Мила обиженно надула губы и вышла из кухни.

В комнате продолжался допрос. Так как девушка часть разговора пропустила, она подошла к Григорьеву, оперативнику, составлявшему протокол, и стала читать. Мила узнала, что на шум в комнате прибежал муж. Он напал на грабителя, завязалась борьба. Хозяин бросился на кухню и схватил нож, но вор его опередил и первый ударил. Мужчина упал, а грабитель выбежал из квартиры и исчез.

По словам Марии Петровны, она сразу бросилась на кухню и пыталась спасти мужа. Она зажала рану полотенцами, но кровь остановить не могла. Тогда женщина схватила телефон и вызвала скорую и полицию. Когда наклонилась над мужем, он уже не дышал.

Звонок в дверь прервал на несколько секунд допрос. Это приехала скорая. Следователь и оперативник прошли на кухню, туда же позвали и понятых.

Мила осталась в комнате наедине с пострадавшей. Она по-прежнему наблюдала за ней, но что-то в женщине неуловимо изменилось. Хозяйка, которая при следователе сидела, сгорбившись, и теребила в пальцах платочек, теперь выпрямилась, черты лица разгладились. Она оправила волосы, потом юбку и села удобнее, опершись на спинку дивана.

– За что вы убили своего мужа? – как выстрел прозвучал вопрос.

Мила даже не поняла, что задала его сама, и растерялась. Но вылетевшую фразу уже не поймаешь, а нам, как сказал Федор Тютчев, «не дано предугадать, как наше слово отзовется».

Хозяйка медленно перевела взгляд на девушку, удивленно посмотрела на нее и тихо спросила:

– Милочка, вы с ума сошли? Я только что следователю все рассказала. На нас с мужем напали.

– В ваших показаниях ничего не сходится, – также тихо произнесла Мила и нервно посмотрела на вход в комнату. Мария Петровна поймала ее взгляд и закричала.

– Дура! Ты что мелешь!

Она неожиданно сорвалась с места, сделала два шага и упала. Мила растерянно смотрела на хозяйку, не зная, что предпринять. На крик из кухни прибежала следственная группа и врач, который сразу бросился к женщине.

– Что здесь происходит! – накинулся на Милу следователь.

– Ничего, – залепетала девушка, – я только спросила, за что она убила своего мужа.

– Вон отсюда! Чтобы ноги твоей на месте преступления больше не было! Кто эту идиотку притащил на убийство!? – кричал следователь, а потом разразился трехэтажным матом.

Мила перепугалась и бочком стала пробираться к выходу. Она вылетела из квартиры, так и не успев объяснить, откуда у нее появилось такое предположение. Кажется, и слушать ее никто не стал бы. Она шла к остановке автобуса и повторяла про себя: «Это хозяйка убила мужа. Я точно знаю!»

Но, уже подъезжая к райотделу полиции, она начала сомневаться. «Дура! Ну, кто тебя за язык тянул! Потом выложила бы свои соображения, а теперь никто и слушать не будет». Только сейчас она сообразила, что, возможно, испортила работу оперативникам. «Следователь же не дурак! И сам догадался, что хозяйка сочиняет. Он ее на месте расколол бы и еще премию получил, а тут я влезла».

Мила совсем расстроилась, и, чтобы успокоиться, начала заниматься бумажной работой. Следственная группа вернулась через два часа, но девушка постаралась исчезнуть, чтобы не попасться на глаза сердитым оперативникам. Она вернулась в полицию ближе к вечеру, чтобы забрать свои вещи. Как мышка, хотела проскользнуть через проходную, но дежурный ее остановил.

– Появилась наконец! – строго произнес он. – Иди, тебя вся следственная группа ждет. Телефон зачем отключила?

Мила ничего не сказала, но шла по коридору к кабинету ни жива ни мертва от страха. Ей казалось, что встречные полицейские с осуждением смотрят на нее и качают головами, мол, такая молоденькая, еще ничему не научилась, а уже испортила оперативникам работу. Девушка попрощалась с практикой, и с хорошими отметками. Да и кому нужен такой сотрудник, у которого язык без костей, а голова, как у Страшилы, набита соломой. Она остановилась в дверях, понурив голову.

– Проходи, садись, красавица, – услышала Мила голос следователя, – рассказывай.

– Что рассказывать? – несмело переспросила она.

– Как ты догадалась, что это хозяйка убила своего мужа.

– А она и вправду убила? – с надеждой  подняла глаза девушка.

– Еще не знаем. Она, когда очнулась после обморока, вела себя так странно, что Виктор Михайлович решил ее задержать на несколько часов, – ответил ей оперативник Борис. – Давай, выкладывай, что ты в квартире увидела, что заподозрила несчастную Марию Петровну.

– О, много! – оживилась Мила и огляделась. На нее смотрели с любопытством, с улыбкой, но не с презрением или злостью. Сразу стало легче дышать. Мила села на стул.

– Давай уже, не тяни кота за хвост.

– Ну. С чего же начать? Во-первых, в квартире был странный запах. Сначала я не поняла, что это, потом догадалась: пахло смесью лекарства, крови и… газа. Я даже пошла, посмотрела на плиту, но увидела закрытый кран. Получается, кто-то открыл газ, напустил его в кухню, а потом закрыл. Я не поняла, зачем, но хозяйка про газ ничего не говорила, вот я и засомневалась.

Еще смутил большой нож как орудие убийства. Преступники с такими не ходят. Чтобы нанести смертельное ранение, достаточно длины лезвия восьми сантиметров. Главное, знать, куда бить. Но потом хозяйка объяснила, что завязалась драка, и разделочный нож держал в руках муж. Это все объяснило, но остались другие сомнения. Еще меня удивило поведение женщины и ее внешний вид.

– А что с ним не так? – хмыкнул  вечно недовольный и сомневающийся Михаил Григорьев.

– Кровавое пятно темнело у нее на рукаве, но юбка была чистая. Здесь две версии: если она оказывала помощь, как говорила, значит, перемазалась бы в крови вся. А если она переоделась в ожидании полиции и вымыла руки, то ее психологическое состояние намного лучше, чем она хотела нам показать.

– Ну, почему! Руки она могла вымыть машинально. Переодеться тоже. Сила привычки.

– Согласна. Но когда приехала скорая и вы ушли на кухню, она заметно расслабилась и уже не выглядела убитой горем вдовой.

– Это тоже ни о чем не говорит. Что еще заметила?

– На шее у нее тоже краснело пятнышко крови. Это мне показалось странным. Смотрите, мы увидели, что рукав запачкан, и она сразу продемонстрировала порез. А на шее откуда кровь?

– Коснулась рукой?

– Вряд ли. Сначала я предположила, что она запачкалась, когда спасала мужа. Потом переоделась, вымыла руки, а на шее пятно не заметила. Кстати, а телефон, с которого она вызывала нас и скорую, в крови или нет? – Мила посмотрела на оперативников, но ответа не дождалась и пояснила. – Если он чистый, тогда даже интереснее. Получается, хозяйка его вымыла или, что еще хуже, она вызывала полицию уже позже, когда привела себя в порядок. Думаю, она была вполне адекватна, действовала разумно, а слезы перед нами – это представление, игра на публику.

Оперативники переглянулись, но промолчали. Следователь медленно обвел их взглядом, и Боря Данилов сразу исчез. Мила догадалась, что момент с телефоном они упустили.

– Но и здесь не сходилось, – уверенно продолжила девушка. Не думаю, что человек, который в истерике пытается спасти другого, будет в этот момент хватать себя за шею.

– Тогда что? – вокруг Милы собрался уже весь отдел. Большие мужчины стояли рядом, сидели на стульях и внимательно слушали юную практикантку, которая за пятнадцать минут, возможно, раскрыла преступление, только оглядевшись вокруг.

– Кровь на шее – это брызги от удара ножом.

– Ну, ты девушка, даешь? А на блузке, почему тогда больше ничего нет? Если хозяйка переодела юбку, то запачканную блузку могла тоже сменить.

– У меня два предположения, – скромно опустила глаза Мила, – либо Мария Петровна сменила блузку, а пятно на рукаве появилось уже позже, когда она разбила вазу и намеренно порезала руку. Кровь на шее, под волосами, она не заметила. Либо…

– Что? Не томи уже!

– Хозяйка готовила бутерброды и надела передник, чтобы не запачкаться. Я видела на кухонном столе колбасу, сыр, но не заметила ножа, – ответила Мила.