Это всегда было ролью Мамы – показать Папе, что с ним все в порядке, чтобы освободить его из того места, где он держал себя заложником. И наконец мы поднялись по узкой лестнице и увидели: то, что он сделал, было скорее лодками, чем кроватями, но мне они понравились. Вот эта большая тяжелая поднебесная лодка, и я до сих пор хожу на ней под парусом.

Когда я уйду, когда уплыву в мир иной, то, чтобы вынести кровать, ее придется распилить на куски. Если вы были в Башне Йейтса[143] в Горте[144], восстановленной Мэри Хэнли[145] (Да здравствует Мэри, преисполненная Йейтсом, сказала Мартин Макграт во время нашей школьной экскурсии), то вы видели, что кровать Йейтса такая же, как у меня, тоже наверху винтовой лестницы и слишком большая, чтобы ее вообще можно было когда-либо спустить оттуда. Ее не распилили. Даже министр, который изгоняет деятелей культуры из Ирландии, не посмел бы распилить кровать УБЙ, сказал мой отец. Впрочем, там нет матраса, а просто большая пустая рама, и потому – лучшая призрачная кровать, которую вы когда-либо видели. УБЙ иногда там еще спит, вероятно, с сентября по май, когда поднимается вода в реке, протекающей неподалеку. Тогда башня закрыта для путешествующих любителей поэзии, и Йейтсу нужно немного больше очищения души от смешанных с дождем и снегом ветров Горта.

Ну, так или иначе, вот, пожалуйста, таково мое окружение. Так выстраивает описание Бальзак в «Евгении Гранде» (Книга 2017, Пингвин Классикс, Лондон).

Земли, дом, немного денег, сказала миссис Сиссли. Она пользовалась самыми дешевыми духами, но для компенсации наносила их огромное количество.

Что, Дорогой Читатель, действует удушающе.

Далее следует небольшой пропуск в нашем повествовании.

Немного поработайте здесь сами, я на лекарствах. Вернемся к той сцене в Уитоне, когда табачный пепел лежит на брюках Дедушки, льется сумрачный свет, и мизансцена тесновата для воскрешения. Итак, вперед! Приступай к делу, Дорогой Читатель!

Доктор Махон пришел осмотреть меня.

Как говорят на РТИ[146], возможны перебои вещания из-за Текущих Работ.

Авраам прибыл в Ирландию.

Думаю, потому, что здесь не было никаких Суейнов. Можно было начать с чистого листа. Полагаю, он приехал в графство Мит и вступил во владение фермой, потому что решил, что было своего рода Божественное призвание, и он пришел к осознанию того, что существует такая вещь, как «Словно из Ниоткуда». Импульсивность и Суейны – близкие родственники, не дальние. Мы бросаемся в некотором направлении, думая, что это именно то, что надо, и оказываемся неизвестно где.

Проницательность и безрассудство, это мы в Усеченной Версии.

И еще Упрямство. Дедушка приехал в Ирландию точно так же, как американец английского происхождения направился бы в противоположном направлении.

Это просто подняло Стандарт. Дедушка решил, что в графстве Мит он переуилтширит Уилтшир. Он создаст лучшую ферму, чтобы показать ее своему отцу, и однажды пригласит старого Преподобного и скажет «Вот, смотри!». Это проявление Комплекса Рая. (Я собиралась изучать в колледже Психологию, но потом прочитала, что Фрейд сказал Психология бесполезна для ирландцев[147], мы или Слишком Увлечены чем-нибудь, или совсем Не Увлечены.)

Комплекс Рая означает, что вы непрерывно пытаетесь создать рай на земле. Вы никогда не удовлетворены. И в этом суть проблемы, как говорит Философ Дони Доунс. См. также: Иерусалимский Синдром[148].

Дедушка не мог выбрать легкий вариант. Он не мог закрыть глаза и придумать один из тех воображаемых раев, о которых есть столько упоминаний в библиотеке моего отца. Вот Лукиан[149]. В «Правдивой Истории Блаженных Островов» (Книга 1989, «Утопии Разума», Крик и Хоуард, Бристоль) он сказал, что видел город, сделанный из золота, и улицы, вымощенные слоновой костью, и все это окружено «рекой с превосходным благоуханием». Там никогда не бывает тьмы, там никогда не бывает света, но нескончаемые полутьма-полусвет и вечная весна. Виноградные лозы в раю плодоносят каждый месяц, по словам Лукиана. Там 365 источников воды, 365 источников меда, 7 рек из молока, 8 рек из вина (прости, Чарли, шоколадной фабрики[150] нет), и люди носят одежду из паутины, потому что их тела почти неощутимы. Посмотрите в «Энеиде» Вергилия, Книга VI (Книга 1000, перевод. Ж. В. МакКейл, Макмиллан, Лондон), где он говорит о Елисейских Полях. Как насчет того, чтобы отправиться туда, Дедуля?

Есть сколько угодно воображаемых садов, большинство из которых раскритиковал в пух и прах сэр Уолтер Рэли[151], у которого, вероятно, после всех его путешествий появилось то, что Майна Прендергаст, подражая Шекспиру, назвала непринужденным чутьем, и чье эго было достаточно вместительным, чтобы написать «Историю Мира»[152].

Сэр Уолтер указал, что описание сада у Гомера взято из описания Моисея и что на самом деле Пиндар, Гесиод, Овидий, Пифагор, Платон и все те парни были на самом деле сборищем плагиаторов, которые добавили Старику Моисею собственные Поэтические Украшения. Настоящий райский сад был защищен авторским правом Моисея, и на этом все. Остальное – вздор, Ваше Величество.

Спасибо, Уолтер, возьмите сигарету[153].

Нет. Дедушка не пустился в путь к Воображаемому. Это было бы слишком легко. А должен был получиться настоящий Рай с травой и камнями.

Итак, Авраам сравнил графство Мит с Невозможным Стандартом и начал воплощать на ферме свою мечту. Он собирался сделать Так-Похоже-На-Рай-Что-Вы-Не-Поверите-Что-Это-не-Рай. Возможно, там уже было Что-то, с Чем Надо Работать – так на родительском собрании сказала обо мне моей матери та ведьма с желтым мелированием, то есть мисс Доннелли.

И все же Аврааму не могло быть легко.

Во-первых, как вы уже знаете, Дедушка был англичанином.

И как я сказала, не так уж много тех, кто в те дни приезжал в Ирландию с билетом в один конец. Во-первых, Совет по Туризму все еще проводил собрания в какой-то комнатушке на Меррион Сквер[154] и работал над плакатами и лозунгами. Гражданская война[155] Окончена, Приезжайте в Гости. Мы не будем вас убивать. Обещаем. Во-вторых, Дедушка – ш-ш-ш-ш – Не Принадлежал к Нашей церкви (O Боже Всевышний), и, в-третьих, со своим оксфордским образованием он не мог отличить один бок коровы от другого. (Дорогой Читатель, бока точно есть. Когда мне было пять, Бабушка показала мне – принесла трехногий табурет, поставила рядом с Роузи, уперлась головой в бок Роузи и дотянулась до вымени. Зайдешь с другого бока, и Роузи сломает тебе запястье. Уж такая она, эта корова.)

Дело в том, что в Философии есть пункт Не Жаловаться. Вы не можете выражать недовольство вслух и не можете сказать: «Это было ужасной ошибкой».

Вы просто должны добиться большего.

Так он и сделал.

Потребовались годы, но в конце концов Дедушка привел Эшкрофт Хаус и Земли в Абсолютно Безукоризненное Состояние и послал приглашение Преподобному.

«Я жив. Заезжай навестить меня», только на безупречном английском.

И стал ждать.

К тому времени Преподобный был уже старым, как Ветхий Завет. В моем сознании он сливается с отцом Герберта Покета в «Больших надеждах», со Старым Филином[156], стучащим в пол своим костылем, чтобы привлечь внимание. Преподобный уже почти исчерпал ту жизнь, какая была в его теле, увеличивая число пройденных миль пути, по которому он спешил В Другое Место, и потому на данном этапе он был в основном пергаментной бумагой на тонких распорках. Ему не верилось, что Наш Господь еще не взял его на небо. Бог мне свидетель, это истинная правда. Он все молился и каялся, его пропуск на посадку был уже напечатан, и он был одним из первых в очереди. «Иисус Боже Милостивый, что же ты делаешь!», как Марти Финакейн[157] кричит на стадионе «Кьюсак Парк»[158] каждый раз, когда игроки в hurling чувствуют воздействие запрещенного в субботний вечер пива «Гиннесс» и запускают мячи мимо цели – прямо на парковку Теско[159].