— Неужто Джонас Кемп! Как дела у вас на ВидиВи? И кто это с тобой? Очередная подружка? — Она окинула взглядом Пруденс с головы до пят, как оценивают товар на рынке. Пру почти ожидала, что сейчас ей прикажут открыть рот, чтобы осмотреть зубы. — Знаешь, а она выглядит намного приличнее, чем девица, виснувшая на тебе, когда ты брал у меня интервью.

— Нет-нет, Эйнджи. Я же говорил тебе тогда, Кэшью лишь коллега. И всегда было так. — Эйнджи глазами дала ему понять, что не верит, но продолжать тему не стала. — Пруденс тоже мне не подруга, я просто хочу, чтобы вы ей помогли.

Эйнджи насторожилась — это становилось интересным.

— Эйнджи и есть владелица музея, — пояснил Джонас Пруденс, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло.

— Который я унаследовала от Михаила, моего седьмого мужа, — жизнерадостно пояснила Эйнджи, еще раз окинув Пруденс оценивающим взглядом класса «женщина-женщина». — Я пережила его подобно предыдущим шести. У первого моего супруга, Генри, была собственная конюшня, где он разводил чистокровных скакунов. И целая сеть отелей. Второй, Жан-Луи, владел несколькими авиалиниями. Осборн — мой третий, о! — унаследовал от почившей тетушки кое-какие туристические комплексы на Бали и Таити. Иошики, номер четыре…

— У Эйнджи денег больше, чем у Господа, — вставил Джонас.

— Только потому, — парировала Эйнджи, — что я не так щедра как Господь, Джонас.

Чувствовалось, что у них это было традиционной шуткой.

— Мне кажется, — сказала Пруденс резко, — что у вас также не все ладно со вкусом.

Эйнджи осталась невозмутимой.

— Ах, как вы очаровательно прямолинейны!.. Будьте добры пояснить, что вы подразумеваете, молодая леди?

Пруденс с готовностью обвела рукой экспозицию.

— Голограммы. Стекловолоконный хлам. Пластмассовые клише. Расхожий материал и полное отсутствие чего-нибудь по-настоящему ценного.

— Говорите, старый хлам? — от души расхохоталась Эйнджи. — Дорогуша, хорошо, что вы не кривите душой. Чтобы сохранить договор на аренду здания, мне необходимо соблюсти букву закона и интересы публики, тем более что каждый год, по крайней мере, двадцать тысяч зевак посещают мое заведение. — Эйнджи взяла девушку за руку. — Джонас, ей можно доверять? — И уловив его кивок, продолжила: — Хорошо, если ты прав… — Чувствовалось, что она приняла решение. — Да, очень надеюсь, что молодая леди умеет держать язык за зубами. Если понадобится, я в состоянии нанять лучших адвокатов, чем правительство, не так уж сильно я рискую… — Она взглянула на Пруденс. — Если хотите увидеть настоящие экспонаты, дорогуша, пойдемте со мной. И ты тоже, Джонас. Молодая леди, можете мне поверить, мы чудесно проведем время, но попрошу вас никому не рассказывать о том, что увидите. Теперь позвольте мне рассказать о Мэдисоне, моем пятом муже, игроке высшей баскетбольной лиги, дьявол его побери, когда он…

В ответ на цифровой код, который Эйнджи набрала на пульте, лифт опустился на несколько уровней ниже, чем было указано на его панели. Дверь открылась, и они очутились в кромешной темноте. Эйнджи протянула руку и нащупала выключатель.

— Вы хотели по-настоящему ценного? Тогда взгляните, — она щелкнула тумблером, — на это!

Несколько секунд глаза Пруденс привыкали к яркому свету.

Нет, такого не может быть.

Открывшееся взгляду подземелье было огромно. Стенды и тумбы, столы и застекленные витрины повсюду. Прямо на нее глядела каменная глыба, прикрепленная к стене. Она была расписана картинками, напоминающими животных, черными, коричневыми, ржаво-красными, тускло-зелеными…

— Нравится? — спросила Эйнджи.

— Похоже на пещерную живопись, — ответила Пруденс, подходя ближе. — Замечательная копия, Эйнджи, но я думала, что мы собирались смотреть подлинники.

— Это не копия, дорогуша.

Пруденс уставилась на владелицу сокровищ широко раскрытыми глазами.

— Но частным коллекционерам не позволяется владеть настоящей пещерной живописью! Международное археологическое общество не потерпит…

Эйнджи похлопала Пруденс по плечу:

— О чем МАО не ведает, то его не огорчает. Теперь понимаете, почему вам нужно хранить секрет? Эта древняя роспись — одна из моих любимых, вы только посмотрите на чувство, с каким передано изображение быка… Добыто в бассейне притока Дордоньи. Я воспользовалась деньгами Генри, чтобы спасти эту красоту прежде, чем пещеру затопит грязьиз-за какого-то кретина, проигнорировавшего решение суда и начавшего рубить деревья на склоне холма. Джонас гордо улыбнулся Пруденс.

— У Эйнджи есть возможность хранить незаконно добытые артефакты, Пру, но с экологической точки зрения она столь же чиста, как свежевыпавший снег.

— Это мое кредо, — призналась Эйнджи, — я поступаю так, как считаю правильным, девочка. Иначе не смогу жить в ладах с собой. — Она запнулась, затем расхохоталась: — И я, конечно, не смогу жить в ладах без себя!

Это было еще одно из ее любимых выражений. Пруденс переходила от стенда к стенду, с каждым шагом испытывая изумление.

— Никогда не видела столь грандиозного чучела ихтиозавра! Бог мой, да это настоящие каменные орудия, сделанные Homo habilis! У вас — о нет, не могу поверить — целый скелет!

— Минус несколько пальцев на левой ноге и коленная чашечка, — уточнила Эйнджи. — Возможно, когда-нибудь однажды я заполучу полный экземпляр.

— Большинство из моих заказчиков убило бы ради… Эйнджи, а это что, черт побери? — Пруденс задержалась возле громадного ископаемого костяка. — Часть динозавра?

— Ваших заказчиков? — Эйнджи посмотрела на Пруденс намного пристальнее, чем раньше. — Так вы замешаны в торговле, моя милая? Подозреваю, что мне должно быть знакомо ваше лицо… Пруденс… О'Доннел? Нет-нет, этнически неверная установка на фамилию… Вспомнила, Одинго! Серные цветы Ио! Вы та особа, которая замешана в делах с полицией…

— Ошибка следствия, — сказала Пруденс, уйдя в оборону. — Я никогда не попадала на скамью подсудимых.

— Как-нибудь, но не сегодня, мы потолкуем с вами об инопланетных диковинах. Никогда полностью не одобряла…

— Серных цветов больше нет, несколько лет назад произошло извержение вулкана Пеле.