- Я видел, что он погиб, - коротко бросил Мартин. Внутри у него все похолодело.

- Вы сами это видели, дон де Бланко?

- Я видел, как двое солдат добили человека в дорогом черненом нагруднике, который кричал, что он Чезаре Борджиа, и который был очень похож на Чезаре Борджиа, - быстро ответил Мартин. - Не думаю, что кому-то потребовалось выдавать себя за этого человека.

- Это так. И тем не менее та поспешность, с какой тело предали земле, настораживает. Его даже не попытались набальзамировать, дабы вдова могла успеть попрощаться с мужем.

- Вы были когда-нибудь в бою, сеньор Караччиоло? - резко прервал итальянца Мартин. - Рубленые раны лица и разбитый в кровь нос не настолько красивое зрелище, чтоб трупом можно было любоваться. Даже вдове.

- Вдове… - протянул Джан-Томмазо, не сводя глаз с Мартина. - Да, вдова герцога Валентино, сколь я слышал, в накладе не осталась… Кажется, вы были одним из тех, кто заверял брачный контракт дядюшки и его молодой супруги?

Это прозвучало неожиданно и вовсе неуместно. “Дядюшки” - Мартин не сразу понял, что итальянец имеет в виду Арнольфини.

- Я сопровождал мэтра де Фурнье, нотария, который и был в ответе за брачный контракт, - ледяным тоном ответил Мартин.

Считая разговор законченным, он поднялся. В замке завелась крыса - с такой мыслью Мартин шел по коридору. В замке звелась крыса. И уж в ее присутствии ни о каких действиях против Лаццаро Арнольфини не может быть и речи. Нужно быть крайне осторожным.

Последующие две недели были до краев наполнены - стараясь оправдать доверие короля и графа, Мартин ездил по окрестностям и разнюхивал настроения мелких дворян. Он старался не допускать никаких ошибок и держал язык за зубами - Кроме известных ему людей короля, за ним явно могли следить еще одна-две пары глаз, да еще этот венецианец, который также, судя по его разъездам, даром времени не теряет. Впрочем, осторожность давно уже стала для Мартина второй натурой.

За всеми этими заботами он едва успевал поесть и почти потерял счет времени. И поэтому, когда в один из дней за трапезой Кристабель заговорила о празднике святого Хорди, Мартин словно проснулся. Апрель-то уже перевалил за вторую половину. Он понятия не имел, что это за праздник святого Хорди, и почему Кристабель заговорила о нем.

- День роз, день веселья, - сказала она своим мягким грудным голосом. И Мартин почувствовал, что улыбается.

- Ну что ж, если вам хочется, моя дорогая, мы можем поехать на этот праздник, - изрек Арнольфини, внимательно следя за струей вина, которое служанка лила в его кубок.

- Не разрешите ли сопровождать вас, дядюшка? - тотчас вызвался Джан-Томмазо.

- Отчего же, время нынче беспокойное, - отозвался Арнольфини. Мартин мысленно выругался.

- Пожалуй, я также поеду, - не допускающим возражений тоном сказал он.

***

- Это, конечно, не то что у нас, - мрачно бубнила Анхела, помогая Кристабель одеться. - Посмотрели бы вы на то, как в моей деревне празднуют день святого Жорди. Розы, девушки убирают свои головки розовыми бутонами. Пляски, песни… не то что здесь. Давно дело было… эх…что там говорить, дайте-ка лучше волосы вам уберу повыше.

Анхела была родом из Каталонии, но только в разговорах с Кристабель поминала о своем родном крае, который в ее сознании превратился в некую землю обетованную с молочными реками и кисельными берегами. Что делает человеческая память, досточтимый слушатель! Она окутывает дорогие воспоминания золотистым флером идеальности и не позволяет вклиниться в них никакой серой повседневности.

***

- В северных странах день святого Георгия - праздник храбрых мужчин, - проговорил Мартин, когда они подъезжали к большой деревне милях в пяти от Азуэло. Таким деревням не хватает чуть-чуть чтоб превратиться городишко, обрести ратушу, мощеную площадь и переименовать церквушку в собор.

Мартин мрачно покачивался в седле. Он явно не ждал ничего хорошего от праздника и с недовольным видом разглядывал охапки чахлых роз, которые проносили мимо деревенские девушки. Неурожай этого проклятого года сказался и на розах.

- Давным-давно страшный дракон опустошал жителей одной из каталанских деревень. Пожирал домашний скот и вытаптывал посевы. Скоро он сожрал всех коров, коз и овец, подъел даже кур и гусей. И от голода он рассверипел. Жители деревни, чтобы как-то утихомирить дракона, решили по жребию выбирать человека и давать дракону на съедение. И первой выпал жребий дочери деревенского старосты… - Кристабель улыбнулась. - Так мне рассказывала моя Анхела.

- И кто же явился спасать дочь старосты? Должно быть, какой-нибудь пастух. Или наемник, - брезгливо ухмыльнулся Джан-Томмазо. Он трусил на своей лошадке, то и дело отставая - потом с руганью пришпоривал несчастное животное и догонял остальных.

- Как и положено, явился рыцарь в золотых доспехах, - ответила Кристабель. - Не хотите ли вы унизить святого Георгия, сеньор Караччиоло? Или вы считает, что свой великий подвиг он выполнял лишь из сребролюбия?

Мартин прикусил губу. Не следовало бы ей дразнить этого Караччиоло… Арнольфини же громко расхохотался.

- Клянусь всеми святыми, отлично сказано, женушка!

- А из крови дракона выросли прекрасные розы, - с улыбкой закончила Кристабель и взглянула на Мартина. - И одну розу рыцарь подарил спасенной им девушке.

***

На деревенской площади толпился народ и скоро гомон толпы прорезал юношеский звонкий голос, распевающий под взвизгивания плохонькой скрипки и бумцанья бубна куплеты такого непристойного содержания, что старый Арнольфини недовольно закряхтел.

Шалун как раз закончил песенку, когда всадники въехали в толпу, разрезав ее, словно корабль - волны. Селяне почтительно кланялись и опасливо поглядывали на сопровождавших господ четверых вооруженных охранников. Мартин ухмыльнулся про себя - он-то прекрасно знал, что все годные к войне люди Арнольфини разбежались, а эти парняги даже против деревенских, прийди тем охота напасть, не устояли бы.

- Аййй! - заверещал певец, стоило им подъехать ближе, и закрыл глаза растопыренной пятерней, будто защищаясь от слишком ярких солнечных лучей. - Что за невиданные светила спустились с небес на грешную нашу землю? Пощадите мои глаза, неведомые, но прекрасные господа.

Мартин швырнул ему монетку, которую певец ловко поймал одной рукой, отвесив низкий поклон. В поклоне он отклячил тощий зад и несколько раз пружинисто присел, полусогнув ноги.

Когда б я был царем царей,

владыкой суши и морей,

любой владел бы девой,

я всем бы этим пренебрег,

когда проспать бы ночку мог

с английской королевой (3)

- заголосил парень, выпрямившись. Скрипка рванулась догонять его песню, взвизгивая и подвывая в руках здоровенного селянина.

Мартин, не отрываясь, смотрел на нахального певца - в этом плуте с вихрами цвета спелого овса он тотчас узнал оборванца, встретившего его в Матамороса в ночь, когда Мартин сгрузил с лошади завернутое в плащ тело Борджиа. Работник дона Иньиго…

Парень, верно, тоже признал Мартина, но ничего, кроме непроглядной веселости, его лисье личико не выражало. Вокруг гомонили, смеялись, бурлила людская толпа, Кристабель, Арнольфини и Караччиоло принялись подхлопывать музыкантам и певцу, а тот набрал побольше воздуха и заголосил еще громче:

Ах только тайная любовь

бодрит и будоражит кровь,

когда мы втихомолку

друг с друга не отводим глаз,

а тот, кто любит напоказ,

в любви не знает толку.(3)

“Тайная любовь”. Песенка била, что называется, не в бровь, а в глаз.

А голосистый паренек тем временем завел новую.

Был охотник наш удачлив,

Волка он загнать собрался

Волка с серебром на холке

и с глазами голубыми.

- Надо же, - пробормотал Мартин, которого очень обеспокоило упоминание о голубых глазах, - а в северных странах серебряный волк считается оборотнем.

- Может, это просто был очень старый волк? - усмехнулся Джан-Томмазо. Арнольфини ничего не ответил, только поджал губы.