«Хочешь присоединиться?» — спросил я, но ответа не последовало.

Мы лежали обнявшись и гладили друг друга, чуть касаясь кончиками пальцем.

— Тебе не кажется, что мы чем-то не тем занимаемся? — вновь спросил Коля, как тогда на озере.

— Мне всё равно, — ответил я, — только не отпускай меня.

— Хорошо, — сказал Коля и прижался, уткнувшись носом в ямку над ключицей, а лбом в шею. — Всё-таки ты был прав, я пидорас и ничего не могу с этим поделать.

— А всё потому, что в садике я лизнул тебя в жопу.

— Так это был ты!

*

Мертвящим сном незыблемых касаний,

Хрипящим ртом и пеной белых век

Над непроглядной истиной метаний

Возник холодный чёрный человек.

Израненный промозглой стылой болью,

Я резал вены пустотой зеркал,

А он вонзал осыпанные солью

Худые пальцы, плоть мою терзал.

И, задыхаясь возмущением картинным,

Я пропускал его в себя всего.

Иссушенные меж страниц столетья

Лились вином в холодное нутро.

И, разлагаясь и срастаясь дивно

Невинностью и яростным грехом,

Я принимал и даровал бессильно

Всю жизнь и смерть в беспамятстве немом.

Он преследовал меня, но держался в отдалении в сгустившейся ночной тьме. Пустые гулкие улицы. Я свернул в ближайший проезд — в нос ударил запах мочи — и оказался в ещё более тёмном колодце двора. Далеко в вышине тусклым потусторонним светом мерцало несколько окон. Я зашёл за покосившийся детский домик, чуть не упал, споткнувшись о заросшую бурьяном песочницу, и присел на корточки. Прислушался, но не услышал ничего, кроме собственного дыхания и бешено колотящегося сердца. Я чуть успокоился и задумался, что делать дальше, куда идти, ведь он может просто ждать у выхода, не сидеть же здесь до утра.

Ладонь накрыла и крепко сжала плечо. Я дёрнулся, но вырваться не смог. Будто стальные пальцы больно впились в тело. Я попытался подняться, но он прижал меня животом к домику, наваливаясь всем весом сверху. От него шёл леденящий холод и запах корицы. Одна его ладонь легла на затылок, замораживая мысли, другая скользнула под резинку шорт. Я осознал, что на мне нет трусов. Это отвлекло внимание, но оно вновь вернулось в реальность, когда он обхватил мою мошонку. И всё же, почему я без трусов? Шорты поползли вниз, на мгновение задержавшись на коленях, и упали на пыльные сандалии. Он убрал руку с затылка, чуть отстранился, раздвигая мне ягодицы и засовывая между ними ледяной и твёрдый, как арматура, член. Ещё немного, и он насадит меня на него, как трепещущую бабочку на иголку.

Сравнение его члена с иголкой позабавило меня. Со мной что-то было не так, со всем этим миром что-то было не так. Понимание забрезжило, ещё немного, и я бы осознал, что же не так, но это не остановило его, и он вошёл в меня, как мороженое, как ледяная сосулька. Боль пронзила тело, а затем он ударил меня по голове, и я начал падать. И падал целую вечность, пока не вздрогнул всем телом, очнувшись от звонка с урока в зашумевшем классе.

— Ян, ты чё, задрых?

Был тёплый осенний день, но в школе проверяли отопление, и в классе стояла влажная духота, как в парилке. Я неприятно вспотел. Откинув со лба влажные волосы, посмотрел на Колю.

— Есть немного. Размечтался о мороженом.

— Да, я бы от эскимо на палочке тоже не отказался. В столовку идёшь?

— Ты иди, а мне в тубзик забежать надо.

— Пошли вместе.

Встав, я глянул вниз, но спасибо трусам, которые тут на мне имелись, на чёрных брюках ничего заметно пока не было.

Протолкавшись сквозь галдящую толпу, мы добрались до туалета. Колька шагнул к писсуарам, а я шмыгнул в первую приоткрытую кабинку.

— Ты чё, срать?

— Нет, я тебя стесняюсь, ещё приставать начнёшь, за член хватать.

— Ага, мечтай дальше, извращенец.

Я расстегнул ширинку и заглянул в трусы. Они были полны спермы, я ощутил её смешанный с потом запах даже через туалетную вонь. Потянулся за бумагой, но её, как обычно, не оказалось.

— Коль, глянь, там нигде бумаги нет?

— Что-то ты быстро.

— Уметь надо.

— Или ты там дрочишь?

— Давай быстрее, а то в столовку не успеем.

— Да ищу я.

— Занято! — раздалось из соседней кабинки.

— А бумага есть?

— Самому нужна.

— Оторви немного, — стукнул я в перегородку, — поделись по-братски.

— Ладно, лови.

Я глянул вверх и еле успел подхватить комок туалетной бумаги.

— Надеюсь, ты ей не подтирался.

— Надейся, — раздался смешок.

Я вновь оттянул резинку и стал вытираться. Часть спермы уже впиталась, и трусы остались мокрыми, холодя кожу. Я вспомнил холод в другом месте, и мне показалось, что я всё ещё чувствую его внутри. От этих мыслей или прикосновений у меня начал вставать. Только этого мне сейчас не хватало, подумал я, заправляясь.

Вышел из кабинки и нос к носу столкнулся с Колькой. Тот глянул вниз, где у меня заметно выпирало. За лето я подрос, и брюки стали в обтяжку, а новые мы только собирались купить, но маме всё было некогда сходить со мной в магазин.

Колька чуть наклонился ко мне и потянул носом воздух.

— Что, правда дрочил? — усмехнулся он.

— Отъебись, — сказал я и, помыв руки, направился к выходу.

Я думал над тем, что почти осознал себя во сне, почти вырвался из заданных миром сновидения рамок. Ещё бы чуть-чуть… Зачем он меня убил, я же не сопротивлялся?

*

— Мам, давай на выходных за брюками мне сходим. Сколько мне ещё в этих мучиться, они мне, — яйца жмут, хотел закончить я, — давят.

— Где они тебе давят?

— Везде, сидеть неудобно.

— Ладно, завтра как раз зарплату обещали дать. Сходи за хлебом, пока я суп готовлю.

— А магазин ещё открыт? Темно уже.

— Да, он до десяти работает.

Я оделся, взял деньги и вышел. В магазин можно было попасть, обойдя вокруг квартала, или напрямую, через двор соседского ПТУ с четырёхэтажной общагой. Ходить через ПТУ я опасался, так как там у туалета, мимо которого шла тропинка, постоянно терлись подозрительные пацаны, что жили в общежитии. Я не спешил и решил обойти по тротуару, там даже горела пара фонарей.

Благополучно купив хлеба, я вышел из магазина и, вновь задумавшись о кошмарах, машинально свернул во двор ПТУ. Впереди уже виднелся проход в заборе к нашим домам, когда меня окликнули.

— Слышь, пацан!

Я решил не оглядываться.

— А ну стой, а то хуже будет.

Я сделал ещё пару шагов и оглянулся. Мужик не походил на ПТУшника, скорее всего, просто жил в общаге, но был крупным и явно опасным.

Видимо, он только что вышел из туалета или просто курил рядом. Выбросив окурок, он подошёл ко мне.

— Ты чего тут ходишь постоянно? — Я молчал. — Живёшь рядом? Чё, язык проглотил? Или обоссался? — Он обнял меня за плечи. — Ладно, не ссы, пойдём провожу.