- Тогда поцелуй меня снова, - попросил я.

Никого я не любил еще так сильно, как Рюноске. Именно с ним я понял, что любовь бывает разной. К родителям, к друзьям, к девушке, к парню… кому-то особенному, кто выбивается из перечня обычных критериев. Не думаю, что мне захотелось бы соития с каким-то другим парнем.

Он поцеловал меня, но все было не так, как в прошлый раз. Сейчас это произошло механически. Я подумал, так ли это бывает у пар, которые уже давно вместе? Хотя мы с Рюноске оставались достаточно далеко от понятия «пара». Представить было сложно, что нас когда-нибудь можно будет назвать парой. Пара – это парень и девушка, идущие рука об руку на улице, или если это гей-пара, то сразу чувствующаяся привязанность, забота друг друге.

После этого мы сидели молча, а когда прозвенел звонок, охотно поднялись и вернулись в класс.

После занятий я отправился на работу. На этот раз один, потому что Саки работала день через день. Окида своим присутствием приближал меня к Рюноске, но позволял не видеть его. Поэтому я мог расслабиться, и сердце почти не болело. После восьми Рюноске зашел и предложил свою помощь. Без лишних вопросов я пристроил его у стойки и показал, как что делается. Он пособлял мне с уборкой, с раздачей и с мойкой, и все это время мы почти не общались. Но во время активной деятельности мы забывались и подшучивали друг над другом, толкались и смеялись. В это время все заботы улетучивались.

- Якудза, подрабатывающий по вечерам в лапшичной. У вас нет каких-то строгих правил на сей счет? – поглумился я, когда мы пешим ходом направлялись к станции.

- Я все еще школьник. Это моя привилегия.

- А что будет, когда школа закончится?

- Я займу свое место в клане, если не выявлю желание пойти в университет. Куда удобнее было бы родиться девчонкой.

Тогда мне было бы проще быть с тобой, - подумал я.

- У девушек свое место в мире якудза. Если в семье появляется девочка, о ней пекутся, как жемчужине. И даже когда она достигает совершеннолетия, на нее не возлагают такой ответственности, как на представителей мужского пола.

- Ты как-то готовишься к своему будущему в клане?

Рюноске невесело усмехнулся.

- Можно и так сказать.

Я взял его за руку, и он тут же спрятал наши руки в кармане своей куртки.

- Расскажи, - надавил я.

- С пяти лет я умею стрелять по мишени. Попадаю в яблочко с расстояния тридцати пяти метров.

- Ты носишь с собой пистолет?

- Нет, но батя решил, что мне будет полезно в пять лет уметь стрелять из пистолета, - саркастичным тоном ответил Рюноске.

Я рассмеялся.

- Именно это и должен уметь делать каждый ребенок.

- Политика, экономика – этим я тоже занимаюсь, - продолжил Рюноске.

- Твой отец – глава? – спросил я, хотя уже знал это из уст Окиды.

- К несчастью, - он задумался, - или к счастью. Благодаря связям и деньгам отца я повидал мир, у меня есть возможность выбирать то, что мне нравится больше, если говорить о покупке материальных вещей. Наверное, я не имею права выражать недовольство, потому что пользуюсь всеми плюсами своего положения.

- Но ты не выбирал, кем родиться.

Он сжал мою руку.

- Да.

- Ты когда-нибудь представлял себя сыном обычных родителей?

- Как, например, твои?

- Да.

- В средней школе я стал остро чувствовать нехватку внимания и давление со стороны семьи. На период моего обучения в средней школе выдался мой бунтарский период.

Поэтому сейчас он так спокоен и рассудителен, - подумал я.

- В то время я часто думал о том, как мне жилось бы, будь мой батя среднестатистическим членом общества. Но, думаю, этому не суждено было случиться. Все дело в темпераменте и складе ума. Наверное, нормальный мир не мог удовлетворить все потребности моего отца, поэтому ему предрешено было стать якудза.

- А мать?

- Она умерла, - не слишком охотно ответил Рюноске, поэтому я не стал развивать тему.

Мы остановились на платформе. Наши куртки были темными, мы стояли очень близко друг к другу, поэтому чтоб понять, что наши руки спрятаны в кармане одной куртки, следовало приглядеться. Народу почти не было, а свет после десяти приглушали ради экономии.

Мне хотелось прижаться к Рюноске сильнее, но это физически сложно было осуществить. Я спросил:

- Хочешь поехать со мной?

- Да.

Мы дождались поезда. Я прижимался спиной к двери, а Рюноске держался за поручень. Мы стояли лицом друг к другу, и мне никогда еще не было так уютно и спокойно. Эта дорога могла бы длиться вечно, будто поезд едет из ниоткуда в никуда. Пока мы находились внутри, ничто не могло испортить момент, волноваться было не о чем. Мир со всеми нюансами остался снаружи. Думаю, Рюноске тоже чувствовал это.

Родители очень удивились, когда я пришел не один.

- Это Такеда Рюноске. Мы с ним… - я не мог подобрать слова.

- Учимся в одном классе, - закончил за меня Рюноске.

- Он переночует у нас, - добавил я.

Мы разделись. Родители выглядели счастливыми. Наверное, все это время, с начала моего обучения в старшей школе, они были уверены, что у меня не все в порядке с товарищами. Не сказал бы, что у меня проблемы в отношениях с людьми, просто не тот характер, при котором заводишь отношения легко и просто.

Нас пытались накормить, но я сказал, что мы поужинали у Сакуразуки.

- У тебя милые родители, - заявил Рюноске, когда мы остались с ним одни в моей комнате.

Я положил сумку на пол возле двери. Рюноске поступил так же, а сам прошел вглубь комнаты, осматриваясь.

- Они стараются.

- Что это значит?

- Ничего особенного. Какое-то время назад в нашей семье был кризис, родители даже хотели развестись. Я ушел из дома, и после этого они решили попробовать снова. Ходили к семейному психологу, читали всякую литературу, учились общаться. Не уверен, но мне кажется, что проблемы у них были не такие, какие нельзя было разрешить, просто их поглотила повседневная жизнь: работа, кредиты, все как-то навалилось.

Рюноске усмехнулся.

- Не думал, что ты способен на такое.

- На что именно?

- Уйти из дома. Сколько тебе тогда было?

- Четырнадцать.

- Вот как?

Он сел на кровать. Выглядел он серьезным, но расслабленным, будто с его плеч свалился камень. Аура у него стала менее тяжелой.

Я собирался сменить одежду, но, увидев такого Рюноске, отложил это дело и сел рядом с ним. Его спокойствие передавалось мне. Казалось, будто весь мир затопило светлыми красками. Если с Рюноске все было в порядке, у меня не оставалось повода для беспокойства.

- Я не такой правильный, каким кажусь.

- Ёрничаешь?

Я ухмыльнулся.

Мы долго и без всякого стеснения смотрели друг на друга. Я внимательно рассматривал лицо Рюноске, его глаза, густые черные брови, губы, скулы, отросшие волосы, находившиеся в беспорядке. Его глаза тоже изучали меня.

- Мне плевать, насколько ты правильный, - ровным успокаивающим голосом проговорил он. – Неважно, как ведет себя человек. Важно, что у него внутри.

- Ты можешь видеть, что у человека внутри? – спросил я.

- У тебя – да.

Я поцеловал его. Мы забрались на кровать и устроились друг напротив друга, обнявшись ногами, как два новорожденных близнеца, которые ищут приюта в объятьях друг друга, потому что всю свою жизнь, еще до рождения, провели в такой позе.

Мы целовались. Разделись по пояс. Думаю, мы оба понимали, что на большее пока не способны. Путь проистекал издалека, следовало делать все постепенно. Я трогал живот и грудь Рюноске, изучил пальцами его плечи и руки. Сплошные мускулы.

- Тренируешься? – спросил я шепотом.

- Да, - выдохнул Рюноске.

Я поцеловал его между ключицей и яремной веной. Рюноске вздрогнул и вцепился в мое лицо, целуя яростно и судорожно. Его дыхание дрожало.

- Хочешь, отдрочу? – спросил я.

Он не ответил, даже не обратил внимания, а продолжал забавляться с моими губами, потом спустился ниже. Я держал его за загривок и перебирал пальцами жесткие волосы.