Юноша двинул бедрами, призывая к более активным действиям. Асума на мгновение отстранился, заглядывая в лицо ученику. Шикамару выглядел счастливым, но его искусанные припухшие губы, хмурая складочка между ровных тонких бровей говорили о том, что стоит быть нежнее. Он навалился, сделав первый толчок, от чего Шикамару вцепился пальцами в его плечи, болезненно вздрагивая, но ничего не говоря. Асума обнял юношу, погладил его по спине, поцеловал шею и аккуратно поцелуями подобрался к губам, увлекая Нара в глубокий чувственный поцелуй. Дрожащие руки гения крепко обняли любимого учителя за шею, а потом тот улыбнулся, что-то нежно шепча на ухо сенсею, от чего тот прикрыл свои темные глаза, усмехнулся. Сначала движения были медленными и размеренными. Шикамару терпел, изредка вскрикивая и постанывая от странного удовольствия наполненности, однако жжение никуда не ушло. Асума все наращивал и наращивал темп, громко дыша в ухо и иногда низко стоная, его спина вспотела, от чего ладони Шикамару, пытающиеся найти опору, постоянно скользили. И в какой-то момент Асума перехватил их и поднял над головой распластанного юноши, переплетаясь с его пальцами.

Шикамару еще никогда в своей жизни не чувствовал себя настолько счастливым и несчастным одновременно. Боль и наслаждение смешались между собой. Он ощущал его запах: сигаретный дым, запах леса, травы и чуть сладковатый — духов. Хотелось не дышать, лишь бы не чувствовать этой сладости Куренай-сенсей. Шикамару хмурился, стараясь не думать в этот момент о своей ревности. Он обхватывал своими ногами стан учителя, помогая ногами любимому человеку, чтобы ощутить его еще глубже, еще больнее, еще реальнее… Хочется втиснуться в его сильное тело и никогда не отходить ни на шаг. Шикамару выгибается с громким болезненным стоном, чувствуя, как в горячую боль примешивается неясное удовольствие, которое следует одно за другим. Сумасшедший ритм, Асума уже кусает его, чуть ли не рвет растрепанные волосы, сжимает напряженные бедра, обжигает дыханием его кожу, покрытую испариной, запечатывает его стонущий рот глубокими поцелуями. Они буквально кричат от своей страсти, рычат и сходят с ума, подобно диким зверям, которые насыщаются друг другом в последний раз. А разве это не так? …

Один единственный раз, как клятва, как клеймо, которое оба будут носить до самой смерти.

Еще несколько глубоких толчков и Асума с громким стоном сжимает в тело юноши, что уже скрутило судорогой сильного оргазма. Шикамару высоко вскрикивает, ощущая, как в нем разливается тепло, как внутри пульсирует член Асумы.

Они еще несколько секунд остаются в той же позе, словно статуя, а потом Сарутоби осторожно выходит из молодого тела, обнаруживая, что между ног у Шикамару алая кровь и белые капли его семени.

— Шикамару… — только и смог выдохнуть Асума, тяжело укладываясь рядом и привлекая в свои крепкие объятия юного шиноби.

— Я в порядке, — хрипло отвечает юноша, — оказывается это больно!

— Я не хотел так…

— Вы можете помолчать, — недовольно бубнит парень, и Асума тихо смеется, услышав как обычно чуть раздражительные из-за усталости нотки. С Шикамару и вправду все в порядке.

Они лежат так долгое время, опустошенные, уставшие и даже не понятно, то ли счастливые, то ли несчастные. Шикамару чувствует, как Асума выводит какие-то узоры на его плече аккуратным касанием пальцев. Приятно. Они не разговаривают. А когда проходит время, то одеваются и в тишине направляются обратно в деревню, прошло уже достаточно много времени, и заботливые родители опять начнут паниковать.

Но у самого края леса, где за несколькими деревьями уже начинались большие Коноховские ворота, Шикамару ухватился за рукав водолазки Асумы, опуская взгляд в землю и краснея. Мужчина выкидывает сигарету, туша ее своим ботинком и резко прижимает юношу к дереву. В спину тут же впивается шершавая неровная кора старого дерева. Асума поднимает Шикамару, а тот крепко обвивает ногами талию мужчины. Они быстро срывают друг с друга одежду, Шикамару заключает в свои руки лицо любимого человека, аккуратно гладит по ровной бороде, заглядывает в глаза, начинает возмущенно что-то бубнить, когда Асума улыбается его смущенной физиономии. Асума же без подготовки протискивается в тело молодого любовника, а тот запрокидывает голову и громко выдыхает, цепляясь руками то за плечи, то за кору дерева, обдирая ладони. Боль была уже не такая как в первый раз, а какая-то притупленная, словно не его. Шикамару в какой-то момент обнаружил на своих губах горячую ладонь мужчины.

— Услышат, — только и смог прошептать мужчина, быстро двигаясь, прижимая парня к дереву, даря ласку, оставляя следы, затыкая поцелуем. Шикамару в долгу не оставался, царапая короткими ноготками спину, стараясь отвоевать право ведущего в поцелуе, но раз за разом сдаваясь. Когда они во второй раз опустились на корни дерева и долго пытались прийти в себя, то Шикамару неожиданно аккуратно взял за руку мужчину и блаженно прикрыл глаза.

— Идите первым, будет странно, если мы вернемся вдвоем, — проговорил Шикамару.

— Так мы и ушли вместе, — мягко улыбается Асума, зажигая еще одну сигарету и затягиваясь, а потом выпуская клубы пахучего дыма. Шикамару чуть дергает ноздрями, тайно вдыхая этот дым и дурея от него.

— Верно, — задумчиво выдает Шикамару. — Тогда… Уходите, сенсей.

— Шикамару, что ты задумал? — Асума напрягся, прищуривая свои глаза и чуть сильнее прикусывая фильтр сигареты.

— Успокойся, Асума, — хмыкнул юноша, уже зная, какие мысли успели посетить голову дорогого учителя, — самоубийствами я не промышляю! Я… Мне просто нужно побыть одному.

Асума смерил его странным взглядом понимания и сочувствия, но поднялся, отряхнулся от прилипших к форме земли и листьев, нежно потрепал ученика по волосам.

— Шикамару, ты же уже знаешь, что я хочу сказать, — улыбаясь, произносит мужчина. Шикамару скидывает его руку, чуть морщится, вставая на ноги, но отвечает сенсею такой же пакостной озорной улыбкой.

- Все, до единого слова, — Асума только смеется, переправляя на другой бок сигарету, и растворяется в зеленой листве, как и подобает высококлассному ниндзя. Шикамару еще стоит некоторое время, чувствуя, как слабость растекается по телу, как немеет поясница и дрожат колени. Шикамару разворачивается и возвращается обратно к той зеленой поляне и старой сакуре, что много лет растет у холодного озера, скидывая ему свои розовые корабли, которые ветер гоняет по водному зеркалу.

***

Он хорошо помнил тот разговор, два года назад. Слова, что выжигались в сознании снова и снова, вспыхивая ярким огнем перед глазами, все те лениво плывущие в нем эмоции, от которых сейчас не осталось и следа. Он помнил каждый момент, он помнил все! И в который раз проклинал себя за свою память. Лицо лениво ласкали лучи заходящего вечернего солнца, а в голове набатом стучали когда-то давно в брошенные слова.

«Я никогда не познаю этого чувства, слишком сложно и мутно»

И кто бы знал, находя это прекрасное место с белой сакурой у озера, сколько боли и страданий видел этот залитый солнечным светом зеленый луг, сколько страсти поглотило небо, сколько отчаяния поймали корни старого дерева, сколько смеха и беззаботной радости утонуло в мягкой водной глади озера…

Если бы кто-то знал, то давно спалил бы этот тайный уголок дотла.