Юноша поднял голову, стараясь спокойно дышать. На ветке он сидит уже давно, волна того отчаяния прошла, но сейчас в груди опять так заныло. Он усердно все это время старался выкинуть из головы все дурацкие мысли, но ничего не получалось. Шикамару задышал немного чаще, стиснул зубы, губы его задрожали и он зажмурился, сжался, чувствуя, как снова плачет. Его трясло словно от холода, холодное бледное лицо обожгли горячие слезы. Поддавшись какому-то непонятному порыву, юноша попытался встать, но скользкая кора старого дерева подстроила ему неожиданную пакость. Юноша скользнул босой ногой по шершавой ветке и, неожиданно потеряв равновесие, упал на мягкую мокрую траву, сверху посыпались сломанные ветки, сорванные листья и цветы. Юноша согнулся, уткнулся головой в сложенные руки, пытаясь унять ненавистно стучащее сердце, пытаясь спрятаться от въевшегося и везде преследующего его запаха сигаретного дыма. Но все было тщетно. Перед глазами вновь и вновь всплывала эта сцена… Ее длинные густые волосы, эта довольная понятная ему улыбка, его сильные руки, обнимающие чужую, другую женщину. Ревность и отчаяние затопило его сознание, и Шикамару закричал от рвущейся наружу тоски, пытаясь освободить ворох эмоций, что разрывали его голову, что делали его уязвимым, что причиняли боль…

— Шикамару! — низкий глубокий голос окликнул его, и юноша вздрогнул всем телом, приходя в ужас. Позади сломленного джонина стоял Асума, в промокшей одежде, неизменной сигаретой, засунув руки в карманы и нахмурившись, от чего сейчас казался старше. К нему неожиданно пришел Шикаку, взволнованный и серьезный. Сказал о том, что горячо любимый сын не вернулся домой: собирался ночевать к Чоджи, но сумка была оставлена, куртка и обувь тоже, а сам Шикамару просто пропал. Они не стали поднимать деревню на уши, потому что с их сыном в последнее время происходило что-то совсем непонятное. Непривычная угрюмость, тревожность и нервозность постоянно сопровождали его. Улыбки этого неэмоционального юноши совсем потерялись, а на их смену пришли поджатые губы, хмурая складка между бровей и задумчиво опущенные в пол глаза. Асума тогда просто кивнул, скорее своим мыслям, чем Нара, и, быстро собравшись, отправился к тому самому единственному месту, в котором Шикамару и обнаружился. Джонин спешил, чувствуя в груди нарастающую тревогу. И когда он остановился у самого края, собираясь уже спускаться на поляну, то услышал неожиданный вопль, что прокатился по всей поляне и стих. Сердце мужчины всколыхнулось от волны неясной тревоги или даже паники. Неужели Шикамару попался кому-то из врагов? Сарутоби поспешил спуститься. Но был удивлен, когда обнаружил мокрого, дрожащего, босого ученика, что сокрушенно стоял на коленях, закрывая лицо руками. Брови Асумы сошлись к переносице, а это значило, что без объяснений он отсюда не уйдет. — Шикамару, родители волнуются, пойде…

Мужчина подошел, склоняясь к ученику и пытаясь взять его за руку.

- Нет! — неожиданно вскрикнул юноша, резко отскакивая от удивленного мужчины. Взгляд глаза в глаза лишь на короткое мгновение, но этого хватает, чтобы мужчина действительно заволновался. — Уходите!

— Шикамару, давай вернемся в деревню, — начинает мягко сенсей.

— Я прошу вас, уходите, — настаивает юноша, но мужчина не слушает и делает неожиданно резкий шаг, отчего Шикамару быстро разворачивается и убегает, спотыкаясь о скользкую траву и старые ветки.

— Шикамару, стой! — выкрикивает приказ мужчина. В этот миг его голос приобретает ту твердость, которую он никогда не применял к Шикамару. Но сейчас было что-то из ряда вон выходящее, поэтому учитель, убедившись, что его будут игнорировать, бросился в погоню. Когда Сарутоби догнал его, крепко сжимая плечо в своей теплой большой руке, парень коротко выдохнул, пытаясь вырваться и сбежать.

— Отпусти! Отпусти, я сказал! — кричал молодой джонин, выворачиваясь и выкручивая руки, пытался драться, но его сил было слишком мало, поэтому Асума достаточно легко прерывал все попытки и упрямо тащил возмущающегося ученика обратно к дереву.

— Шикамару!

— Не называйте мое имя! — еще один возмущенный вопль и безуспешная попытка вырваться из крепкого захвата учителя. — Пусти!

— Что происходит? Твои родители волнуются… — Асума снова попробовал говорить мягко.

— Да плевать мне! Отпусти, я не пойду с тобой! — рычит юноша, быстро складывая печать теневого подражания, наблюдая, как лицо учителя удивленно вытягивается. Асума наконец-то понимает, что это не простой каприз, что Шикамару серьезно настроен сбежать от него. Но почему? Что произошло? Юноша высвобождается от хватки, еле-еле стараясь ровно держаться на ногах. Ему было чертовски плохо, он чувствовал, как его бьет озноб, как к горлу подступает тошнота и кружится голова, совсем чуть-чуть. Но это все лучше, чем чувствовать, как горит рука от горячего прикосновения и как по телу разливается яд ревности. Он вернется домой, но позже и не с ним. Сил удерживать мужчину не было, поэтому он просто отпустил его и бросился бежать, и, как и ожидалось, учитель упрямо последовал за ним. Завязалась драка, где Шикамару все же поставил несколько синяков любимому учителю, в попытке скрыться от этого человека, чьи прикосновения были хуже пытки, чей запах заставлял падать на колени. Еще несколько попыток и Шикамару оказывается пригвождённым к земле, с заломленными за спину руками. Еще пара резких попыток вырваться, скорее для проверки захвата.

— Успокоился?

— Асу… — его имя неожиданно застряло в горле. Он открыл рот, чтобы еще раз попробовать сказать, но так ничего и не смог произнести. Вдруг все стало размытым, тело мелко затряслось, а зубы стиснулись, уголки губ задрожали и опустились вниз. Изо рта вырвался тихий всхлип, и юноша зашелся в рыданиях. Мужчина от неожиданности открыл рот, пораженно глядя на своего ученика и не узнавая его. Слишком сломанный, слишком несчастный и болезненный. Недолго думая, мужчина осторожно, но твердо, поднимает с холодной земли своего продрогшего ученика, держа крепко, прижимая к широкой груди и чувствуя, как напряжена каждая клеточка молодого тела, как он весь горит. Ниндзя хмурится и переходит на бег. У ворот его встречают встревоженные Изумо и Котетцу.

— Что случилось? — в один голос заговорили чунины.

— Ничего серьезного, — неловко улыбнулся Асума, держа дрожащего юношу и пытаясь его хоть как-то скрыть от любопытных глаз мужчин. — Юношеский бунт, но я хотел бы, чтобы об этом никто не знал…

Сарутоби выразительно зыркнул на чунинов.

— Конечно-конечно, — закивали Котетцу и Изумо, не прекращая любопытно вытягивать шеи. Асума быстро направился к дому Нара, стараясь избегать любых встреч и больших улиц. Парень терся носом о жилетку, жался, словно маленьким мокрый котенок, почуяв тепло и безопасность. И только учитель ступил на крыльцо, как двери тут же щелкнули, а к нему уже подлетела взволнованная женщина, быстро трогая руками лицо дрожащего сына.

— О Боги, у него же жар! — она всплеснула руками. — Шикаку, милый, помоги! Шикамару, у него жар, его срочно нужно в постель! Что ж, Асума-сан, большое вам спасибо, даже не знаю, как вас отблагодарить, мы уже подумали… — ее подбородок задрожал, и она еле-еле сдержала слезы в своих потеплевших глазах. Асума подбодрил ее мягкой извиняющейся улыбкой. Он прошел в дом, передал тяжело дышащего ученика отцу и больше не знал, что ему делать: остаться или же уйти? — Прошу, присядьте, я налью вам горячего чаю! Вы весь промокли и… Что случилось? — она оглядела его и на миг замолчала, видя наливающийся синяк на скуле Сарутоби, потрепанную одежду, местами чуть порванную и грязную. В ее больших глазах всколыхнулось подозрение и беспокойство.

— Ничего такого, из-за чего следовало бы волноваться, — уверил ее мужчина, принимая горячий чай, пахнущий ароматными травами. — Никто не похищал Шикамару, сбежал он сам… В его возрасте юноши склонны к проявлению сильных эмоций.

Женщина на миг замерла, обдумывая слова, сказанные сенсеем. И тут она поняла. Что волноваться и правда не стоит из-за этого небольшого побега, самым важным сейчас было здоровье ее сына. Она нахмурила в упрямстве брови и чуть улыбнулась, по памяти смешивая разные коренья.