой за свои неполные четыре. Поэтому удивляться нечему – эмоционально он вдруг оказался старше меня. Взрослым мужчиной. А я была девочкой-подростком, и от его ответа испытала тогда невиданное облегчение. Хотя самой мне казалось, что я соблазняю мальчишку.

Он поддавался мне, он боялся сделать мне больно. Он-то хорошо понимал, что я гораздо хрупче, чем его подруги-репликанты. Я никогда не спрашивала его о них, а сам он не рассказывал. Я только знаю, что он скорбел об одной из них.

Довольно! После всех скитаний, страхов, боли – нас ждет лес. С которого, наверное, когда-то началось человечество. Заряды в аккумуляторах ховера скоро закончатся, и мы останемся один на один с лесом. Один на один – потому что мы уже стали одним, и даже лесу не удастся нас разъединить. Это ни хорошо, ни плохо, это просто… есть.

Ветер перелистнул странички, и пламя, прорвавшись, наконец, сквозь плотную бумагу, разом охватило весь блокнот.

Женщина постояла еще немного, глядя, как страницы рассыпаются золотистыми искрами и черным пеплом. Обернулась на своего спутника, светловолосого мужчину, который терпеливо ожидал, опершись на крыло ховера. Серебристый корпус машины был чужд темнеющей лесной стене. Но скоро серебристый хром потускнеет, дожди смоют краску, мхи вползут на мертвые гладкие бока ховера, плющ обовьет его. Лес сделает его своей частью.

- Там есть хорошее местечко для шалаша – сойдет на первое время, - мужчина чувствовал, что звук его голоса – именно то, что приручит это место и успокоит его спутницу. – Идем.

- Будем строить халабуду? Как в детстве? - засмеялась женщина.

- Как в детстве, - улыбнувшись, подтвердил мужчина.

И они шагнули с полянки в темнеющую сень сосен, и лес поглотил их.

Комментарий к When the green woods laugh with the voice of joy (Вместо послесловия)

* “Когда зеленые леса смеются счастливыми голосами, и ручьи бегут, заливаясь смехом”