Меджид уводит Рамазана в сторонку.

— Вот так я зимой стоял в своем домике и застегивал штаны, как вдруг услышал голоса. Посмотрел: деникинцы тащат в сарай тяжелые ящики. Очень тяжелые, несут и ругаются. Ими командовал Ибрагим, тот, что одевал погоны на нашего дуралея Мурата.

— На чей двор выходит уборная? — спрашивает Рамазан.

— Салеха.

— Может, потом унесли?

— Это известно аллаху. Но ведь и я еще не оглох.

— Спасибо, Меджид.

Рамазан шепчется с товарищами. Решают: не терять ни часа. Умар, Мурат, Сомова, Максим, четверо красноармейцев и десяток бойцов из формируемого отряда самообороны подходят к воротам Салеха.

— Кто там? — Это голос жены Салеха, Чебохан. Сомова узнает его: как-никак знакомая…

— Открой!

— Мужа нет дома, ушел в поле. Что вам нужно?

Вопрос — ответ, вопрос — ответ… Наконец Умар взрывается:

— Открой, ведьма, обыск…

Защелка отодвигается, они вваливаются во двор. Мурат выставляет у сараев караулы и вместе с Умаром обыскивает саклю. Нигде ничего подозрительного. Чебохан стоит подбоченясь.

— Что вы ищете?

Ей не отвечают. Максим простукивает пол, стены. Простукивается стена под ковром. Умар приподнимает его и находит маленькую дверцу. В тайнике огромное богатство — золотые монеты, вещи, драгоценные камни, золотая посуда.

— С этим потом, — распоряжается Умар.

Оставив возле тайника бойца, он направляется к сараям. На одном — огромный замок. Ключей у Чебохан, разумеется, нет. Ломик и топор открывают двери. Наглец, он даже не закопал их — ящики слегка притрушены соломой. Ну и тяжелые: даже Мурат вспотел. Что в них?

Умар велит запрячь лошадей: ящики переезжают на новое жительство — в дом корнета Едыгова. В усадьбу Салеха направляется Магомет. Старый служака в присутствии понятых пересчитывает деньги и драгоценности, составляет обстоятельный протокол. Акт о содержимом ящиков будет составлен особо.

Над ящиками колдуют Мурат и Максим. Ура! Три ручных пулемета, гранаты, десяток винтовок, патроны. Откуда-то появляется ветошь, идет лихорадочная работа — детали освобождаются от заводской смазки и ложатся на уготованные им места. Через какое-то время все три пулемета собраны.

— Испробовать бы их, — загорается Максим. — Прямо с завода. С английского, не какого-нибудь. Но не стоит поднимать шум: как бы Алхас не всполошился раньше времени.

Через несколько дней снова собирается сход. Решено, что бойцы отряда выстроятся во дворе дома Едыгова, оттуда выйдут колонной, промаршируют по площади и займут основные въезды в аул.

Утром, накануне схода, в аул заезжает Зачерий. Совсем другой Зачерий, как будто родился заново. Жмет Умару руку, поздравляет.

— Я рад за тебя, друг, уверен, что мы найдем общий язык. Править людьми не так-то просто, ты еще многого не знаешь…

Умар приветлив с Зачерием — ему говорили, что это именно он предложил Салеху освободить из подвала Ильяса. Дружеский тон Умара тотчас вызывает у Зачерия ответный отклик. Он плотнее закрывает дверь и переходит на шепот.

— На этом месте можно и счастье найти, и голову потерять. Разве хорошо семье Нуха? Подумай. Я вернусь через несколько деньков, когда уедут комиссары, поговорим.

Ошеломленный такими откровениями, Умар молчит. «Они», «мы»… Что это значит? Конечно, он не большевик, не «комиссар», но отделяться от них не собирается. В это время в дверях появляется Максим. Зачерий бросается ему на шею, как брату.

— Сделал круг, чтоб сюда заскочить, — сообщает он. — А где Рамазан? Перед моим отъездом твой начальник попросил вручить вам обоим пакет. Что-то срочное…

Максим вскрывает прошитый суровыми нитками и запечатанный сургучными печатями пакет. В нем отпечатанный на машинке листок и небольшая записка начальника:

«Посылаю копию приказа № 265 от 26 июля 1920 года о формировании караульных частей, рот, полурот, взводов из местного населения и прошу Вас с помощью Рамазана попытаться создать взвод или полуроту в Адыгехабле. Задержитесь на несколько дней, но приезжайте со списками. Командира подберите сами из надежных товарищей. Мы возьмем всех людей на довольствие и снабдим оружием и боеприпасами. Желаю успеха».

Максим спрятал письмо в карман гимнастерки.

— Что загрустил? — ухмыляется Зачерий. — Наверное, начальник в город вызывает? Не очень хочется с аульских шашлычков на кондер? Ничего, Максим, наша жизнь принадлежит народу.

Входит Рамазан.

— Вот с кого мы должны брать пример, — повышает голос Зачерий. — Вот человек, который готов отдать революции все, даже собственное счастье! Приветствую тебя, Рамазан, и восхищаюсь. Привет тебе от Мерем. Она надеется, что ты не задержишься.

— Ты ее видел? — удивляется Рамазан.

— Случайно. Сказал, что буду проездом в Адыгехабле, спросил, что передать тебе…

— Послушай, Зачерий, — перебивает его Максим. — Ты не встречал Ильяса? Помнишь, это тот адыг в буденовке, из-за которого тогда на собрании спор разгорелся?

— Адыгов в буденовках, — усмехается Зачерий, — мне встречать приходилось, не один Ильяс воевал за Советскую власть. А Ильяса после собрания не видел. Значит, еще не нашелся? Не расстраивайтесь, объявится ваш друг, не дух же он. До встречи в городе. Кстати, будьте осторожны — бандиты оживляются. Никак не пойму — воинские части стоят без дела, а бело-зеленые бесчинствуют…

Зачерий крепко жмет всем руки и выходит.

Рамазан сидит задумавшись. Поведение Зачерия все время кажется ему каким-то наигранным, неестественным. Он то льстит, то предлагает свои услуги, то выступает с левыми фразами.

— Почему он вас не любит? — нарушает молчание Умар. Он передает содержание разговора с Зачерием. Рамазан поражен. Что, собственно, Зачерий имел в виду? Но что бы ни имел, дело тут не чисто. Подозрения Сомовой, да и его, не лишены оснований. Конечно, товарищам по работе надо доверять, но проверка иной раз не помешает.

Умар более категоричен.

— Зачерий — сволочь, он определенно связан с Алхасом. Будь я проклят, если это не так. По-моему, он даже родственник Кучука.

Максим ухмыляется:

— Может, оно и так, но одних подозрений мало.

— А родственников у каждого в аулах много, — невесело добавляет Рамазан. — Тебе, конечно, известно, что и у меня есть подозрительная родня. И довольно близкая.

Умар смущенно извиняется — он не собирался бросать тень на кого-либо. Просто уверен, что Зачерий — чужак, вот и все.

Они выходят на площадь, где уже собралось довольно много народа. Собрание начинается необычно. Умар объявляет, что в ауле, как предписано советскими властями, создана караульная полурота под командованием их односельчанина Мурата. Чтобы бандиты не помешали, как это уже было однажды, ведению собрания, он приказывает ей занять основные въезды в аул.

Из ворот дома Едыгова выходит вооруженный винтовками отряд. Это производит сильное впечатление. Одни подбрасывают вверх папахи, другие озлобленно озираются — улетучиваются их последние надежды.

Избирается земельная комиссия, утверждается норма земли на душу, независимо от пола. Рассматривается состав каждой семьи. Спор заходит только из-за бандитов и дезертиров. Решают: тем, кто в эти дни уйдет от Алхаса, выделить землю, как и остальным.

Сразу же после собрания комиссия начинает действовать. Грамотных здесь немного, но людям известен каждый клочок земли. Составляется план передела: что у кого взять, и что кому дать, и как сделать так, чтобы родственники оказались рядом, а земля вдовы Нуха — между участками Умара и Гучипса. Время совершать вечерний намаз, но ни один не выходит из сельсовета. Аллах милостив, уж ему-то известно, что передел земли происходит в ауле не каждый день.

Умару почти не приходится вмешиваться — комиссия учитывает абсолютно все. Он лишь изредка выходит подышать свежим воздухом.

— Умар, — доносится из темноты. К нему подходят двое подростков, что-то шепчут.

— Голуби вы мои! Цены этим сведениям нет, понимаете?!

Один из ребят еще что-то шепчет Умару.