Малфой тихо фыркнул, но послушно завертелся, устраиваясь поудобнее.
– Меня трижды просить не надо, – проворчал он в подушку. – И, Поттер, не смей прикасаться к моим продуктам. Я предупредил.
– Спокойной ночи, Драко.
– Ночи… Гарри.
Комментарий к Глава 6. Блейз Забини
(26) Так называемая «верблюжья шапочка» - пытка, распространенная на Востоке. Выйную часть шкуры верблюда, как самую прочную и жесткую, сначала вымачивали, и затем натягивали на бритую голову пленного. После того бедолагу выпускали в пустыню, перед этим сломав или связав руки, под палящее солнце пустыни. Кожа, постепенно ссыхаясь, неумолимо сдавливала виски, заставляя буквально молить о смерти. Такую «шапочку» самому снять было почти нереально, а если и получалось, то только со скальпом. Наибольшие страдания начинались, когда начинали расти волосы - сквозь толстую шкуру они пробиться не могли, посему росли внутрь, уходили под скальп, причиняя зверские мучения. Длиться такое могло неделями и даже месяцами. Выживали единицы; они лишались разума и становились рабами.
========== Глава 7. Драко Малфой ==========
Драко не помнил, когда в последний раз он просыпался не от ударов по и без того изнеможенному телу, выплеснутого на лицо ведра ледяной воды или истошных криков других заключенных. Дни сменялись днями, недели - неделями, а далее считать не выходило, - талибы находили все новые и новые способы воздействовать на его разум, заставляя забывать даже свое имя в криках, переходивших в бульканье собственной кровью.
Но в один прекрасный день настоящий рыцарь вызволил «принцессу» из замка, спасая ту от ежедневного изнасилования почти всей верхушкой афганцев, что держали притоны по всему Ближнему Востоку. В этих притонах можно было найти мальчика и девочку самых разных возрастов, рас, размеров, - коротко говоря, названия лавочки, которую держал управляющий сетью, говорила чистую правду - «Мясо на любой вкус». И Драко бы тоже оказался в таком притоне. Как только его «натренировали» бы хорошенько. Но все обошлось.
Обошлось.
Жизнь, казалось, наладилась. «Рыцарь» оказался его земляком, выкупившим его для… успокоения. Драко в прямом смысле этого слова спал с Поттером, не давая тому окончательно тронуться умом или неминуемо навредить себе из-за зашкаливающего ПТС. Просыпаться с кем-то настолько понятным и прямолинейным человеком Малфой отвык за долгое время в плену, потому, каждый раз, когда его будил чужой голос, он инстинктивно сжимался в ожидании удара, но вместо этого чувствовал обреченно хватающиеся за него пальцы, ищущие помощи, нуждающиеся в нем.
В нем впервые кто-то нуждался так… просто. Гарри не требовал от него ничего, ничего не спрашивал из того, что могло причинить Драко какие-то неудобства. Напротив, ему потакали и даже таскались с ним по магазинам.
«Не далеко ушел от шлюхи из притона, Малфой», - как-то похвалил себя Драко, рассматривая украдкой все, что безропотно покупал для него Поттер.
Нет, он вовсе не выпрашивал подарки или какие-то безделушки. Он просто отплачивал спасителю так, как умел. Теперь в аптечке у Гарри всегда было сильное успокоительное и обезболивающее; препараты с давно истекшим сроком годности Драко щедрой рукой, просунутой в чужой кошелек, заменил на аналогичные, но свежие. Он даже не отложил что-то для себя, хотя понимал, что рано или поздно этот Оазис посреди кромешного Ада иссохнет: Поттера наверняка заберут, а вот его самого - отнюдь. Ее Величество позаботилась. Драко Люциус Малфой останется в Афганистане, скорее всего - попадет в тот же притон, а если повезет, то его просто убьет какой-нибудь бездомный, с которым некогда успешный врач схлестнется за картонный настил или кем-то выкинутые драные штаны.
Еще Драко готовил. Точнее, он готовил. Вспоминал все самые лучшие и недорогие рецепты, выкладываясь у плиты так, что от жары рябило в глазах. Слушать восхищенные речи привыкшего к костровым баландам Поттера было… приятно. Опасно приятно, потому на похвалу, произнесенную неприлично искренним голосом, Малфой отвечал снисходительной улыбкой, колкостью или каким-нибудь ироничным высказыванием насчет скудных кулинарных способностей самого Гарри. И черта с два он кому-то признается, что та свинина, что Поттер кое-как пожарил в первый день их знакомства, оставляя ту на огне и прибегая проведать Драко с впечатляющей назойливостью курицы-наседки, казалась Малфою самым вкусным ужином за всю его жизнь.
Еще приятнее было обнимать сильное тело, оказавшееся беспомощным в плену снов-воспоминаний. Поттер будто проживал их снова в обличии каждого действующего лица; он говорил во сне, умудряясь выделять реплики интонациями, а Драко завороженно слушал эти речи, как театральные постановки, которые так любил отец. Его сердце разрывалась; он понимал, что не может помочь, не может исправить случившегося однажды, но он делал все, что было в его силах. А в его силах было разбудить страдающего, и Малфой это делал каждую ночь, мысленно проклиная себя за удовольствие, которое испытывал от простого касания к темным тяжелым прядям.
Драко не был предателем, но об этом знал только сам Драко. Все остальные, включая Поттера и его собственный взвод, считали того военным изменником. Отнюдь. Он был верен своей стране вплоть до момента, когда тот толстый араб тыкал в его лицо еще теплой после печати бумагой и громко смеялся, давая очередную пощечину. Нет, и тогда, поняв, что страна от него отвернулась, сержант не стал трепать направо и налево что-либо, связанное с расположениями британских войск, но перестал надеяться на чудо, просто дожидаясь собственной смерти.
А потом появился Он. Человек, который слепо доверился ему, как доверяет миру котенок, едва открывший глаза. Человек, которому не стыдно было снова довериться, верить и быть верным. Его лейтенант.
Его лейтенант.
«Когда, когда это произошло?», - судорожно соображал Малфой, копошась на кухне очередной ночью, пока его персональный Герой спал. Разум, как назло, не выдавал вразумительных ответов, вместо этого предпочитая подбрасывать разные образы.
Вот Гарри, задумавшись, перебирает волосы Драко.
Вот Гарри смеется, открыто, запрокинув голову, рассказывая что-то из солдатской жизни разведполка и как-то совсем по-товарищески хлопая Малфоя по спине.
Вот Гарри засыпает после очередного кошмара, неосознанно сжимая бледную руку своей.
Вот он посреди какого-то сна совершенно беззастенчиво закидывает на чутко спящего Драко все четыре конечности, извернувшись при этом под немыслимым углом.
О, да. Малфой спал чертовски чутко. Научился в плену. Потому и не мог сам себя оправдать, почему притворился спящим там, на полу. Конечно, он проснулся от малейшего движения Гарри, как просыпался десятки раз за ночь до этого. А тот, вместо того, чтобы просто его разбудить, поднял на руки и уложил на кровать. Так легко, будто всегда так делал. Будто это пустяк.
«Да когда это был не пустяк?!» - вопрошал у себя Драко той же ночью, а предавшее его подсознание снова подкидывало картинки.
Вот Драко сжимает Гарри в объятиях, но так, чтобы тот случайно не почувствовал бешено колотящееся от этих касаний сердце.
Вот Драко давит на грудь Поттеру, удерживая того на своих коленях, не в силах оторвать пальцев от сильной, но не лишенной изящности шеи.
Вот Драко пытается привести Гарри в чувство, забравшись на него сверху, и порывисто прижимается губами к его виску, секундами позже внезапно ощущая чужие губы на своей щеке.
Вот Драко, поддавшись порыву, прижимает Гарри к себе, обняв за плечи и даже не думая того выпускать, а сам Поттер отчего-то и не пытается вырваться.
Стоит ли говорить, что ночью, после таких вот воспоминаний, ужин у Малфоя не получился?..
…Все эти мысли пронеслись в блондинистой голове за считанные секунды, и Драко, наконец, пришел в себя. Он стоял, прижимая Героя к стене, и тяжело дышал, с накатывающей тоской понимая, что его жизнь счастливого влюбленного идиота окончена.
Народная мудрость гласит, что благими намерениями вымощена дорога в Ад.
