Вопросы, на которые никто и никогда не ответит. Только сам. Что-то их слишком много в последнее время, а ещё из головы не идёт Чен, его гладкие загорелые ноги, блестящие округлые ягодицы и собственный палец, погружённый в мягкое обхватывающее тепло. Как было бы сладостно погрузить в него член, что от этих мыслей вновь напрягся, сочась влагой и пачкая брюки.

«Завтра я увижу его вновь, но это завтра, а пока надо обработать и выложить в Сеть новые фото. За право их посмотреть фанаты и ценители с радостью расстанутся с несколькими монетками».

Он просматривал новые отзывы к фотографиям. В последние годы всё реже и реже встречались выкрики, обвиняющие его в педофилии, детской порнографии, и фразы, что его давно пора засадить за решётку. Сейчас он на них даже не реагировал, потому что давно перестал бояться. А если и отвечал, то с насмешкой или издёвкой. А было время, когда он даже пытался что-то объяснить, донести, а то и оправдывался. Сейчас те времена вспоминались с улыбкой и толикой ностальгии. Да, из работы ушёл тот адреналин и некая запретность, что были раньше. Остались только деньги и больше ничего. Нет, не только деньги, он всё ещё получал удовольствие и удовлетворение, но не тогда, когда выкладывал фото, а когда делал их, общался с пацанами. Ну, признание аудитории тоже приятно, а кому неприятно быть признанным мастером?

«И где вы только таких зайчат находите?» — спрашивал некто с ником Питер Мунк.

На фото Сёмка и Валька, обнявшись, сидели на камне и смотрели на море. Вдалеке виднелся одинокий парус. Валька обнимал Сёмку за плечи, а тот его за талию. На втором фото, сделанном сразу после первого, но уже спереди, они, улыбаясь, смотрели друг на друга. Никакой эротики, не считая того, что на пацанах одни плавки; лишь два мальчишки, которым хорошо вместе. Но далеко не все видели только двух друзей. Похоть и больное искажённое сознание смотрящих раскрашивало их совсем в другие краски, а все его фото были чёрно-белыми.

Тимур задумался, а потом застучал по клавишам: «Есть ещё в этом мире заповедные уголки. А зайчата совсем ручные, немного тепла, угощения — и они ваши».

Почти сразу, но уже лично, появился новый вопрос: «А подробнее о месте нахождения этого заповедного уголка можно?»

«А тебе зачем?»

«Думаю, ты сам знаешь зачем, но мне только посмотреть».

«Если бы ты знал, сколько детских трупов появляется от желания только посмотреть».

«Ум-м, это ведь закрытая статистика. Откуда? Но мне действительно только посмотреть, и лишь один разок».

Тимур потёр лоб, очень напряжённо о чём-то думая, а потом, игнорируя вопрос, напечатал: «А если я предложу не только посмотреть?»

«И они согласятся?»

«А зачем тебе их согласие? Я устрою так, что их будет только двое, или лучше один?»

«А как же трупы?»

«В этом нет необходимости. Они никуда не пойдут и никому не расскажут».

«Что ты хочешь?»

«От тебя ничего, а мои цели тебе ни к чему. По рукам?»

«Ой, непрост ты, начальник. Но такие зайчата…»

«Я сообщу, когда и где».

«Буду ждать».

— Нет, нет, нет! — простонал я, затем дёрнулся всем телом и точно бы свалился с полки, если бы Степан Юрьевич не остановил меня у самого края.

— Ян, ты чего? Так же и упасть недолго. Приснилось что?

Я кивнул, убрал со лба вспотевшие волосы и понял, что весь мокрый от пота. Я не хотел говорить и вновь отвернулся к окну, но теперь я боялся уснуть, боялся вновь оказаться в том мире и стать невольным свидетелем назревающего ужаса. Господи, когда же всё это прекратится?! Глаза защипало от слёз. В горле пересохло, и всё сильнее хотелось в туалет. Я слез с полки и, не поднимая глаз на старика, направился в туалет. Оказалось занято, и я вышел в прокуренный тамбур. Там было прохладнее, гулял сквозняк, я немного обсох и проветрился. Наконец, услышал, как хлопнула дверь, и поспешил в кабинку. Отлив, я помыл руки и умылся, вытерся подолом влажной от пота майки. Глянул на себя в зеркало: вид у меня и впрямь был замученный, видимо, из-за страданий с животом. Я вспомнил, как маялся с животом Саша, но хоть сейчас он счастлив с Тинком, Ливилой и Светой. Я улыбнулся, воспоминания о них грели душу. Я заправился и вышел в коридор. Мне не хотелось вновь лезть на полку и лежать в липнущей к телу одежде, поэтому я присел напротив Степана Юрьевича. Тот читал газету и не обращал на меня внимания.

Я глядел в окно — всё те же бесконечные просторы и скученные домики деревушек. Почему люди так жмутся друг к другу, когда вокруг столько пустой земли? Зашелестела, переворачиваясь, страница.

— Извините, — сказал я, — вы говорили, что расскажете, как добраться до речки.

Не глядя на меня, он свернул и отложил газету, потом всё-таки поднял глаза.

— Мне показалось, что моя компания тебе неприятна.

— Извините, — сказал я, сгорая со стыда.

— Было и прошло, — сказал он, оттаивая. — Но, если тебе интересно моё мнение, твоя затея — полный бред.

Я ничего не ответил, потому что и сам это понимал, но домой поехать я тоже не мог.

— Что же мне делать? — запинаясь, чуть слышно вымолвил я.

— Знай я все обстоятельства…

Я быстро глянул на него и опустил взгляд.

— …я бы мог что-то посоветовать, но так как ты не горишь желанием посвящать меня в свои дела…

— Ну почему вы так говорите? — начал я и слово за слово рассказал ему обо всём, что толкнуло меня купить билет к морю.

— Стыдно, значит, домой возвращаться не со щитом.

По сути, он был прав, но это была очень неприятная правда, и, не желая сдаваться, я сказал:

— Хочется хоть что-то самому сделать и решить.

— Похвальное желание, но реализация… Ладно, спишем это на молодость. Ты ведь не глуп, и мне почему-то хочется как-то тебе помочь, поэтому у меня будет к тебе деловое предложение, чтобы всё по-взрослому.

Я удивлённо и внимательно слушал.

— Дом у меня в посёлке, а пасека на даче в горах.

— У вас пасека?!

— Да, а почему это тебя так удивляет? Ты горный мёд пробовал?

— У меня дедушка пасечник!

— Хочешь сказать, что пчёлы тебе не чужие и ты что-то смыслишь в пчеловодстве?

— Конечно! — засмеялся я. — Я с садика с дедушкой на пасеке жил.

— Вот видишь, я ведь как чувствовал! — улыбнулся он. — Рыбак рыбака… Это многое упрощает. Так вот, мне нужен помощник, чтобы приглядывать за домом, когда я на пасеке и за пасекой, когда мне надо будет спуститься в посёлок или поехать по делам в город.

— Я готов, — согласился я, переполненный радостью, что мне будет где жить.

— Не перебивай. Денег я с тебя за постой и еду брать не буду, но и платить тебе не собираюсь.

— Я согласен, ой, всё, молчу.

— Но, возможно, если ты поможешь мне с реализацией продукта, когда будешь ходить на пляж купаться, я дам тебе небольшой процент с прибыли, на мороженое, или что ты там любишь?

— Кукурузу варёную.

— Сегодня твой счастливый день: кукурузы у меня целая плантация. По рукам?

— Да! — сказал я и пожал его крепкую руку.

— Вот и отлично, одной головной болью меньше, а то у меня сейчас такой соседский балбес на хозяйстве остался, что боюсь, как бы он меня по миру не пустил, пока я тут катаюсь. Постой, а ты к мамке через пару дней самостоятельной жизни не сбежишь?