Новый шеф «Амана» генерал-майор Эли Зейра был самым ревностным приверженцем «Концепции». Как бюрократ он, можно сказать, «держал бога за бороду». В конце концов именно военная разведка обеспечила Израилю триумфальную победу в Шестидневной войне 1967 года. Этот успех политики и военные единогласно ставили в заслугу Яриву, естественно, что часть славы выпадала и на долю Зейры, который был заместителем Ярива, пока не стал его преемником.
Репутация «Амана» была так высока, что, когда в 1973 году Зейра заявил, что Египет слишком дезорганизован и слаб для нападения на Израиль, в Иерусалиме это восприняли как абсолютную истину. Это заявление Зейра сделал в мае 1973 года, когда египетские части в зоне канала уже были приведены в состояние повышенной боеготовности. Когда же броска не произошло и уровень мобилизационной готовности египетских частей был понижен, это восприняли как доказательство правоты Зейры и истинности «Концепции». В свете этого проведенная мобилизация некоторых израильских частей рассматривалась как напрасная трата денег.
Новые военные приготовления в египетской и сирийской армиях были отмечены в сентябре 1973 года, но всемогущая «Концепция» сочла их безобидными. Даже американское ЦРУ, согласно заявлениям президента Никсона, считало в то время «новую войну на Ближнем Востоке маловероятной», расценив массовые и необычные передвижения арабских войск 5 октября 1973 г. как «ежегодные маневры».
К несчастью, ЦРУ получало основную часть своей информации по Ближнему Востоку от израильской разведки через давно установленный прямой канал связи между штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли и штаб-квартирой «Моссада» в Тель-Авиве. Другими словами, «Концепция» ослепляла и американцев.
В то время как израильтяне тайно собирали информацию, президент Египта Анвар Садат в своих воинственных выступлениях делал довольно прозрачные намеки. В третью годовщину смерти своего предшественника Насера, 28 сентября, он в обращении к нации заявил: «Мы не пожалеем сил и жертв для достижения наших целей. Я не стану раскрывать деталей, но освобождение наших земель есть первая и главная из стоящих перед нами задач».
Зейра и аналитики «Амана» давно уже решили не придавать значения воинственной риторике и свойственным арабам преувеличениям, исходившим от политиков, подобных Садату, даже если другая поступавшая информация указывала на подготовку Египта к войне. Руководители «Амана» получили непонятное сообщение одного из офицеров разведки Южного командования, которое охватывало весь оккупированный Синай вплоть до линии Бар-Лева, шедшей вдоль захваченной Израилем стороны Суэцкого канала. 1 октября 1973 г. подполковник Симан-Тов сообщил, что через несколько дней Египет двинет свои войска через Суэц. На Зейру это не произвело впечатления.
«Моссад», с другой стороны, был более насторожен. За два дня до сирийско-египетского нападения агент «Моссада» в Каире сообщил о приближении войны. Шеф «Моссада» Цви Замир воспринял это предостережение серьезно, но не стал отстаивать свою точку зрения в высших эшелонах.
Подробности того, как разведывательная бюрократия Израиля работала — или не работала — с сигналами о надвигающейся войне, до сих пор остаются тайной, в то время как отставные офицеры разведки продолжают яростно защищать свою честь. В соответствии с существовавшей в тот период системой директор «Моссада» был главным советником премьера Голды Меир по разведке. Все сигналы такого рода он был обязан докладывать не только премьер-министру, но и в письменном виде информировать о них «Аман».
Сегодня «Аман» и другие ветераны израильской разведки обвиняют Замира в том, что он, будучи убежден в «неизбежности» близкой войны, просто сообщил об этом Зейре по телефону, а к премьер-министру направил своего помощника. Помощник решил, что от него требовалось всего лишь сообщить эту информацию по телефону в аппарат премьер-министра, но ему не удалось дозвониться до нужного чиновника.
Информация не дошла по назначению, а Замир это не проверил. Он выехал за рубеж для встречи с одним источником «Моссада», который на короткое время был вывезен из Египта. В пятницу 5 октября Голда Меир не могла найти Замира. И только в субботу израильская разведка пришла к выводу, что в этот день начнется война, но было уже поздно.
Правда, Израиль мог использовать свою авиацию для нанесения упреждающего удара, как это было в 1967 году, но Меир и Даян решили не делать этого. Они понимали, что американцы этого не одобрят, и, чтобы сохранить поддержку США, должны были прийти к необходимости принять на себя первый удар. Это стало последним и самым ярким проявлением зависимости Израиля от США в области внешней и оборонной политики. В 1967 году начальнику «Моссада» Меиру Амиту было важно поскорее вернуться из Вашингтона и сообщить, что президент Джонсон дает «зеленый свет» упреждающему удару. В 1973 году Меир и Даян, отталкиваясь от того же американского фактора, приняли прямо противоположное решение: поддержка американцев была превыше всего и ради ее сохранения можно было пойти на любые жертвы.
Израильские солдаты на Синае и Голанских высотах должны были своими жизнями расплачиваться за благодушие политических лидеров и ошибки руководителей израильской разведки. В ожесточенных боях сирийцы возвратили себе часть Голанских высот, египтяне пересекли Суэцкий канал и закрепились на Синае, вызвав панику у Даяна, героя войны 1967 года. Он был настолько расстроен, что на третий день войны сумрачно намекнул на возможность разрушения «третьего храма израилева». Еврейская история отмечает, что первый израильский храм был разрушен вавилонянами в 586 году до нашей эры, второй — римлянами в 70 году нашей эры. Третьим храмом был сам Израиль, и Даян оценивал его шансы на выживание очень невысоко.
Среди израильских генералов пошли разговоры о применении «нетрадиционного» оружия. В первую неделю войны впервые серьезно обсуждался вопрос о возможности применения Израилем ядерного оружия в качестве последнего и почти самоубийственного средства обороны. Тайный ядерный арсенал, созданный при участии невидимого «Лакама», еще не был испытан и считался «грязным», то есть не доведенным до нужной «чистоты». Однако по приказу Даяна ракетные батареи «Иерихон» и бомбовые подвески на самолетах «Фантом» были подготовлены для использования ядерных боеприпасов.
Отчаяние министра обороны тяжелым грузом легло на плечи Голды Меир. Ее помощница и доверенное лицо Лу Каддар вспоминает, что Голда Меир, похоже, была готова покончить с собой: «Я никогда нс видела ее такой мрачной, как в то утро. Она сказала мне: «Даян хочет, чтобы мы обсудили условия сдачи». Я подумала, что такая женщина, как Меир, никогда не сможет жить в подобных условиях. И тогда я приготовила кое-что для нас обеих. Я пошла к своему доктору, и он согласился дать мне таблетки, чтобы мы вместе — она и я — могли покинуть этот мир».
Меир, однако, мобилизовала свою волю и вместе с начальником штаба генерал-лейтенантом Давидом (Дадо) Элизаром, который был тверд как скала, предприняла контрнаступление, которое в конечном счете привело к победе. Однако краткосрочное отступление обошлось Израилю очень дорого. Потери Израиля убитыми составили 2700 человек — пропорционально населению США это составило бы 170 тыс. человек. Для страны с населением около 3 млн. это была тяжелая травма.
Еще одним долгосрочным последствием было то, что Государство Израиль в целом утратило веру во всемогущество своей когда-то легендарной разведки. Это было не просто ощущение. Это зафиксировано письменно. Премьер-министр Голда Меир приказала провести официальное расследование «упущений» — таким эвфемизмом называли провал разведки, который привел к внезапному нападению в ходе войны Йом киппур. Комиссию, вошедшую в историю как «Комиссия Аграната», возглавил председатель Верховного суда Израиля Шимон Агранат.
Как всегда, политикам, которые определяли рамки работы комиссии, удалось переложить основную вину на военных и разведсообщество. Комиссия вынесла заключение о том, что Меир и Даян не были виновны в этом провале. Вместо них «козлами отпущения» комиссия сделала начальника штаба Элизара и командующего Южным округом генерала Шмуеля Городиш-Гонена. Итоговый доклад также был беспощаден к генералу Зейре и его трем заместителям. Все они были уволены, и новым начальником «Амана» стал генерал-майор Шломо Газит.
