Я решил, что больше нет смыла заводить ту же пластинку. Больше эта тема не поднималась. Но это не значило, что это перестало волновать меня. Рюноске, как всегда, выглядел непроницаемым, как гранитная стена. Но я не был так слеп, чтоб не замечать его внутренние волнения.
По возможности он помогал мне в лапшичной. Ледяные уколы Саки мы игнорировали вдвоем. С ней я тоже не собирался конфликтовать. Она и сама все понимала, просто не могла справиться с эмоциями.
По вечерам мы с Рюноске часто оставались наедине. Он провожал меня. Иногда Окида подвозил на машине. Это время было чудесным. Рюноске старался отрешиться от всего, что его заботило, когда переступал порог моего дома. Все заботы оставались позади. Меня терзал страх, что груз проблем никуда не девался, моя безрассудная наивность не была настолько глухой, чтоб я мог окончательно потеряться в искусственно созданной реальности, которая образовалась в стенах моего дома. Рюноске же, кажется, хотя бы на время пребывания у меня старался забыться. Я понимал, что это связано с тем, к какому обществу он принадлежит. Но на что хватило бы моих сил?
Наши отношения становились все холоднее. В школе мы почти не общались, тогда мне начинало казаться, что все летит в тартарары. Рюноске мог пригласить меня пообедать с ним, а мог исчезнуть, как призрак, сразу же после звонка. Его действия сложно предугадывались мной. То же происходило и с его помощью в «Дзюбей». Он не брал платы и ничего не обещал, но все же его поведение раздражало.
- Может, желаешь о чем-то мне поведать? – спросил его я, не выдержав.
Он проницательно посмотрел на меня.
- Что ты хочешь знать?
Он всякий раз поступал так – возвещал вопросы.
- Так не может продолжаться, - упрекнул его я.
Говорить о прекращении наших неоднозначных отношений было тяжело и страшно. Да я и не собирался. Только вот боялся, что Рюноске по какой-либо только ему одному ведомой причине решит воспользоваться моими словами, чтоб расторгнуть наш союз, если он вообще был. Но дальше так продолжать не могло.
- Кто… Кто мы друг для друга?
Я постоянно признался ему в своих чувствах, однако ни разу не слышал от Рюноске признания. Хотел ли я слышать, что так же небезразличен ему? В идеале – да. Но если он на это не способен, то хотелось бы просто знать, что у него на сердце. Как бы болезненно это ни было мной воспринято.
Рюноске выдохнул так, будто остерегался вопроса, вроде этого.
- Хочешь узнать, как я это вижу?
Он пристально смотрел на меня.
- Будто я намереваюсь свалиться в пропасть, а ты стоишь на безопасном расстоянии и ждешь, что же случится.
Он нахмурился и приблизился. На его лице читалось переживание.
- Именно этого я и боялся, - сказал он.
Я поддался его прикосновениям, которые не сулили что-то дурное. Так не прикасаются к человеку, которого собираются растоптать и выбросить. Рюноске не такой. Я в очередной раз усомнился в его намерениях, в его чувствах, в его внутреннем мире.
Слова не лезли в глотку.
- Я все думал, что ты чувствуешь, находясь со мной, а теперь ты повторил слова, сказанные тобой на крыше Аикаве.
Я удивился и испугался. Он опять все неправильно понял. Но едва мой рот успел исторгнуть какие-либо звуки, как меня посетило понимание: возможно, он прав, просто я сам не осознаю, того, что на самом деле чувствую, но мои слова выдают меня.
- Я ни за что не захотел бы расстаться с тобой, - уверил я Рюноске.
Он устало вздохнул и на выдохе сказал:
- Я знаю. Вижу.
- Мы встречаемся?
Прошла уже пара месяцев с тех пор, как мы стали близки, но я до сих пор не имел ни малейшего представления, как назвать то, что между нами происходит.
Передо мной снова появилось то самое скульптурное лицо человека, отошедшего в другие миры. Я позвал Рюноске, тот вышел из оцепенения, его взгляд смягчился.
- Да, - с облегчением ответил мне он, а затем его лицо исказилось болезненной гримасой. – Но это должно закончиться.
Я не верил своим ушам. Сердце забилось. Я думал, что такого просто не может быть, это несерьезное заявление. Он имел в виду что-то другое.
Рюноске прочел мои мысли и повторил свою фразу.
- Это потому что я везде сую свой нос? Потому что спрашиваю?
Я усмехнулся своим мыслям.
- Я надоел тебе?
Он взял мое лицо в свои руки.
- Я веду себя, как идиот, а проблему ты ищешь в себе.
- Нет, нет, - я замотал головой, стараясь сдерживать эмоции. – Тебя что-то гнетет, я понимаю.
Я схватил его за руки и вцепился намертво. Это успокаивало и давало гарантию, что в ближайшее время Рюноске никуда не денется.
- Я понимаю, слышишь? – прошипел я.
Он долго рассматривал меня. Я наблюдал процесс, при котором его чувства постепенно приходили в статичное состояние. Это пугало, потому что вместе с уравновешенностью появлялась леденящая отстранённость.
- Встречайся с Аикавой, - сказал Рюноске.
Я вырвался из его рук, ударил его в грудь и закричал, не в силах скрыть внезапное негодование:
- Ты – предатель! Что ты мелешь? Я влюблен в ТЕБЯ, почему я должен встречаться с ней? Зачем ты говоришь мне это?
Рюноске похолодел, вытянулся по струнке.
- Ты отказал ей из-за меня, но теперь все кончено. Она любит тебя куда сильнее, нежели я.
Я уничтожено простонал. Он пытался оттолкнуть меня. Его слова действительно ранили, но они не могли носить серьезный характер. Ещё никогда в жизни я не хотел ударить кого-то так сильно, еще никогда не пылал столь яро побуждением проникнуть в чью-то голову и прочесть чужие мысли. Даже когда родители выявили желание развесить, я не негодовал так неистово.
Рюноске стоял мертвый, как скала. В его глазах читалось, что он уже все решил. Как давно это решение было принято? - подумал я и простонал снова, на этот раз от бессилия.
Я нанес ему еще один удар, потом еще. Он принял оба. Делать ему больно не хотелось, но одновременно я желал разорвать его на куски, злясь, однако, на себя из-за своей ограниченности и пассивности и уже представляя, что меня ждет.
Мы не расстанемся. Я отчаянно верил в это: мы не расстанемся. Мы же не сможем друг без друга. Теперь, когда я познал, как комфортно может быть с другим человеком, мне со скрипом давалась мысль о том, что больше этого уюта не будет. Словно огромный кусок мира откалывался.
Я решил поиграть с его чувствами, показать ему, насколько неверно было его решение. Все это произошло все по той же причине, которая не позволяла Рюноске раскрыться ранее. И теперь, когда он, возможно, осознал, что готов сдаться, ему стало страшно, и вот он пытался справиться с этим чувством, отталкивая меня.
Тем страшнее было терять Рюноске, чем сильнее я понимал, что на самом деле он продолжает что-то чувствовать ко мне, более того, именно сила этих чувств заставила его повести себя подобным образом.
- Аикава, значит, - пробормотал я. – Что ж, пусть будет Аикава.
Спихнув Рюноске со своего пути, я понесся вниз по улице.
========== Часть 9 ==========
Я не горел желанием сближаться с кем-либо в интимном плане. Несмотря на то, что мною был брошен пусть и неоднозначный намек на то, что я принимаю решение согласиться с предложением Рюноске начать встречаться с Саки, меня к ней совсем не тянуло. Поначалу эта возможность тяготила, казалась мне обязанностью, которая возникла после неприятного разговора с Рюноске. Мы расстались, но – не знаю, что именно влияло на мое отношение: наше странное взаимодействие, которое едва ли можно было назвать отношениями двух влюбленных, или моя уверенность в своих чувствах и в чувствах Рюноске – мне не удавалось принять, что между нами теперь что-то изменилось. Просто очередной кризис, какие случались настолько часто, что казались нормой.
Однако мы с Рюноске держались на расстоянии друг от друга, что без всякого сомнения приносило облегчение Саки. Спустя долгое время после нашей стычки, она провожала меня на работу – был наш день. Речь зашла о моем самочувствии – Саки видела, что я веду себя как-то странно: задумчиво и сдержано, а наши сношения с Рю, с которым, что бы ни происходило, мы все равно оставались неразлучны, стали холодными от слова «совсем». Несмотря на скрытое ликование, Саки выражала волнение за меня, и оно были искренним. В душе радость по поводу нашего с Рюноске расставания раздражала меня, но я испытывал слишком сильное уважение к Саки, чтоб сосредотачиваться только на негативном чувстве.
