Разобравшись с планами на вечер, друзья приступили к штурму магазинов, размышляя на ходу, что можно подарить Дарье. Только не духи, нет, слишком обыденно; не косметику – в ней Влад совершенный ноль (эх, как жаль, что рядом нет отца, он бы уж помог в этом разобраться); впрочем, у Влада имелась приличная сумма, на которую он мог позволить себе купить нечто более ценное и изощрённое, чем летучий запах или недолговечная краска. Нутро музыканта, дегустатора изысканных созвучий, человека, звуками искушённого и ими наполненного, отправило необходимый сигнал в мозг и заставило принять единственно правильное решение. Взгляд наткнулся на красивый чёрный с серебристыми кнопками магнитофон (о, дивный звук, чудесная музыка, которые теперь будут ласкать маленькие девичьи ушки!). Японское чудо с английскими обозначениями на блестящей панели радостно сверкало и соблазняло переливающимися в свете весеннего солнца колонками.

– Берём! – решительно сказал Влад молоденькой продавщице в светло-серой униформе с белым воротничком.

Сашка схватился за сердце.

– Что ты творишь? – в отчаянии прошипел он. – Это же сумасшедшие деньги! Купи ей коробку конфет и ромашку, только, ради бога, не дари ей эту штуку! – Сашка дрожащим пальцем указал на магнитофон. – Лучше купи новую гитару, но только не выкидывай деньги на эту бабёнку!

– Не будь жмотом, доброжелательно улыбнулся Влад, жестом прося продавщицу упаковать покупку. – Дашка заслуживает намного больше, чем этот магнитофон. Почему я не могу сделать ей приятное, если у меня есть такая возможность?

Сашка в отчаянии пытался заламывать руки (выходило это смешно, впрочем, голубоглазый бес всегда старался исполнять исключительно комичные роли), он нервничал и злился, даже пытался закурить, однако же, продавщица (пухленькая невысокая блондиночка) вежливо напомнила ему, что здесь этого делать не положено, и Сашка был вынужден спрятать сигареты в карман.

– Ну, чего ты кипятишься? – миролюбиво спросил Влад, когда оба вышли из магазина и направились в сторону дома Воиновых. Влад бережно прижимал к себе коробку с подарком и теперь казался успокоившимся и удовлетворённым. – Знаю, что ты Дашку немного недолюбливаешь, но это ещё не повод так злиться.

– Я не злюсь, – криво усмехнулся Сашок. – Просто ты сейчас глупость делаешь. Твоя Дашка – маленькая пиявка, стервоза и неврастеничка. Полбеды, когда ты тухнешь в гараже, мучаясь над очередным посвящением. У меня иногда мысль возникает, что нашу группу не «Нефертити» надо было называть, а «Дашенька», – Сашка пренебрежительно ухмыльнулся. – Теперь у нас каждая песня о Дашке. Но это ещё ладно. Хуже то, что ты сейчас в подкаблучника превращаешься, готового ради этой бестии всем пожертвовать. Это не по-мужски Влад. Это недостойно!

– Недостойно чего? – сухо спросил Влад, раздражаясь и мрачнея. – Или, по-твоему, было бы лучше всю жизнь оставаться безмозглым ветреником, кобельком и балагуром? – Влад явно намекал на особенности Сашкиного поведения. – Нет, приятель, взрослеть надо, меняться, становиться серьёзнее.

– Всё, брейк, – ответил Сашка, ощутив в их разговоре первые повышенные нотки. – Каждый за себя. У меня своя точка зрения, у тебя – своя. На этом и разойдёмся.

Они действительно разошлись. Сашка отправился домой к себе, Влад – к себе. Им обоим предстояло собраться с мыслями и духом, чтобы подготовиться к предстоящему вечеру. По крайней мере, готовился Влад, готовился он морально и физически, тренировался перед зеркалом, репетировал подготовленную речь и планировал своё феерическое выступление. Свою знаменательную речь, которая, конечно же, разозлит Сашку, обрадует Дашеньку и станет значимым рубежом в его, Воиновской, жизни.

Влад предчувствовал счастье, предчувствовал его, безусловно, ошибочно, но подобные заблуждения свойственны людям влюбленным, а потому наивным и доверчивым. Влад чётко видел, что подходит к порогу новой жизни, более осознанной и ответственной, закрывая дверь в жизнь прошлую, в которой свободолюбивый Сашка предпочёл задержаться, как выяснилось впоследствии, на очень много лет.

Предвкушение счастья трепало нервы и вызывало лёгкий зуд в музыкальных пальцах, жаждущих тревожного колыхания струн. Но нет, Влад сегодня не собирался брать гитару в руки: боялся увлечься и забыться в объятиях эфирной Неферии, оставив без внимания Неферию материальную и осязаемую.

Вечер подкрался быстро и незаметно. Влад позвонил Сашку, сказал, что сейчас к нему заскочит, чтобы потом вместе отправиться на свидание.

Внутри что-то дрожало и дёргалось, что-то зловещее и холодное. Сашка был бодр и весел, об утреннем разговоре не вспоминал и казался весьма довольным жизнью, впрочем, он всегда был ею доволен, а все перепады его аристократического настроения объяснялись неутомимым актёрским духом, жаждущим сцены.

Будущие кумиры неврастеников, фетишистов, садомазохистов и прочих извращенцев встретили своих пассий в условленном месте и торжественно сообщили им, что идут в «Лилию», где будут праздновать первую знаменательную дату их совместной жизни.

– Мальчики, вы такие милые, – лепетала нежно-розовая Настя, жадно сжимая Сашкину руку. – Как приятно, что вы вспомнили.

Сашка приторно-сладко улыбнулся своей подруге, а Влад чмокнул Дарью в нос, который она хотела сморщить, но не успела.

На самом деле «Лилия», кроме своего исключительного символического оттенка и ностальгической знаковости не представляла ничего интересного и была похожа на душную, затуманенную табачным дымом тюрьму среди майской свежести и солнца.

Маленький альянс расположился за угловым деревянным столиком (тот, за которым они сидели ровно месяц назад, был бессовестно занят) и приступили к изучению меню. Остановились на десерте, коктейлях и мороженом (ох, уж эти безобидные тошнотворные сладости, которые почему-то так обожает женский пол).

Дарья много курила, Сашка много говорил, Настенька много смеялась, Влад много думал. Сумрачная «Лилия» дурманила, коктейль расслаблял, мороженое обжигало язык. Влад подозвал официантку и потребовал шампанского. Буквально через секунду распечатанная бутылка «Надежды» стояла на столе.

Сашка рассказывал третий по счёту анекдот, подзадориваемый Настенькиным звонким смехом, Дарья сдержано улыбалась. Влад взял ложечку от мороженого и, требуя к себе внимания, постучал ею по бокалу. Все притихли и посмотрели на него.

– Я хочу кое-что сказать, – немного смутился Влад, выдержав торжественную паузу. Его чёрные глаза отливали желтоватым золотом в сумрачном свете лампы и казались огненно-зеркальными.

Сашка, сообразив, что Влад сейчас начнет извергать розово-пряную патоку, предусмотрительно натянул на своё лицо маску недовольства.

– Все вы прекрасно понимаете, по какой причине мы сегодня здесь оказались, – начал издалека свою заранее подготовленную и тщательнейшим образом отработанную перед зеркалом речь Влад. – Помните тот столик? – указующий взгляд устремился в нужном направлении. – Мы пили водку, говорили всякие глупости, мой ангел недовольно фыркал весь вечер, – его глаза с лёгким доброжелательным укором уставились на Дашеньку. – И, конечно же, никто из нас не мог подумать, что это безобидное рандеву принесёт столько перемен, столько впечатлений, столько нового и удивительного!

Дарья осторожно разглядывала Влада сквозь полуприкрытые ресницы, нежилась в бархатистых волнах его голоса и радостно-тревожно представляла себе окончание столь вдохновлённой и пылкой речи. Настенька подперла рукой пылающую щёку и с детским восторгом, внимательно и сосредоточенно слушала Влада.

– Моя жизнь кардинально изменилась с того самого дня, – продолжал он. – Я стал совершенно другим человеком, – Сашка угрюмо кивнул в подтверждение его слов. – Только теперь, когда я тебя встретил, – Влад взял Дарью за руку и проникновенно заглянул в её тёплые, влажно-искрящиеся глаза, – я понял, что никогда и никого так не любил, никогда и никем не был так серьёзно увлечён. Ты – мой самый дорогой человек на земле. Я тебя очень люблю, безумно люблю, неизлечимо!.. Для меня ты – единственная женщина на свете, одна ты, только ты и никого кроме тебя!