В карманах у Санчеза, к счастью, нашлась парочка пакетиков с запрещенными веществами.

Плюнув прямо на поверхность льда, он высыпал реактивы, и те, вступив в контакт со слюной и особенно — со спиртом в ней, тут же начали бурлить, выделяя тепло, под натиском которого все тут же начало размораживаться…

— Ааааа!

Он не видел, что случилось.

Просто Морти, закричав, упал в снег, и в воздух взметнулась огромная лапа.

Желтые клочки свитера полетели во все стороны, и зверь, довольно заворчав, поднес к пасти окровавленные когти, чтобы облизать, точно кошка…

В глазах у Рика потемнело.

Забыв обо всем, он трансформировал свое тело, и твари, точно в безумной мясорубке, начали разлетаться по кусочкам одна за другой.

Нескольких залпов из киберруки оказалось достаточно.

— Морти…

Он был бледен почти так же, как и снег.

Помимо нескольких глубоких ран от когтей, на коже виднелись еще и следы ожогов — без сомнений, энергетический удар.

— Морти!

Трясущимися руками прижав к себе внука, Санчез не смог сдержаться.

Недостойные звания человека науки, умнейшего млекопитающего во Вселенной и кого бы то ни было еще слезы побежали по щекам.

— Д-держись… Мы уже улетаем, Мо-морти, улетаем, слышишь?! Только доживи до дома… Только попробуй не дожить, сволочь!

Даже на первый взгляд дела обстояли хреново.

Бистиконцы, как и всякая органическая форма жизни, сделаны отнюдь не из железа.

Взмыв в высоту, насколько это позволил пока не отморозившийся до конца аккумулятор, заделав разбитое окно всяким подручным хламом и включив автопилот, ученый запретил себе паниковать.

Весь его халат ушел на повязки.

Сделав все, что только было возможно в подобной ситуации и убедившись, что кровь остановилась хотя бы на время, Рик без сил опустился на пол у заднего сиденья, прижимаясь щекой к холодной руке Морти.

Когда-то давно, выбирая кодовую фразу для приведения внука в действие, он специально остановился на непопулярном языке, чтобы недругам было трудно взломать его главное оружие, но кто знал, что этот язык так злобно над ним пошутит?

Ведь предложение, которое он решил сделать своим паролем — “Я контролирую тебя” — на этом гребаном диалекте имело еще и второе значение…

— Дышишь, пес? Дыши… Заживет все, как нефиг делать, ты ведь не какой-то там ч-эээ-ловек, и шрамов не останется! Если от… от моих опытов не остается, то после этого и подавно…

Значение “я люблю тебя”.

Морти проснулся за секунду, будто от толчка.

Резко сев, он скривился от боли — вся верхняя часть его тела была туго забинтована.

Что случилось?

Такое иногда происходило — сначала он сражался, будто перейдя в какое-то странное состояние транса и не понимая толком, что делает, а потом очухивался побитым в своей постели…

Даже дышать приходилось неглубоко, иначе раны давали о себе знать лишний раз.

Натянув одеяло до груди, Морти попытался встать.

Первые несколько секунд в глазах было так темно, что он чуть не упал в обморок, но, к счастью, это быстро прошло.

Одеяло волочилось за ним по полу, как шлейф, пока он подходил к окну.

Сколько времени он пролежал в отключке, парень не знал, но на дворе сейчас был вечер.

Легкий ветерок шумел в ветвях деревьев, на тихую улочку небольшого городка опускался закат, и…

Во дворе, прислонившись спиной к забору с внешней стороны и сложив руки на груди, стоял Рик.

Не успел Морти задаться вопросом, что он там делает, стоя как истукан, и зачем в относительно теплую погоду надел шапку, как неожиданно открылась дверь.

— Эй, пес…

Обернувшись на голос, он в недоумении захлопал глазами.

А потом опять посмотрел в окно — но там уже никого не было…

— Бля, убил бы!

Под злобным взглядом деда мысли об этих странностях отошли на второй план.

— Ты какого хуя встал, а? Быстро ложись обратно, блядь!

Пришлось послушаться, хотя, по мнению Морти, он успел належаться на всю жизнь вперед еще во время прорезывания гребня.

— И долго еще так будет? — меланхолично поинтересовался он, наблюдая за Риком из-под полуопущенных век.

— Долго, — буркнул тот, поршнем выдавив воздух из шприца. — Даже для тебя… Ну что, готовь жопу?

Час от часу не легче!

Страдальчески вздохнув, бистиконец откинул одеяло и, приспустив белье, уткнулся лицом в подушку.

Жизненные неприятности он решил переносить стоически.

Сразу после достаточно болезненного укола мальчику вдруг резко стало хорошо.

По всему телу разлилась волна тепла, и захотелось спать.

В сознании вяло промелькнула мысль о Рике у забора, на которую Морти махнул рукой — наверняка просто почудилось!

Его-то Рик точно был рядом.

— Я х-хотел спросить… — не удержавшись, он зевнул во всю пасть.

— Что?

— А я… я хорошо справился? Ну, с теми животными…

Повисла долгая пауза.

— А как ты думаешь? Ты чуть не сдох, и я еле вытащил нас из этой з-эээ-варушки, — ученый поджал губы и презрительно фыркнул. — Конечно, нет!

У парня не было сил даже на то, чтобы обидеться.

Быть может, Рик в каком-то смысле и говорил правду — но он старался, он действительно старался!

Сопротивляться действию укола уже не получалось.

Последним, что Морти запомнил, было то, как дед, уходя, подоткнул ему одеяло и поцеловал в лоб…

А может, это ему только приснилось?

====== Часть 12 ======

Это было раннее утро.

Стоя у окна, Морти смотрел, как от соседнего дома отъезжает школьный автобус.

Проводив его взглядом, он тяжело вздохнул и поковылял прочь, постукивая тростью по полу.

Этот аксессуар успел надоесть ему хуже горькой редьки, но без него передвигаться пока не получалось.

Делать парню было решительно нечего — только лежать и спать, да еще Рик, который его и в здоровом-то состоянии постоянно донимал своими исследованиями, осмотрами, приемом неведомых препаратов и еще бог знает чем, только подливал масла в огонь…

Ему уже хотелось выть.

Болеть всегда тоскливо, особенно — так тяжело.

Морти не терпелось вернуться к нормальной жизни, но все, что он мог — так это пролеживать бока или уныло, будто житель дома престарелых, шататься туда-сюда в попытках найти себе занятие, и то Рик при каждой удобной возможности гнал его обратно в постель.

Впервые в жизни он благодарил природу за то, что та сделала его бистиконцем — человек с такими ранами мучился бы куда дольше…

В полной тишине слышалось только гудение холодильника.

Плюхнувшись на стул, мальчик вытер испарину со лба и оттянул ворот футболки — ему почему-то стало очень жарко.

Тряслись ноги, кружилась голова, и вставать пока не хотелось.

Лежа головой на столешнице, Морти проклял все на свете, в том числе и собственное шило в одном месте, не дающее ему лежать спокойно, но, к счастью, скоро стало легче.

Доковыляв до гаража, он услышал тихое жужжание, потрескивание и хриплый голос, бормочущий какую-то песенку из рекламы — все это было так знакомо, так привычно, но Морти почему-то не смог сдержать улыбки, входя.

— Доброе утро, Рик!

— Что, уже утро? Надо же, а я и не заметил…

Дедушка даже не обернулся, сгорбившись над целым Эверестом разрозненных деталей и микросхем, точно злобный дракон над своими сокровищами.

— Ух, это изобр-эээ-тение будет просто неебическим, Морти, просто неебическим… Ты как, нормально?

— Потихоньку…

— Ты не видел эту… ну как ее? — Рик начал судорожно рыскать взглядом в радиусе метра рядом с собой. — Маленькую такую, с черной ручкой…

— Отвертку? — тяжело вздохнув, Морти взял инструмент с полки, где, собственно, он всегда и был. — Ты вечно забываешь, где они лежат!

— А на что мне Морти в доме — чтобы я сам себе отвертки таскал? Изд-эээ-ваешься, что ли?

От стеллажей до верстака было всего несколько шагов.

Всего несколько — для здоровых людей, само собой.