Цензура оправданна, когда речь идет о битвах, которые еще продолжаются, когда контртеррористические подразделения выполняют свои миссии, о методах работы разведки, именах ее сотрудников и осведомителей, чья жизнь может находиться под угрозой. Но эти аргументы представляются убедительными, только если они не доводятся до крайности.
Когда Израиль отказывается сообщать что-либо о своих разведслужбах, которыми он может гордиться, это выглядит просто глупо. У авторов этой книги ушло несколько дней на то, чтобы получить из аппарата премьер-министра четкий ответ относительно полного названия «Моссада».
Нам хотелось точно знать полное название этой организации на английском языке, так как оно используется в официальной переписке. Мы знаем, что агентство не часто пишет официальные письма, но, принимая во внимание его официальные связи с другими разведками, «Моссад» должен иметь какое-то название, которое можно было бы написать на его официальном бланке.
Чиновники давали нам разные названия. В какой-то момент нам посоветовали почитать доклад «государственного инспектора», но там кет данных о бюджете разведок, к тому же этот доклад на иврите, а названия агентств могут иметь различный перевод.
В конце концов помощник премьер-министра по связям с прессой дал нам ответ и следующее объяснение: «Я потратил на это уйму времени. Наконец, мне пришлось спросить самого директора «Моссада», который отнесся к этому с большим подозрением и никак не мог понять, зачем мне это нужно. Но я все же узнал это для вас». И с триумфальным видом, как бы сообщая нам страшную тайну, он прошептал: «Израильская секретная разведывательная служба (The Israeli Secret Intelligence Service — ISIS)». Это угрюмое сокращение, напоминающее британскую СИС, является бледной копией — только для официальных иностранцев — подлинного и гордого названия «Моссад» — Институт разведки и специальных задач (Institute for Intelligence and Special Tasks).
Ответить на вопрос о том, кто сегодня является директором агентства, значительно проще, и пресс-офицер премьера говорит напрямую: «Этого я вам не могу сказать». И это еще одна очевидная глупость. Имя директора «Моссада» известно всем разведкам мира, и многие бывшие работники «Моссада» и «Шин Бет» считают, что огласка имен руководителей этих служб не принесла бы никакого вреда. Особенно с учетом того, что имя руководителя столь же важной разведслужбы — «Амана» — разрешено публиковать.
Единственный, кого предпочитают держать в неведении, — израильский налогоплательщик, на чьи деньги существуют эти службы. Некоторые ветераны даже предлагали создать пресс-бюро, по крайней мере в «Шин Бет», поскольку это не что иное, как почти обычная полицейская служба, прикрытая завесой особой секретности.
Когда журналисты спрашивают, имеет ли «Моссад» отношение к тем или иным событиям, официальные ответы могут отличаться. Обычно отвечают что-то вроде «без комментариев», но иногда чиновники в Иерусалиме говорят: «Ла-ха-да-м» — вполне произносимый акроним от «Ло хайю ха-дварим ми-олам», что на иврите означает «Этого никогда не было».
Длительный опыт показывает, что эти ответы лишены всякого смысла. Попросту говоря, израильские официальные лица часто лгут. На Ближнем Востоке вообще трудно чему-то верить. Это мир без доверия. Когда речь идет о вопросах жизни и смерти и высокой политике, официальные лица яростно отстаивают свое право на ложь. А журналисты, в свою очередь, указывают на свою обязанность задавать вопросы.
Проблемы возникают в тех случаях, когда официальные представители, злоупотребляя своим положением, дают в прессу благоприятную трактовку потенциально скандальных событий. Когда израильские лидеры захотели дать трактовку дела Полларда и умиротворить разгневанных американцев, они в ноябре 1985 года в частном порядке изложили свою версию событий или во всяком случае ее часть одной крупной американской газете. Они даже передали журналисту через его помощника, что ему не нужно сдавать статью цензору — все и так пройдет.
После того как атомного предателя Мордехая Вануну вывезли из Великобритании, официальные представители в октябре 1986 года дали в прессу утечку различных версий, которые должны были убедить всех, что он не был похищен на территории Великобритании. Однако конкретные подробности операции «Моссада», в результате которой Вануну оказался в Израиле, были размыты. Это был как раз тот случай, когда, показывая дюйм, скрывают целый ярд. Цензор, зная заказ своих хозяев, пропустил материал, хотя это было явным нарушением правил.
Тот же цензор допустил явную глупость, когда в апреле 1988 года наказал иностранного корреспондента, получившего утечку об убийстве в Тунисе Абу Джихада. Официальные лица, такие как премьер-министр Шамир, который, по его словам, узнал эту новость из радиопередачи, сделали вид, что им ничего не известно. Но другие представители властей, зная, что убийство было совершено с целью оказания психологического давления на ООП, выбрали свои каналы: корреспондента ведущей телевизионной компании и одной крупной американской газеты, которые после опубликования своих материалов были ошеломлены, когда правительственная пресс-служба лишила их аккредитации.
В одном случае одна рука правительства, похоже, не знала, что делала другая. В условиях израильской демократии журналистам приходится мириться с тем, что они не представляют, когда и что им будет разрешено опубликовать. Тот же самое относится к личным мемуарам. Хаотическая система охраны секретов и цензуры дает разным людям различные возможности.
Ветеранам секретных служб приходится считаться с дискриминацией по отношению к ним со стороны цензуры и ждать «погоды», при которой можно будет опубликовать ту или иную информацию. Некоторые из них потратили впустую много времени, написав книги, которые цензура отказалась пропустить. Однако бывший «мемунех» Иссер Харел оказался очень плодовитым автором. Он обладает каким-то шестым чувством, позволяющим ему, не спрашивая никого, точно определить, что можно говорить о таких операциях, как, например, похищение Эйхмана.
Некоторые ветераны, чтобы обойти цензуру, облекают свои воспоминания в форму весьма реалистических произведений, удовлетворяя свой писательский зуд в виде романов, которые в большинстве своем носят явно автобиографический характер. Отсутствие конкретных фактов позволяет им не нарушать пожизненного обязательства неразглашения секретных сведений и снимает проблему цензуры.
Другие израильтяне, оставившие работу в спецслужбах или подразделениях спецназа, разглашают секреты, не публикуя ни слова. Они действуют по всему миру, передавая свои специальные знания иностранцам, которые платят им за их опыт в области обороны и безопасности. Эти консультанты получили свои знания в период нахождения на израильской правительственной службе. Обучая других, он раскрывают гораздо больше секретов, чем те, кто пишет об этом.
Цензура следит только за публикациями в средствах массовой информации, враги Израиля — разведки арабских и других стран — внимательно используют как открытые, так и тайные источники и даже личные контакты. В современном шпионаже вообще значительная часть информации поступает из открытых источников, ко информация из тайных источников все еще очень важна и без нее нельзя обойтись. Израильская цензура, однако, судя про всему, исходит из предположения, что человек, потерявший монету на темной улице, будет искать ее там, где горит уличный фонарь.
Израиль пытается перекрыть каналы утечки информации в прессу и в то же время смотрит сквозь пальцы на поток секретов, разглашаемых бывшими работниками спецслужб. Если Израиль так уж обеспокоен проблемой утечки секретов, то почему сосредоточивает внимание цензуры только на прессе? Как быть с наемниками и всякого рода частными «экспертами», которые владеют секретами?
Может быть, так. просто удобнее. Гораздо легче следить за газетами, чем шпионить за бывшими шпионами. Надо принять во внимание еще и то, что все, кто вовлечен в эту деятельность, входят либо в разведывательную, либо в военную «семью». А те, кто в Иерусалиме принимает решения, сами являются членами братства «старых ребят». По существу те, кто сегодня входит в правительство, в будущем сами могут оказаться в роли консультантов.
