Я обдумала новую информацию и сказала:

— Ну, раз так… Ты уверен, что в «карман бога» тебя именно Илгалея отправила?

Он взглянул на меня остро и сказал:

— Я всегда держу в уме альтернативные версии. Рано или поздно я разберусь со всем. — Он вдруг снова взял мои руки в свои. — Мы отвлеклись от главной темы. Ты не ответила мне.

— Это ты про что?

— Это я про то. Даня, почему ты сказала «нет»?

Я скосила глаза — огненный вензель продолжал пылать на столе.

Действительно, будто бы ничего не изменилось. Ему по-прежнему хотелось ко мне прикасаться, а мне — чувствовать его прикосновения. Может, и правда, нить не при чём… и королевство не при чём?

Робкая надежда шевельнулась в моей душе и тут же я поняла, как устала. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Наверное, уже светало. Было чувство, что скелеты, вывалившиеся изо всех шкафов, погребли меня под собой. Сил выяснять отношения не было, поэтому я пробормотала:

— Пока не выясню, что с родителями, ни о чём думать не могу… потом.

Он оживился:

— «Потом» — это же не «нет»?

— Да, это не «нет». Но это твёрдое «потом». Верни меня домой.

— Мы можем отложить официальное торжество, — вкрадчиво промурлыкал он. — Свадьба будет скромной и быстрой.

Я закатила глаза и сказала:

— Кайлеан! Попробуй взглянуть с такой стороны: родители невесты — не чужие люди. Какая свадьба — а вдруг твоя тёща в фашистском плену?!

Он уставился на меня глазами мадагаскарского лемура.

По-моему, мысль о том, что у него будет тёща, потрясла Кайлеана Георгиевича сильнее всех откровений этой ночи. Он даже как-то притих… должно быть, глубоко задумался о коварных превратностях судьбы, подстерегающих адского демона на жизненном пути. Потом очнулся:

— Ты устала, ступай к себе. Я ещё побуду здесь.

— Ты ведь отпустишь меня домой?

Кайлеан сжал губы и после паузы произнёс:

— Ступай. Я извещу тебя о своём решении.

Я поплелась к выходу, но вынуждена была остановиться — дверь не подчинилась.

Я оглянулась.

— Дверь. Она теперь не открывается.

Он сидел, непривычно сгорбившись, глядя на обрывок своей пентаграммы и, казалось, ничего не слышал.

— Что это за знак? — спросила я, чтобы вывести его из оцепенения.

Кайлеан ещё немного посидел в неподвижности, затем, будто придя к какому-то решению, положил руку на стол. Красная нить ожила и змейкой скользнула к хозяину.

Он встал, подошёл и протянул ко мне открытую ладонь. Нить уютно свернулась на ней, вновь изобразив тот же самый загадочный вензель.

Мы оба молчали, наконец Кайлеан вымолвил:

— Это адвинт, древний рунический язык программирования пентаграмм. И это руна «сердце»… Чудовище… то есть я… отдал тебе своё сердце.

Внутри у меня всё сжалось.

— Это же не приворот? Ты же не поэтому…

Он покачал головой:

— Всё свершилось раньше. Чудовище просто констатировал факт. Я называл его глупцом… а глуп был именно я. Дай мне свою руку, Данимира.

Я поняла и возразила:

— Не надо. Мы оба хотим настоящего.

— Когда я рядом с тобой, всё настоящее… всё обретает смысл. Остальное неважно.

Если это было не объяснение в любви, то я не знала, как ещё можно воспринять его слова. В непреодолимом порыве я прильнула к нему и потянулась губами к его губам… он тут же мне ответил.

…Всё было по-прежнему, ничего не изменилось. Нас по-прежнему тянуло друг к другу с неодолимой силой, и мистическая связь была тут не причём. И никакие сокровища в мире не могли породить такие чувства. Несколько раз мы размыкали губы, но только для того, чтобы глотнуть воздуха.

Первым отпрянул Кайлеан.

— Данимира, иди спать. Иначе моё «сейчас» окажется сильнее твоего «потом».

Кто знает, почему он не терял голову, когда её была готова потерять я. Может быть, всё ещё лелеял надежду на совместное царствование, для благополучия которого требовался фундамент на девственной крови…

— Иди, — повторил Кайлеан. — Только сперва дай мне руку.

Я положила руку ему на грудь и, пока он возвращал на моё запястье нить, сбивчиво произнесла:

— Всё так сложно и так запутано, и порою кажется безнадёжным… но я хочу быть с тобой! Придумай же что-нибудь!

— Что-нибудь? — он приподнял брови.

— Что-нибудь… Придумай для нас… альтернативный финал.

Он помолчал, потом толчком отворил дверь.

— Постарайся выспаться. Завтра будет трудный день.

Я с испугом и надеждой повторяла в уме его слова. Завтра будет трудный день? Что он имел в виду?

Ответ на этот вопрос я получила поздним утром, когда меня разбудила Дрю, зависшая над постелью.

— Просыпайтесь, леди Данимира, Его Высочество ожидает внизу.

Сквозь задёрнутые шторы бесцеремонно пробивалось солнце и озаряло комнату жизнерадостным разноцветным сиянием.

Я медленно приходила в себя, смутно вспоминая вчерашнее — бал, мой сумасшедший побег, открытия и признания… возвращение на рассвете, падение замертво в кровать, изгнание любопытствующего Лемюэля Пена в ванную комнату, суету и причитания Дрю, которая почти силой заставила меня подняться и переодеться в ночную сорочку.

Сев в постели, я жалобным голосом простонала:

— Дрю, Лем, всё ужасно, я — принцесса!

— Никто и не сомневался, — отозвался Лем, парящий рядом с Дрю. — И ты, Андреевна, уже рассказала нам как ужасно быть принцессой — раз двадцать перед тем как заснуть…

— …И ещё десять раз во сне, — подхватила Дрю. — И сейчас всё станет ещё ужаснее. Его Высочество прислал вам очередной наряд, а, может, и драгоценности к нему. Прямо даже не знаю, как вы переживёте такую напасть. Лем, слетай-ка за поворот, леди Данимира одеваться будет.

На одеяло упала голубая коробка, перевязанная серебристой лентой.

— Потом посмотрю, — апатично сказала я и отодвинула коробку.

— Его Высочество велел это обязательно надеть и передал, что если вам не понравится, он будет рад.

Я задумалась, потом переспросила:

— Он будет рад, если мне понравится?

— Не-е, — Дрю энергично помотала головой. — Так и сказал — будет рад, если не понравится.

В недоумении я вскрыла коробку, заглянула внутрь… моё сердце забилось чаще. Я извлекла из коробки чёрные джинсы, такую же куртку, серую хлопковую майку с принтом, изображающим Лондонский мост, и чёрную бейсболку с большим козырьком. На дне коробки обнаружилась упаковка с носками, завёрнутые в тонкую бумагу «конверсы» со звёздочками, солнцезащитные очки в футляре и небольшая сумка из серой замши на длинном ремне.

— Ой, Дрюшечка… — дрожащим голосом сказала я, прижимая к груди джинсы. — Ой… Мне нравится, очень нравится! Мне кажется, я знаю, что это означает…

Дрю подлетела и двумя пальчиками приподняла футболку.

— Чудно. У нас такое только простые люди носят. Порядочная принцесса на такое не позарится.

— Я непорядочная принцесса! — радостно сообщила я, залезая в узкие джинсы. — И я очень даже зарюсь! Потому что принцесса я только формально, по происхождению. А воспитание моё самое что ни на есть рабоче-крестьянское!

Дрю скептически фыркнула, я поправилась:

— Ну, ладно, приврала, на самом деле инженерно-библиотечное…

Лем высунулся из-за угла и пояснил:

— Манеры у тебя, Андреевна, не инженерные. И осанка не библиотечная. Ходишь, будто корона на голове… такое не скроешь, это в крови. А скоро корона будет настоящая.

Ничто не могло изгнать надежду из моего сердца.

— Насчёт «скоро» — это ещё бабушка надвое сказала, — ответила я, зашнуровывая кеды. Потом я с удовольствием попрыгала на ковре, проверяя гибкость подошв. — Надеюсь, в ближайшее время я домой отправлюсь. У меня там очень важные дела — поважнее короны.

— Дитё вы ещё, леди Данимира, — снисходительно произнесла Дрю, будто она была по крайней мере вдвое старше меня. — Не вам тут решать.

Я встала перед зеркалом, надела очки, низко опустила козырёк бейсболки и осталась довольна — лица было толком не разглядеть.