*

Я вновь осознаю себя под Тучей, пожирающей души. По голове, плечам и спине хлещет ливень. Тинк безжизненно висит на моих руках. За спиной стоит мальчик.

— Вперёд! — говорит он.

Я с трудом поднимаюсь, держа Тинка на руках, и делаю шаг. Просто вперёд. Вверху, словно бешеный зверь, беснуется Туча. Я двигаюсь с закрытыми глазами, гром отдаляется, а босые ноги ступают по густой траве. Кажется, что мы поднимаемся по склону. Всё это время я ощущаю за спиной присутствие мальчика, не позволяющее свернуть или остановиться, сметающее все мысли об отступлении. Только вперёд!

— Стой, — наконец произносит он.

Я останавливаюсь, понимая, что у меня не осталось ни капельки сил, но продолжаю держать Тинка в кричащих от перенапряжения и боли руках. Спину с поясницей ломит, обессиленные ноги дрожат и подкашиваются.

— Мы пришли, можешь открыть глаза.

Передо мной большой деревянный дом с широкой верандой. От него к нам бегут дети. Помогают опустить Тинка на землю. Я с трудом разгибаю руки и падаю с ним рядом.

— В круг Гран его, — командует мальчик.

Тинка уносят.

— Его душа вернётся по Дороге и с помощью круга Гран оживит тело. Успокойся, он сильный мастер. Пойдём в дом, тебе надо отдохнуть.

Но я продолжаю лежать в траве, чувствуя, как что-то меняется во мне и одновременно с этим высвобождается. Это длилось всё время, пока я шёл по Дороге, и вот сейчас завершалось. Я сажусь и смотрю в обращённые на меня глаза. Обычные тёмно-серые глаза.

— Ты молодец, — говорит он и улыбается, протягивает руку, помогая подняться, и, не выпуская ладони, ведёт в Дом.

*

Я сплю и вижу во сне, как вернулись со двора Габриэль и Ами.

— А где же Лин и Тинк? — удивлённо спрашивает Ами, глядя на опрокинутый стул.

— Они ушли, — спокойно и немного устало произносит знахарь, — ушли своей Дорогой. Ами, тебе тоже пора идти домой, чтобы успеть до темноты.

— Жаль, — вздыхает Ами, — он мне очень понравился, хотел бы я иметь такого друга.

Потом я увижу Тинка, живого и невредимого. Он сидит в саду и задумчиво смотрит в неведомую даль, вертя и покусывая травинку. Затем, словно приняв решение, поднимается и направляется к дому. Долго идёт внутри какими-то нескончаемыми коридорами, пока не останавливается напротив коричневой деревянной двери.

— Не отставай, — бросает он, и я понимаю, что обращается он ко мне.

Сон обретает плоть, и я оказываюсь рядом с ним, чувствую тепло его тела. Он толкает дверь, и та распахивается в вечерний сад.

По кронам деревьев скользят последние лучи солнца. Мы идём среди трав и треска цикад. Подныриваем под низкие ветви деревьев, продираемся сквозь колючий кустарник и выходим на поляну.

— Иди, — говорит Тинк и пропускает меня вперёд. — Всегда удивляло это место. Когда бы я сюда ни приходил, здесь всегда был закат и начиналась самая короткая ночь лета. Теперь я понимаю, почему так — это место ждало тебя. Он сейчас распустится, твой волшебный цветок — Лиин.

Цветок растёт в самом центре сада. Я наблюдаю, как раскрывается нежный бутон, будто маленькое детское сердце в любви. Протягиваю руку и касаюсь невесомых алых лепестков.

— Срывай и загадывай желание, — произносит за спиной Тинк.

Я сжимаю, тяну тонкий стебелек и… отпускаю.

— Что же ты?! — спрашивает Тинк.

— Убийством никого не вернуть, это неправильно, — отвечаю я, бережно касаясь чуть поникшего цветка.

Солнце скрывается за горизонтом. Стремительно сгущаются сумерки. Я готов уйти. Сердце наполняется воздушной красотой Лиина и безысходной печалью, и тут мне на ладонь падает алая капля лепестка.

*

Костик прыгал на сиденье рядом со мной. Времени не было. Я схватил его за плечо и усадил на место. Попытался пристегнуть ремнём, а он мне мешал, отталкивал руки. У меня ничего не получалось. Тогда я размахнулся и влепил ему хлёсткую пощёчину. Он прижал ладонь к щеке, глаза наполнились слезами.

— Ты мне больше не друг, — тихо произнёс он.

Ладно, пусть я тебе не друг, зато ты мне друг и останешься жив. Я защёлкнул ремень.

— Вы что там, дерётесь? — спросила его мама.

Я повернулся к ней, заслоняя Костю.

— Остановите машину.

— Что? — переспросил отец.

Я наклонился к нему.

— Остановите, пожалуйста, машину, мне надо.

— А-а, — думая, что понимает, произнёс он, — потерпеть не можешь?

— Нет. Ну пожалуйста, остановите.

В моём голосе прозвучало что-то такое, от чего он как-то смущённо сказал:

— Ну ладно. — И машина замедлила ход, плавно вписываясь в поворот. Я смотрел в окно и видел проплывающий, как под водой, размытый силуэт двойной опоры ЛЭП. Наконец автомобиль остановился. Я вылез под ливень, провожаемый хмурым убийственным взглядом Кости. Спустился с дороги и замер под хлещущим ливнем. Нервы не выдержали. Я плакал навзрыд и никак не мог остановиться. Вверху хлопнула дверь, и ко мне спустилась мама Кости. Тёплая ладонь легла на плечо.

— Лин, что-то случилось?

Я повернулся и обнял её, крепко вжимаясь лицом в намокшую футболку. Она в растерянности гладила меня по голове, а я наконец начал успокаиваться.

Мы вернулись и сели в машину.

— Пожалуйста, не надо ехать так быстро.

— Но ведь мы спешим, чтобы успеть отпраздновать твой день рождения.

Да, сегодня мой день рождения, потому что я родился в самую короткую ночь лета.

— Ну его, успеем ещё. Только поедемте помедленнее.

— Тебе страшно?

— Да.

Костик посмотрел на меня и, поняв, что что-то не так, сразу перестал дуться.

— Володя, поедем, пожалуйста, потише, Лину нехорошо, укачало, наверно.

Дядя Вова обернулся и посмотрел на меня.

— Ты как, в порядке?

— Да, всё хорошо, теперь всё хорошо.

Мы пристегнулись и поехали дальше, медленно, торопиться больше было незачем, а Туча обгоняла нас, уходя куда-то вперёд.

— Зачем ты так сделал? — спросил Костя.

Я наклонился к нему и сбивающимся голосом проговорил:

— Прости меня. Я очень сильно испугался, что мы сейчас разобьёмся и тебя не станет. Что я буду делать, если тебя не станет? Если вас больше не будет?

— Лин, ты мой самый лучший друг. Ты тоже прости, что я сказал… — прошептал он в ответ.

Мы пожали друг другу руки и с лёгким сердцем откинулись на спинку сиденья.