Но в течение обеда мне ни под каким видом не было напомнено об этом нелепом случае, как Рюноске ни разу не вспомнил ту ситуацию, в которой он меня выручил несколько месяцев назад. Эта деликатность была присуща всем членам семьи Такеда.

Сначала разговор не клеился. Хироши-сан – так звали отца Рюноске – задавал различные вопросы, прекрасно понимая причины робости членов моей семьи. Мама очень стеснялась и боялась, но вот с моим отцом вскоре нашелся общий язык. Папа и Хироши-сан болтали о рыбалке и о том, как сложно воспитывать парней, особенно когда те находятся в нашем с Рюноске возрасте. Я закатывал глаза и старался абстрагироваться.

Рюноске совсем расслабился и начал улыбаться мне. Мы сидели друг напротив друга и подавали только нам одним понятные условные знаки, как когда-то в школе.

Когда обед закончился, наши отцы продолжали какое-то время болтать, оставшись в гостиной, а мама удалилась в сад, который ее восхитил сразу, как только она его увидела. Мы с Рюноске остались наедине, стояли в коридоре, среди обуви и одежды.

Я выразил ему признательность за все знаки поддержки, начиная Окидой-саном и заканчивая всякими мелочами, и признался, что мне было очень страшно поначалу. Он сказал, что по мне было заметно, но все же обед получился куда лучше, нежели он ожидал.

- Все благодаря моему отцу, - усмехнулся я.

- Он чудесный, - поддержал меня Рюноске. – Мало кто находит общий язык с моим батей.

Он наклонился ко мне и прошептал.

- На самом деле мой отец очень доволен.

Эта новость порадовала меня до глубины души.

- Я тоже, - прошептал я в ответ.

Уже стемнело, когда прием подошёл к завершению. Представители старшего поколения успели приложиться к графину с саке. Мы же сидели во дворе. Территория, принадлежавшая семье Такеда, была поистине обширной. Недалеко от дома имелась пристройка, что-то наподобие додзе. Стены его были отделаны деревянной вагонкой, и местами виднелась фигурная резьба, изображающая эпизоды древнеяпонской мифологии. Из-за приоткрытой двери лился оранжевый свет. Внутри – разложенные футоны, за ними стояли котацу. Наружу вырывались голоса и смех. Внутри сидели группы людей, одетых легко: в шорты или спортивные штаны, футболки и майки, а кто-то вообще был по пояс нагой. У всех имелись татуировки разных размеров. Рисунки носили символический характер. Рюноске объяснил, что в этом доме могут оставаться люди Хироши-сана, которые по каким-то причинам вынуждены оставаться рядом со своим боссом. Рюноске признался, что часто пользуется расположением этих людей. Они любят и ценят сына хозяина, потому что знают, что он станет следующим главой. Я спросил, здесь ли Окида, на что получил ответ, что у Окиды есть семья: жена и маленькая дочка, которой он, бывает, хвастается, так что ему нет необходимости оставаться в доме.

- Но сейчас он здесь. Я попросил его отвезти вас домой, - добавил Рюноске.

Несмотря на дружественное общение, расстались мы с Рюноске довольно холодно. Это немного разочаровало, но с другой стороны чего я ждал? Что мы снова станем близки, как прежде, после одного вынужденного обеда? У меня почти не было надежды, но я был рад, что какое-то время мы смогли побыть вместе.

Когда родители зашли в дом, я спросил Окиду, как долго он работает на семью Такеда. Казалось, еще чуть-чуть, и мне удастся добраться до причины непробиваемости Рюноске. Этот парень продолжал что-то чувствовать ко мне, но упорно отталкивал меня. Сегодняшний вечер, сам факт состоявшегося обеда, являлся подтверждением тому, что между нами ничего не кончено. Что будет с нами, если все оставить, как есть?

Окида признался, что уже давно знает босса Такеда, рассказал, как тот много лет назад вытащил его из тюрьмы, куда был помещен по обвинению в преступлении, которого не совершал. Однако Окида не мог похвастаться тем, что вел честный образ жизни до происшествия.

- Я принял наказание, как расплату за все совершенные мною преступления. Но Такеда-сан пришел ко мне и предложил сделку.

- Он вытащил Вас из тюрьмы взамен на Ваши услуги?

- Он – хороший человек. Несмотря на то, что якудза. Знаешь, якудза бывают разными. Среди нас есть действительно отъявленные негодяи. Но присутствуют так же и благородные люди.

Глядя на Рюноске я готов был поверить в благородство Такеды Хироши-сана. Только высокоморальный человек, терпеливый и сильный духом мог воспитать такого сына, каким был Рю.

- Когда Вы так говорите, мне начинает казаться, что Вашей целью является переманить меня на свою сторону.

Слушать рассуждения якудза о благородстве его породы было немного странно и неловко. Вспомнилось, как Рюноске отмечал, что по большей части якудза – политики, которые, в отличие от лиц, мелькающих на экранах телевизоров, не притворяются теми, кем они не являются на самом деле.

Окида звонко рассмеялся. Он курил, поэтому дым рассеянными облачками вырывался из его рта.

- Ты и так на нашей стороне, - сказал он.

Я мысленно согласился и даже удивился, с какой легкостью сделал это.

- Я слышал о том, что случилось с матерью Рюноске.

- А, Мицуки-сан… Да, она погибла в перестрелке. Случайная смерть. Босс корит себя за ее смерть.

- Вы много знаете.

- Ты спрашиваешь, потому что хочешь помочь Рю-бочану, - Окида посмотрел на меня с внезапной проницательностью. – Твои действия пропитаны любовью.

Я смутился, но выдержал напор эмоций достойно.

- Такеда-сан назвал сына «Рюноске», чтоб мальчик вырос сильным. Рю-бочан стал именно таким, каким должен был стать ребенок с такими родителями и таким именем. Я сам отец, и понимаю стремление Такеда-сана сделать своего ребенка неуязвимым для слабостей этого мира. Он рано потерял мать, ее смерть произошла на глазах у Рю-бочана. Это невыносимое зрелище.

Я с тоской и сочувствием подумал о Рюноске, представил его еще совсем маленьким мальчиком, не таким самодостаточным, собранным, не с лицом, сквозь непроницаемость которого тяжело было что-то разглядеть. Это был образ обычного ребенка, ранимого, привязанного к своим родителям и увидевшего, как кто-то отнимает жизнь у его матери.

- Я понимаю, - пробормотал я. – Спасибо, Окида-сан, что поделились со мной этим.

Он снисходительно улыбнулся и смущенно потер нос. Потушил сигарету, приоткрыл окно и выкинул окурок на улицу.

- Мне хотелось бы, чтоб у молодого хозяина был кто-то, кто был бы способен защитить его душу.

- Думаете, это я?

- Надеюсь.

Весь вечер я думал, переваривал услышанное и, в конце концов, понял, почему Рюноске с таким упорством продолжал отталкивать меня. Он любил меня. Его ранящее поведение являлось самым верным доказательством силы его чувств. Надежды, возлагаемые на меня Окидой, не казались тяжким бременем. Мне и в голову не могло прийти, каким именно образом я могу спасти душу Рюноске, но как мне стоит поступить непременно, я уже знал.

========== Часть 10 ==========

Саки позвонила с самого утра. Это вошло в привычку: она звонит, и мы договариваемся, где встретимся: по пути в школу или уже в школе. Я решил, что нам необходимо время побыть наедине, подготовиться к тому, что я хочу сказать. Я заранее знал реакцию Саки. Она впадет в ужасное состояние истерики. Она не простит меня. Не знаю, возненавидит ли.

Мы встретились на распутье и пошли вдоль по длинной улице, которая походила на русло реки, куда впадает множество других маленьких речек.

Саки мило ворковала, но потом спросила, все ли у меня в порядке. Я не отвечал ей, мои мысли полностью поглотили все мое внимание. Я ответил Саки, что меня кое-что беспокоит. Она поинтересовалась, что это. Она понятия не имела о моем ужине в доме Рюноске.

Я хотел дать нам время. Мне было совестно и страшно, но одновременно с этим я принял решение. В тот самый момент, когда состоялся разговор с Окидой. Нет, раньше. Когда мы с Рюноске наконец-то снова остались наедине. Ничто в мире не сможет восполнить то, что происходит между нами. Сколько бы времени не прошло, это не потеряет актуальности.