Том поднялся, ощупал затылок. Больно, но крови не было, зато из носа текла горячая и липкая струйка. Риддл облизнул губы и не удивился медному привкусу. Рот он вытер рукавом и постарался держать голову прямо.
Кобольт тоже поднялся и теперь стоял неподвижно, под полупрозрачной темной вуалью из магических чар никто не мог разглядеть его лицо, угадывался лишь смутный силуэт — человек раскинул руки в ожидании божественной благодати. Слабые глаза Гилдероя сумели различить чары, хотя их, впрочем, увидел бы и магл, Петрашматкус не скупился на магию. Тьма завораживала, Том чувствовал, что в дымке есть тайный узор, послание для избранных и посвященных, но проникнуть в суть заклятия он не мог.
Том и Кобольт были единственными, кто не двинулся с места. Все до единого зрители вскочили со своих скамеек, а кто и с пола, куда их сшибло магической волной, и ринулись к дверям.
Том слышал крики, топот, ругательства и возмущенный гомон. Мало кто из магов вспомнил про свои палочки, руководствуясь древними инстинктами, они пускали в ход локти, толкались, пихались. И, конечно, пробираясь к выходу, отдавили друг другу ноги. Никто не вышел из давки невредимым, на память об этом вечере у них остались порванная одежда, синяки ушибы, царапины, ссадины. Одной дородной даме отдавили пальцы, бородатый колдун споткнулся и выбил зуб, ударившись о край скамейки, другой едва не сломал себе шею, скатившись вниз по проходу. Разбитые коленки, локти и носы, помятые бока, ноющие лодыжки… все это казалось пустяками, о которых можно вспомнить, лишь добравшись до безопасного места. Подальше от пробуждающейся враждебной силы. Кому-то повезло меньше: сломанная рука, треснувшая кость, нос, который теперь смотрел не прямо, а в сторону, разбитая голова; но и эти несчастные не позволяли себе останавливаться и ломились к выходу, как крысы, уловившие первые признаки землетрясения.
Том не замечал царящей вокруг паники, темнота вокруг Кобольта сгущалась и обещала, что откроет ему все свои тайны, если он будет терпелив и упорен. Обольстительная и вкрадчивая, она напомнила Риддлу его любимую змею — Нагайну. Но он нашел в себе силы сделать шаг назад и стал осторожно двигаться к выходу, будто под взглядом голодной собаки. Почувствовав, что добыча собирается удрать, Кобольт открыл глаза. Сквозь темноту они сияли, как два зеленых огонька. Петрашматкус разжег неплохой костер в его голове, жаркий, как огонь в очаге ведьмы, которая варит зелье из жира некрещеных младенцев.
Кто знает, чем бы закончилась игра в гляделки, но к Риддлу подлетела Кларисса Лэнд и рявкнула:
— Не время геройствовать!
Впрочем, Том и не собирался.
Кларисса действовала решительно — схватила его за руку и потянула к выходу. Пальцы у нее были цепкими, как когти гарпии, и Том не стал сопротивляться. В коридоре они вляпались в вязкую лужу, печальные остатки двери, и Кларисса сморщила носик: ее новые туфли оказались вымазаны липкой зеленой слизью. Потом она наскоро запечатала выход, но и она, и Том понимали, что защитные чары не удержат Бартоломью Кобольта, чем бы он сейчас ни был. И они помчались дальше, а когда от чудовища их отделяло уже несколько поворотов, Том остановился и спросил:
— У вас есть план?
Спросил он ради передышки, потому что голова болела все сильней и сильней, в желудок булькал и сжимался, будто Тому Риддлу предстояло съесть живого скручервя, а ноги отказывались нести своего хозяина дальше.
— Да, — уверенно заявила Кларисса. — Вы идите к главному входу, а я найду ребят, и вместе мы как-нибудь управимся с этой дрянью.
— Я пойду с вами.
Кларисса одарила его восхищенным взглядом, — очевидно, она думала, что Том предлагает помощь из благородных побуждений. Но Риддл мыслил более прагматично. Он понимал, что, пока на его шее болтается магический кристалл, Кобольт от него не отстанет. Бартоломью найдет его, как бы далеко Том ни убежал, и будет лучше, если в этот момент между ним и его проклятием будет стоять с десяток авроров.
— Мистер Локхарт, я не встречала человека более храброго, чем вы. Но с вами все в порядке?
— Да, все нормально.
— Выглядите вы не очень хорошо.
С этим было не поспорить: одежда в пыли, на рубашке кровь, а на белом жилете вдобавок еще зеленые пятна, правый рукав порван. Том только сейчас обнаружил, что у него на шее под правым ухом — неглубокая царапина, которая напоминала о себе каждый раз, когда он вертел головой. «Видок еще тот», — подумалось ему. На людях он всегда старался выглядеть безупречно, и рядом с Клариссой ему было неловко приводить себя в порядок. Она все еще смотрела на него взглядом, полным обожания.
— Давайте поищем остальных, — предложил он.
Но авроры нашли их сами.
========== Глава 17 ==========
Боль застигла Риддла врасплох, как взорвавшаяся под ногами петарда. Несколько секунд, которые показались ему очень долгими, он не мог ни видеть, ни слышать. Все должно было закончиться позорным обмороком, но кто-то очень хотел, чтобы Том оставался с ними. Его настойчиво тормошили за плечи, а потом начали хлестать по щекам. И хотя идея была не из лучших, она все-таки сработала.
Риддл рискнуть открыть глаза и тут же поморщился, будто посмотрел с похмелья на яркое утреннее солнце. Но его упрямство вполне могло бы стать притчей во языцех, как жадность драконов или тупость троллей: через секунду-другую Том снова разлепил веки. Все, что он видел, искрилось, дробилось, расплывалось. Смутное пятно лица, окруженное яркими рыжими волосами, казалось, висело перед ним прямо в воздухе; Риддл закрыл глаза, голова начала опускаться на грудь. Рыжая сильно тряхнула его за плечи, ее назойливость заставила собраться с силами и выдавить из себя короткую бодрую фразу:
— Со мной все в порядке.
Голос звучал хрипло и не слишком уверенно. Женщина не отстала — наоборот, забеспокоилась еще сильнее. Том не мог вытащить из памяти ее имя, а для него это было очень важно. Воспоминания о недавних событиях перемешались, он хотел уцепиться за что-нибудь и, как любой утопающий, был рад любой соломинке, даже если на другом ее конце сидел злобный дух.
Рыжая взволнованно тараторила, но Риддл ухватил лишь последние слова:
— Вам нужно к врачу, может у вас сотрясение.
«Тогда зачем ты меня по щекам лупила, дура?» — подумал он. И тут в мозгу будто что-то щелкнуло, и он вспомнил: «Кларисса!» Губы чуть дрогнули, улыбка вышла слабой, но внутри он готов был плясать от радости. Картина начинала проясняться. Том сидел на холодном полу, прислонившись к стенке и вытянув ноги, Кларисса опустилась на колени рядом с ним. Зрение становилось четче, и ее лицо уже не походило на большой белый блин. Рыжие волосы свободно струились по плечам: пока они метались по коридорам, аврорша умудрилась растерять все свои шпильки.
— Мне уже лучше.
Том не врал: боль отступала, дыхание выровнялось, сердце не колотилось о грудную клетку.
Кларисса снова заговорила, но Риддл ее не слушал. Он осмотрелся: рядом с ним стояли еще четверо авроров. Брюс Мэллоун растерянно хлопал глазами, Прудерс оглаживал свою мантию, стряхивая с нее невидимые соринки, Спенкс-Бенкс или Гардахью чесал нос. Без своих товарищей громила уже не выглядел таким внушительным, он явно не привык к самостоятельности и хотел к кому-нибудь прибиться.
И конечно, здесь был Стэнли Макдью. Он смотрел на Риддла сверху вниз и угрожающе хмурил брови. Он напоминал строгого воспитателя, который заметил темные следы на губах мальчишки, в то время как паршивец клялся, что и близко не приближался к банке с черничным вареньем.
Рядом с Макдью отирался долговязый остролицый хмырь. Его рыжие волосы напоминали не яркую медь, как у Клариссы, а мех траченного молью лисьего чучела. Он принадлежал к тому типу людей, которые выглядят на все пятьдесят, а потом оказывается, что им едва за тридцать. И еще было в этом колдуне нечто этакое, словами трудно описать. Но из-за этого свойства новенькая парадная мантия на нем смотрелась поношенной, а Орден Мерлина выглядел дешевой стекляшкой. Рыжий наводил на дверной проем защитные чары и не обращал внимания на суматоху за своей спиной.
