— Потому что вы от меня теперь не избавитесь, я к вам прибился.

— Ничего, — он накрыл и похлопал меня по руке, — может, мы прибились друг к дружке.

Так началась моя жизнь на побережье. Мама приехала в конце лета. Разговор был не из приятных, я не вернулся с ней домой, хоть она и настаивала, но расстались мы более-менее мирно. При этом она донимала Степана Юрьевича расспросами о местном бизнесе по сдаче комнат отдыхающим и ценах на недвижимость. А осенью меня забрали в армию. Через пару недель у меня от тамошней еды так разболелся живот, что я загремел в больничку, где мне после обследования поставили какой-то очень страшный диагноз и комиссовали умирать домой. Я побыл дома пару недель, восстановился с помощью йоги и вернулся на побережье. Через месяц мама продала квартиру и купила домик почти на самом берегу моря. Перед отъездом на север, на родину мужа, к нам вместе со Славкой приехала беременная Лиля, чтобы помочь с ремонтом, но вместо помощи родила мне племянника, а маме внука. Дядя Стёпа успокаивал её тем, что теперь хотя бы ей самой не надо будет, как ему недавно, ехать на север, чтобы посмотреть на внучка. А мама жаловалась на то, что у её детей всё не как у людей. В общем, они спелись, и теперь она продаёт его мёд. А я рисую море и портреты отдыхающих.

Планирую в следующем году поступить в ВУЗ на информационные технологии, готовлюсь.

Давно не было снов о Саше-Альтиа-Тёмном. И чем дальше, тем больше они кажутся мне историями моего внутреннего мира, а я, перечитывая дневники, ощущаю себя человеком, прожившим как минимум два детства, но всё-таки одним человеком. А образ Тёмного воспринимаю как попытку объяснить самому себе и принять свою бисексуальность (всё-таки я влюблялся же в Лору Палмер, ха-ха). Но чувствую, что буду таким разумным, лишь пока сны вновь не накроют меня с головой.

Пару дней назад пришло письмо от Коли, он в своём репертуаре: «Привет, Ян! Спасибо, что заставил меня тогда остаться, а сам уехал (за это отдельное спасибо). Поначалу я сильно переживал и страдал, но после сдачи экзаменов нас выпустили в город, и я познакомился с Жанной. И теперь с полной уверенностью могу сказать, что я не пидорас, во всяком случае, не на сто процентов точно. Это ты меня испортил, сбил с пути истинного своим тлетворным влиянием (я не забыл про садик!). А когда ты уехал, у меня мозги сразу на место встали, спасибо Жанне, с ней я чувствую себя настоящим мачо, и мы скоро поженимся. Мы ж с тобой резинками не пользовались, вот я и не подумал, и теперь она беременна, но я рад. Когда поженимся и родится ребёнок, можно будет уйти из казармы и снимать квартиру в городе, но мы снимать не будем, я к ней жить пойду. У неё отличные родители, хотя её отец поначалу хотел меня прибить, но когда я согласился жениться, передумал. Сказал, что я молодец, настоящий мужик, ответственный. В гости не приглашаю, во избежание, так сказать… Моя мама мне про ваш переезд рассказывала (рад за тебя, хоть и завидую немного), поэтому, если соберёмся на море, приедем к вам. Жди в гости. Уже не твой (ну, процентов на тридцать семь точно) друг Колька!»

Ко мне в гости часто захаживает и, как говорит мама, липнет соседский пятилетний пацанёнок, пришлось ему даже в заборе калитку сделать, чтоб он по улице не обходил. Не до конца уверен, но, похоже, что он из наших — из психов, так как очень любит слушать мои сказки. Но памятуя о Кольке и своей способности увлекать ни в чём не повинных людей в безумные фантазии, я, как могу, стараюсь держаться от него подальше. Как и от других местных пацанов, но они всё равно вьются вокруг меня. Набьются в дом и сидят, чего им, паразитам, надо? Чтоб просто так не сидели и не сходили с ума от безделья, начал с ними йогой заниматься. Не только ж им меня терроризировать! Вообще, мне нравится, когда соседский Данька возится рядом, и я понимаю, почему Колька рад, что станет отцом.

Такие дела. С Новым годом тебя, Дневник!

========== 31. Тим ==========

Всё, что я хотел, — это жить.

— Тим!

Он отряхнул от песка руки, стряхнул немного с бледно-голубых шорт, повернулся к маме.

— Тим, я с папой ухожу к тёте Наде, а ты иди домой, я вам ужин приготовила, мы вернёмся поздно, поэтому не ждите, ложитесь спать. Дверь запри, ключи мы возьмём.

— Хорошо.

— А где Лик?

— Не знаю.

— Вечно его где-то носит. Ну, пойдём, сейчас папа выйдет.

Из подъезда вышел молодой мужчина.

— Там открыто, Тим.

Он взъерошил сыну волосы и постоял, глядя ему вслед.

— Пока, Тим!

— Пока! — донеслось из подъезда.

«Вермишель и котлеты. Вермишель съем, а котлеты не буду, они жирные, и от их запаха тошнит».

Вермишель кончилась быстро, оказалось, он успел проголодаться, поэтому пришлось закусить печеньем и пойти смотреть телевизор.

«Мультфильмы. Опять мультфильмы, и от мультфильмов тошнит, но более терпимо. Надо что-то с этим делать».

Он достал ручку, альбом и расположился недалеко от радостно повизгивающего телевизора.

Начал листать страницы.

«Так, в Мир Спокойствия мы с Ликом играли вчера или завтра? А, неважно. Он ещё что-то про сердце говорил, или это я говорил? Как вернётся, спрошу».

Тим перевернул страницу.

«Вот дом. Вот дорога. Вот мама с папой. Вот в доме я. Всё это ненастоящее, всё это рисунок. Кто же его нарисовал?»

Тишина.

«А нарисовал его… я. А кто этот я? Я стою на дороге, холодный ветер овевает лицо. Я держу в руках альбомный лист и ручку, но ведь мне там или уже здесь на четыре года больше. Может, это моё будущее?»

Он опускает лист с рисунком. Ветер продолжает хлестать в лицо. Его пальцы разжимаются, и ветер набрасывается на ни в чём не повинный рисунок. Как поздно, слишком поздно. Мама с папой всё так же вечно уходят от дома, в котором больше нет их сына.

Ветер и ночь. Холодно. Одежда спасает слабо. Слишком лёгкая. Он сидит под деревом, стараясь укрыться от ветра и хоть ненадолго забыться сном. Сон приходит урывками, и он понимает это, только когда просыпается.

«Холодно, а ведь ещё не утро. Лучше будет встретить утро в пути. Впереди должен быть город. Дорога ведёт именно к нему».

Рассвет застал его, когда он отшагал уже добрых два часа.

«Мир тебе, Солнце, будь благосклонно к моим шагам».

И никто не смог бы сказать, то ли он произнёс это вслух, то ли просто подумал, но все знали: Солнце услышало. Так начинался день.

Ближе к обеду захотелось есть. Он сел на обочину, на траву — отдохнуть. Сразу вспомнилась мама и горка оладий. И не просто оладий, а вкусно пахнущих и с нарисовавшейся в блюдечке сметаной, но ни сметаны, ни оладий не было. Он лёг на спину и смотрел на плывущие мимо облака.

Солнце зашло, да и вечер близился к логическому завершению, когда появились стены города. Поневоле он ускорил шаг, словно в кровь влилось некоторое количество нетерпения.