Я посмотрел на него и вспомнил слова Саки. Затем обросил темноту взглядом. Все как обычно. Никаких якудза. Разве можно школьные слухи воспринимать основательно? Эта новость выросла из предрассудка о Рюноске. Я в это искренне верил. Не знаю почему, но я старался сохранить свое сознание невинным и невидящим.

- Ничего особенного, - усмехнулся я.

Он красноречиво промычал. Иногда я забывал, что Саку-сан намного старше меня, его поведение искажало восприятие, но потом что-то случалось, и вдруг, совершенно неожиданно, проявлялись черты его истинного характера.

- Саку-сан.

Я подождал его реакции, которая должна была предать мне уверенности, чтоб продолжить. О таких вещах я никогда ни с кем не говорил, только иногда, с посторонними людьми, с которыми отношения не носили такой важный характер, и которые не были мне так близки, чтоб я боялся их потерять. Хотя Сакуразуки занимал свое немало важное место в моей жизни.

Он вопросительно промычал.

Получив разрешение, я продолжил:

- У тебя бывает так, что ты чувствуешь себя как бы отдельно от мира, будто смотришь на него со стороны, а в следующее мгновение все рушится, и ты оказываешься полным идиотом?

Он рассмеялся так неожиданно даже для самого себя, что поперхнулся дымом.

- Прости, - сквозь кашель сказал он. – Просто ты такой серьезный парень.

Это ранило меня. Я даже не ожидал. Прозвучало будто укор.

- Не думай, что это минус. Просто это редкость. Обычно серьезные парни скучны до безобразия, но ты другой, поэтому неожиданно слышать от тебя такие серьезные вещи. Да, бывает. Мне кажется, такое бывает со всеми. Если ты это чувствуешь, значит ты не безнадежен. Есть к чему стремиться, понимаешь меня?

Я кивнул.

Мы докурили. Сакуразуки пожал мне руку и пошел домой. Он жил через две улицы. Он не был тем, кто живет там же, где работает. Мне нередко приходилось видеть хозяев небольших магазинов и лавочек, которые живут в том же здании, где содержат свое заведение.

После этого случая я решил задуматься над тем, почему так отчаянно защищаю Рюноске от возможной реальности. Не потому ли, что пытаюсь возвысить себя над окружающими и поэтому отклоняю точку зрения большинства, будто это что-то априори неверное? С этих пор я решил прислушиваться к людям и учиться фильтровать информацию, распознавать, что имеет место быть, а что лишь банальная выдумка.

Саки поздоровалась со мной, когда зашла в класс, громко и внятно. Хлопнула меня по плечу и сказала:

- Привет, Уэда.

Тем самым она бросала вызов общественности, проявляя смелость куда большую, нежели я. Тем ни менее изгоем в классе она не стала. Было что-то в ее характере такое, что заставляло окружающих с ней считаться. Я почувствовал это на себе.

Я начал восстанавливать отношения с одноклассниками. Саки не вмешивал. Наши с ней отношения сводились к приветствиям и прощаниям, но это был прогресс. Меня такое общение вполне удовлетворяло, а ей, кажется, больше и не требовалось. Она будто бы использовала меня для достижения собственных целей, но была такой, что я решительно не имел ничего против, даже наоборот – испытывал потаенную радость в стремлении подыгрывать ей.

Рюноске Такеда сменил место. Теперь он сидел позади меня, и я понятия не имел, на кой черт ему понадобилось пересаживаться, ведь и на старом месте он не подвергался никаким воздействиям со стороны учеников или преподавателей, которые вызывали бы обычного человека дискомфорт. Ладно, признаться, не вызывали бы дискомфорт у меня. Меня настигло разочарование: на самом деле я ничерта не понимал Рюноске. Но было что-то особенное в том, что теперь он сидел за мной. Каждую секунду я чувствовал его спиной, и это казалось естественным и одновременно возбуждало во мне все новые приступы анализа происходящего. Он не пытался начать разговор. Заходил молча, не здоровался. Уходя, не прощался. Выглядел он высокомерно, отстраненно, впрочем, как и всегда. Все обращали на это внимание, все, даже не осознавая этого, пытались его разгадать. И ни у кого не получалось.

На работе я присматривался, расспрашивал клиентов, не видел ли кто здесь подозрительных людей, не стеснялся заговаривать о якудза. Саку-сан с некоторым негодованием смотрел на все это. Он отметил, что я веду себя странно, и просил не говорить о якудза с посетителями. Но я задался целью выяснить, что происходит. Цель, как постепенно выяснялось, оказалась глобальнее, чем казалось. Я принял решение развенчать миф о Рюноске, узнать, что из всего правда, а что ложь.

В классе ситуация нормализовалась, что не скажешь однако о работе. Саку-сан позвонил мне утром, когда я был в школе. Он сообщил, что его магазин разрушен. Новость стала шокирующей. Я сразу же примчался к нему, но черт не так страшен, как его малюют. Под «разрушен» подразумевался беспорядок в зале и на кухне, но в целом магазин остался невредим. Мы задавались вопросом, кто мог сделать такое, но мне казалось, я догадывался, поэтому меня мучила совесть. Я был виноват в разгроме заведения Саку-сана.

Эмоции переполняли меня, я совсем утратил разум. Подсобив с уборкой в заведении Сакуразуки, я вернулся в школу и нашел Рюноске Такеду. Он находился в классе. Была большая перемена, и я ворвался в класс, подлетел к Рюноске и как следует шлепнут ладонями по столу. Рюноске даже не вздрогнул.

- Ты думаешь, это смешно? – прокричал я.

Он посмотрел на меня, и взгляд его не выражал ни грамма стыда или каких-либо других эмоций, какие должен испытывать порядочный человек, по вине которого страдают другие люди.

Я схватил его за шиворот и заставил подняться. Он подчинился моей воле.

- Саку-сан три года планировал этот бизнес, - шипел я ему в лицо. – Он влез в долги, чтоб выкупить это помещение.

- Саку-сан? – переспросил Рюноске.

- Мой работодатель. Не прикидывайся!

- Что-то случилось? – кажется, будто он и впрямь понятия не имел, о чем шла речь, но, как я успел понять, я никогда на самом деле не понимал Рюноске, так что не имел права поддаваться на этот полный невинного неведения тон.

Я отпусти его ворот, чувствуя полнейшую, невосполнимую беспомощность против него. Он огляделся – за нами наблюдали все, – вцепился в футболку у меня на животе и поволок меня из класса.

- Теперь без эмоций. Объяснись.

Мы стояли на внутреннем дворе, возле мусоросжигателя. Запасная дверь была приоткрыта, но во дворе никого не было.

Поведение Рюноске меня обескуражило. Все мои конечности налились тяжестью. Ситуация казалась как нельзя более нелепой. Только что я, всесильный, нападал на этого парня, но вот сейчас он, сосредоточенный, невозмутимый, как удав, требовал от меня объяснений того, что и так должен был знать.

- Ты и впрямь не в курсе? – в нерешительности спросил я.

- Не в курсе чего? – раздраженно уточнил он.

Я дал себе время собраться с мыслями.

- Кто-то разгромил магазин Сакуразуки, моего работодателя. Я думал, это…

Я все еще не был уверен.

Рюноске испытующе смотрел на меня. Больше всего я страшился увидеть разочарование в его глазах, но тут я снова вспомнил про лапшичную, и меня затопила злость вперемешку со стыдом в случае, если я ошибся.

- То есть ты веришь этим слухам? – усмехнулся Рюноске.

Голос звучал так, будто он констатировал это.

Я собрался с духом.

- До недавнего времени я считал все это полным дерьмом, и ты это знаешь. Но кое-кто сказал мне, что возле «Дзюбей» постоянно видят якудза. Меня это беспокоило.

- И ты связал два и два.

- Я был неправ?

Сейчас, - я решил, что должен раскрыть все карты. Это томление, попытки жить какой-то мнимой связью, желание быть ближе к Рюноске – все это выбивало из колеи. Если призадуматься, то все в моей жизни шло по накатанной, пока я не начал думать о Рюноске. Вести какую-то неведомую даже мне двойную игру.

- Это не я.

- Ты не якудза или ты не трогал лапшичную Сакуразуки? Стой, стой, не отвечай. Я идиот.

Он посмотрел на меня без раздражения, хотя я ожидал именно этого.