- …а еще у меня есть Мишка. Очень забавное создание, мистер Смайк – настоящий сангвиник, серьезный, вдумчивый. Смешно, конечно, что я так говорю о биомеханических игрушках. Но мне порой кажется, что они действительно обладают характерами. Да вот возьмите даже вашу машину, ваш ховер – разве вы не привязаны к нему, как к некоему живому существу, разве не считаете его носителем индивидуальных черт, несмотря на то, что он был сделан на конвейере в ряду сотен таких же ховеров? О более сложных механизмах я уже и не говорю. Человеку свойственно очеловечивать все, к чему он прикасается – но не выходит ли так, что и неживые, казалось бы, вещи возвращают нам сторицей то, что мы в них вкладываем?

Смайк что-то забормотал в ответ – кажется, стал говорить о своей серой белке, которая появилась у него совсем недавно. Смайк из местных, а местные как-то на удивление ладят с животными или животные с ними, говоря точнее. Тут в Уайтбурге порой встречаются дикие животные, несмотря на Стену, они попадают сюда с незаселенных территорий. Уж не знаю, больны они, пропитаны радиоактивной пылью, как все мы, или нет, но эти зверюшки кажутся более довольными жизнью, чем многие из двуногих, что я встречал в большом городе.

- Добрый вечер, - сказал я, входя в камеру. Смайк, вскочив, сразу вытянулся по стойке смирно. Я отправил его в «Электрооовцу», велев принести поужинать мне и мистеру Себастиану.

- Доброго вечера, шериф Брайант, - Себастиан с трудом сел на койке. Все мое желание надавить на него улетучилось еще во время его разговоря со Смайком. Стало даже стыдно – это мне-то, старому тертому крокодилу с дубленой кожей. На задаваемые вопросы Себастиан отвечал тихим, словно надтреснутым голосом. Да, его действительно просили достать пропуска на незаселенную территорию. Нет, он не достал эти пропуска. Нет, он не может сказать, для кого они предназначались. Шериф может сделать с ним все, что предписывает закон, Себастиан подчиняется заранее. Я смотрел на его тонкую шею – почти детскую, если бы не морщины. И в лице тоже было что-то от грустного ребенка, это впечатление не нарушала даже серая обвисшая кожа со старческими пятнами. Может, все дело было в этих его глазах, но… Я, должен сказать, встречал таких типов и раньше. Такой вот хлипкий сукин сын, посмотришь – в чем только душа держится? Но вдруг он оказывается на диво крепким орешком. И тут даже резиновая дубинка не поможет.

Пока я прикидывал так и эдак, как за него взяться, пришел Смайк с большой сумкой - миссис Флэтчер нагрузила его судками с едой и сунула бутылку ее фирменной настойки на травах и ягодах.

При виде бутыли с настойкой все мысли о резиновой дубинке у меня исчезли. Себастьян с охотой разделил со мной ужин, и я уж даже и не припомню, когда в последний раз за столом у меня был такой уютный и милый собеседник. Да я лично знаю не менее сотни человек, которые надорвали бы брюха от хохота, если б им сказали, что Гэри Брайант, «Бульдог» Брайант будет ужинать и пить домашнюю травяную настойку в обществе задержанного. И вести себя, как, прах его побери, аристократический отпрыск. Уайтбург, что ли, на меня так действует?

- Вы кажетесь мне человеком чести, мистер Себастиан, - сказал я после третьей рюмки настойки. – Я могу отдать распоряжение, вас переведут из камеры в комнату отдыха для персонала. Если вы пообещаете мне…

- Благодарю вас, шериф, - от настойки и горячего ужина его серое лицо даже как-то ожило. Но эти его глазищи в морщинистых веках сразу стали непроницаемыми. – Мне хорошо и в вашем… изоляторе. Тут вполне комфортно, а я неприхотлив.

Не проймешь! Я почувствовал прилив злости, а потом подумал – с чего, собственно? От того, что мы поужинали и выпили вместе, ничего не изменилось – я шериф, а он задержанный.

На следующий день ко мне явился протрезвевший Декерт и напал на меня – отчего, дескать, я задержал безобидного беднягу-специала.

- Пропуска, - задушевным тоном сказал я, наливая ему настойки. – Он говорил тебе что-нибудь о пропусках на незаселенные территории? Или о том, кто должен приехать за ними?

- Не понимаю, о чем ты, - ответил Дек, подостыв и рассматривая мой кабинет сквозь стакан с настойкой.

- Дек, я бедный продажный коп, - сказал я, - и все, что мне нужно – узнать, кого собирается встретить мистер Себастиан в этой чертовой глуши.

- Это информация деликатного свойства, - Декерт посмаковал настойку.

- Такого же деликатного, как твоя сбежавшая подружка? – вдруг спросил я, вспомнив разговоры Себастиана о неживых вещах. Дек медленно поднял голову. Уж можете мне поверить, он продырявил бы меня насквозь, будь у него при себе пушка. Но пушки не случилось, потому он только со злостью стукнул своим стаканом о столешницу.

- Некогда ты мучился от сочуствия к «анди» женского пола, потом один из «анди» спас тебе жизнь, потом ты сбежал с девчонкой, которая родилась в автоклаве Тайрел Инк., - продолжал я. – А теперь вступаешься за человека, который, между прочим, вхож в самую верхушку Тайрел. Не слишком ли много совпадений?

Декерт вышел из моего офиса, хлобыснув дверью. А я, довольный собой, откинулся на спинку и положил ноги на стол. Хотелось закурить, но сигары, как назло, кончились. Брошу, твердо решил я.

***

Проезжих прибавилось. Прямо уж не знаю, медом что ли у нас в Уайтбурге им намазано. Правда, это все были обычные эмигранты, собиравшиеся лететь на Марс или еще куда подальше с Северного. Я каждый день был занят – не скажу, что по горло, но все же не просиживал штаны зря. А вечерами мы ужинали с Себастианом и коротали время за разговорами. Этот коротышка оказался отличным шахматистом, он обставлял меня постоянно, но потом щедро делился своими наблюдениями и рассуждениями, когда мы разбирали партии. Я, признаться, в шахматы играю из рук вон плохо, но очень люблю это дело. И конечно, я ухватился за возможность поднатаскаться, тем более что Себастиан как-то умудрялся учить меня, не кичась своей образованностью и умом. В течение дня он беспрестанно что-то мастерил, и получались у него смешные чудики из обрезков жести и всякого рода ошметков, которые приносил ему Смайк с моего разрешения. Изделия Себастиана Смайк потом раздавал детишкам – Санта чертов, вечно он с детьми возится, женился бы уж поскорее. Но в Уайтбурге уж так повелось, что дети всюду суют свой нос. Странный город, что и говорить, и все же он мне нравится чем дальше, тем больше.

Я разделывался с очередными эмигрантами, когда прибыли эти двое. В окно офиса было видно, как они выходили из ховера на общей стоянке - крепкий загорелый парень со странно светлыми, почти белыми волосами и коротко стриженная брюнетка. С ними был здоровый черный пес, ротвейлер. Вид у парочки был не то что агрессивный, а… как бы это сказать,.. на взводе. Обычно в паре сразу видно, кто у кого под каблуком, уж можете мне поверить, у меня глаз наметан. А у этих словно бы главными были сразу оба. Особенно дамочка меня раздражала – что хотите со мной делайте, но вот не выношу таких. Вся как из иголок, острая, колючая.

К вечеру я уже знал от миссис Флэтчер, что брюнетка - имя ее было Шона Ланг, а ее спутник звался Роем Эйсхофом, - интересовалась, не было ли в городе такого мистера Джей Эф Себастиана. Можно спокойно ожидать визита, подумал я – парочка явно не пыталась скрываться.

Вечером я пошел в «Электроовцу». Как всегда, старина Сэм играл на раздолбанном пианино что-то запинающееся и икающее, как речь пьяницы. Он называл это джазом. Сэму подыгрывал Вождь, громадного роста специал, индеец-недоумок, только и умевший, что бренчать на бутылках и нажимать кнопку на прессе маленькой фабрики по разведению и переработке водорослей.

Народу в «Электроовце» было больше обычного – получившие мою визу эмигранты должны были отбыть только утром, а вечер они решили провести весело. Несколько пар оттаптывали друг дружке ноги между столиками. Сэм заиграл что-то отвратно приторное, и тут я заметил Рика Декерта. Трезвого, судя по его взгляду. Он, не отрываясь, смотрел куда-то в угол. Проследив за его взглядом, я увидел ту самую парочку – Эйсхофа и Ланг.