— Может, полотенцем вручную обтереть, гиппогриф тебя сожри? — в сердцах ляпнул Вуд. — Достал вконец!

— Ну, и оботри, — огрызнулся тот. — Всё лучше, чем твои кривожопые Очищающие, от которых уже яйца зудят!

Вуд замолчал с открытым ртом да так и замер, хватая ртом воздух и хлопая ресницами. Воцарилась долгая пауза.

— Струсил? — нарушил тишину Флинт, наблюдая, как тот отчаянно краснеет до самых корней волос. — Я так и знал.

— Ничего я не струсил, — сердито сверкнул Оливер глазами, выходя из ступора. Из чистого упрямства встал и нервно закопался в шкафу, вытягивая оттуда полотенце. Смочил его Агуаменти, медленно поворачиваясь к Марку. Тот молча наблюдал за ним, недоверчиво искривив губы, и это только сильнее раззадорило. Подойдя к кровати, Ол вытянул руку, наставляя палочку на скептически хмыкающего чёртова провокатора. — Сам-то не сдрейфил? — осведомился едко, чувствуя, как учащается пульс. — Мне ведь придётся тебя раздеть… до конца, — он гулко сглотнул. До этого они ухитрялись всё же обходиться без этого, пользуясь для проведения необходимых процедур магией.

— Я? — Флинт насмешливо приподнял бровь. — Я переживаю исключительно за тебя — увидишь и обзавидуешься.

— Мечтай, — буркнул Оливер и решительно произнёс раздевающее заклинание. И стыдливо заполыхал ушами: Флинт не преувеличил, посмотреть действительно было на что.

— Что, уже завидно? — раздался в тишине ехидный смешок. Вуд очнулся.

— Заткнись, — бросил он, примостившись на край кровати и начиная осторожно водить прохладным полотенцем по крепкому, отлично сложенному телу. Прошёлся по плечам, рукам, груди и животу, неумолимо спускаясь ниже. Протёр ноги, старательно избегая паха, и принялся тереть мускулистые бёдра, заворожённо наблюдая, как зашевелился и встал в несколько рваных толчков крупный флинтовский член. Оливер задержал дыхание, поднимая взгляд на Марка. Тот мутно смотрел в ответ, не порываясь оправдываться или что-то сказать. Просто молчал и смотрел. Вуд закусил губу, чувствуя, как собственный член начинает напрягаться в ответ. Вмиг забытое полотенце упало на пол, и Оливер, не осознавая, что делает, коснулся пальцем чужого вздыбленного уже в полную силу ствола. Флинт вздрогнул, шумно выдохнув.

— Ну же, Вуди, — хрипло подбодрил он, оставив насмешки. — Смелее.

Этого хватило, чтобы перестать смущаться — ладонь сама собой обхватила твёрдую плоть, губы сами собой зашептали какие-то слова, но Вуд ничего этого не замечал, склоняясь всё ближе, к самому лицу Флинта. Плотную ватную тишину прорезал неожиданно громкий стон, и Оливер, еле заметно усмехнувшись, спустился губами вниз, действуя всё увереннее и раскрепощённее.

*

После того “инцидента”, как он аккуратно обозвал это происшествие в своей голове, Маркус часто стал ловить себя на мысли, что приглядывается к Вуду. Не впервые, конечно, — в школе он тоже этой дурью страдал, но тогда эти мысли и взгляды были совсем лишними, неуместными и даже неприличными. А теперь он чувствовал себя гораздо свободнее. Подумаешь, встало на парня. На Вуда. Подумаешь, тот ему отсосал (правда, после залился бордовой краской и замямлил какую-то ерунду об “ошибке”, “помутнении” и прочей байде — Флинт даже вслушиваться не стал, ему тогда было слишком хорошо, чтобы портить себе настроение подобной хернёй, лишь пожал плечами, якобы соглашаясь “всё забыть”). И что с того, кому какая разница? Тем более, теперь он, наконец-то, сам себе хозяин. Можно делать что угодно.

А поддразнивать Вуда было еще как угодно. И забавно. Будучи упрямым и прямолинейным, тот каждый раз пунцовел и смущался, ловя на себе оценивающие взгляды, и то и дело норовил что-нибудь ляпнуть, но, видимо, сдерживался. А уж если Маркус комментировал что-то, примешивая к прямому смыслу пошловатые намеки…

Было весело.

Маркус знал, что может безнаказанно мотать Вуду нервы, но в то же время чувствовал, что так еще и проверяет его, прощупывает почву. Чего он действительно никак не мог понять — так это того, что там у гриффа творится в его башке. Ведь забрал же он его, Флинта, домой. “Много заплатили”… Не было у Мунго такой суммы, которая оправдывала бы эти неловкость и смущение, не-бы-ло. Откуда?

Вуд был непонятный субъект и потому крайне интересный для изучения.

Здоровье Маркуса всё улучшалось, а вместе с этим постепенно росло и желание выйти в обычный мир. К полностью “нормальной” жизни он вряд ли смог бы вернуться: его, как бывшего сторонника Темного Лорда, наверняка ждало несколько каруселей проверок и допросов, но хоть что-то ведь восстановить было можно? Интересно, смог бы он податься в спорт, или с “судимостью” туда дорога закрыта? Спросить бы кого… да вот только некого. Не Вуда же — тот и сам хотел бы пробиться в квиддич. Когда-нибудь. Это было понятно и по тому, с каким воодушевлением Оливер принимал незнакомых сов, и по его случайным оговоркам. Да — они с Маркусом иногда разговаривали. Ни о чем конкретно и одновременно обо всем, оставляя, пожалуй, только самые важные темы за рамками. Маркус сдал Вуду своих мстительных демонов (придя в адекватное самочувствие, он понял, что они были лишь бредовыми видениями), а Вуд поделился с ним безнадежными мечтами на будущее. Кто бы знал, что этот бесшабашный придурок, оказывается, хочет несколько лет в полную силу поработать, а затем завести семью! В Хогвартсе он казался Маркусу совсем беспечным, равнодушным ко всему, кроме квиддича. А тут вдруг — здрассьте вам, будущий семьянин выискался. Хоть и с характером.

Когда-нибудь, иногда думал Маркус, эти мечты обязательно должны исполниться. Вуд ведь, в целом, не такой уж гаденыш и заслуживает чего-нибудь хорошего.

*

Это “когда-нибудь” наступило слишком уж скоро. Прямо в канун Рождества. Вуд из дома свалил куда-то, а Маркус слонялся без дела из комнаты в комнату. От скуки сходил во двор, обломал у высокой ели в конце дорожки несколько мелких веток и повтыкал их в гостиной куда ни попадя (о настоящей ёлке в это непростое время не приходилось даже мечтать — сейчас это казалось бессмысленным расточительством, но Марк всегда любил запах свежей хвои на Рождество). Потом устало опустился в кресло, вытягивая ноги. Потянулся к тарелке с мандаринами, стоящей на столе рядом, и вдруг заприметил незамеченный им ранее какой-то конверт. Рука сама собой потянулась к письму…

“Дорогого мистера Вуда”, как сообщалось в нём, приглашали в первый состав “Паддлмир Юнайтед”. В старейшую, мать её, команду британской и ирландской лиги!

Флинт машинально смял письмо рукой, обалдело моргая. Не то, чтобы он был удивлен — Вуд действительно классно летал (это можно было признать), да и, кажется, успел поиграть за эту команду до сумасшедшего года Темного Лорда, — но всё-таки был удивлён. Хотя, нет — скорее, ошарашен и… обижен.

Вуд, значит, решил свалить! Уйти в большой квиддич, так и не сообщив ничего Маркусу.

Вот же…

Конечно, это было ожидаемо: они ведь даже не друзья, чего уж говорить о всяких мутных идеях, которые бродили у Флинта в голове. Он понимал, что не имеет никакого права возмущаться, но…

В конце концов, это просто безответственно! Раз уж Вуд набился к нему в сиделки, так довёл бы дело до конца, болван криворукий! Маркус почувствовал, как обида постепенно трансформируется в злость, переполняющую его до краёв.

К тому времени, как за дверью послышались шаги, и на пороге появился сияющий и чем-то (понятно чем!) довольный Вуд, Флинт успел так накрутить себя, что попросту вскочил с места и бросился к “предателю” — именно так он окрестил про себя Вуда в свете последних событий, забив на логику и здравый смысл, — прижимая его к стене.

— Что это?! — он ткнул порядком измусоленный пергамент Вуду прямо в лицо.

— П-письмо, — ошалело откликнулся тот, непонимающе моргая и таращаясь во все глаза на своего взбешённого “постояльца”. — Из Лиги. А что?

Флинт окончательно разъярился — вот как, поганец даже и не скрывает! Хоть бы попытался из элементарной вежливости изобразить сожаление. Неужели ему настолько похрен? Последняя мысль была совсем уж позорной и унизительной, но его уже несло, и он не мог остановиться.