- После надо будет проверить фолианты, - негромко сказал бретер, вторя мыслям лекарши. - Здесь могут оказаться удивительные сокровища.

«Которые до сих пор никто отсюда не вывез», подумала, Елена, однако промолчала.

На втором этаже паркет был особенный, из прямоугольников размером с ладонь в черно-зеленую клеточку, полированный и покрыт стеклянистой пленкой идеальной прозрачности. Не камень, но и явно не обычное дерево. Даже самый легкий шаг по двухцветному стеклу отзывался мелодичным звоном. Шарлей притопнул, звякнул острием сабли по черному квадрату и с одобрением решил:

- К нам не подойти незаметно. Все равно, что «поющие полы» в домах бономов.

В центре читального зала широкая витая лестница поднималась спиралью на самый верх, к последнему этажу. Казалось, что она растет из пола - благодаря ступеням того же цвета и материала. По сравнению с прочими лестницами в доме эта была намного уже, едва разойтись двум людям, а перила очень простые, никакой резьбы и завитков, простой белый металл, похож на алюминий.

Библиотека представлялась местом, где регулярно собиралось много людей (или хотя бы предусматривалась такая возможность). А наверху явно располагалось нечто весьма личное, помещение, куда сторонним вход был заказан.

- Сюда, - позвал сверху Бизо. Голос алхимика дрожал от нетерпения.

- Ты первая, - сказала Шена. В полутьме читального зала ее глаза сверкали, как осколки волшебного зеркала. Лена и сама чувствовала, как по телу разбегаются мурашки нетерпеливого возбуждения. Что бы ни искала бригада под предводительством Сантели, это находилось очень близко, оставалось лишь несколько шагов. Один только бретер сохранил полную невозмутимость, по крайней мере, внешне.

Поднимались по одному. Ступени тихо зазвенели под ногами.

Верхняя зала действительно походила на кабинет звездочета - двенадцатиугольная, с прозрачной крышей в виде многогранной пирамиды на радиальных опорах. Лена сразу приметила, что все стекла целы, ни одной пробоины.

И обитал здесь отнюдь не звездочет. Под стеклянной призмой, над которой оказались не властны время и природа, расположилась студия художника.

- Вот она, - тихо произнес бригадир. - Мы ее нашли.

Студия оказалась почти пуста, три основных объекта располагались треугольником, разбивая пространство на равные сегменты. Мольберт, диванчик и зеркало. С диваном все было понятно, судя по форме и диспозиции, на нем полагалось держать модель для рисования. Причем не вульгарно сажать, а разместить в позиции вольной, изысканной, можно даже сказать будоражащей воображение.

Мольберт ... он сильно отличался от привычных Елене, но это был явно мольберт. На высокой тонкой ножке стояла прямоугольная, почти квадратная рама, заключенная в бронзовый круг с крючками. Судя по всему, на эти крючки в виде посеребренных когтей вешали какие-то художественные приспособления. Сооружение выглядело, как и все в доме - странно, непривычно, но в то же время узнаваемо и функционально. Без вычурности, характерной для плохих декораторов дешевых фильмов. Эту вещь создавали, опираясь на какие-то свои представления об удобстве и практичности, но представления были здравы, а пользовались мольбертом определенно часто. Полотно на раме было развернуто в сторону от Елены, на картину взирал бригадир.

Лена прикинула, что, судя по высоте рамы и наклону головы Сантели, художница минувших времен ростом была как бы не выше гостьи из чужого мира, метр восемьдесят, а то и больше. Почему-то сразу представлялось, что это была именно художница. В студии не сохранилось индивидуальных вещей вроде украшений, одежды, иных аксессуаров, и все же ... Не мог мужчина обустроить все именно так. Здесь работала женщина, и комната под стеклянной пирамидой, отделанная красно-белым камнем, а также темным, почти черным деревом, принадлежала только ей, никому больше.

И запах... Точнее, ускользающая тень запаха... Словно год за годом хозяйка поднималась сюда, легко тронув за ушами пробкой от любимых духов. Невесомый аромат пропитал каждую панель, ненавязчиво и в то же время надежно, так, что даже вонь хорошо выдержанной и упаренной мочи как будто отступила, потеряла остроту.

«Сирень и крыжовник…» интересно, как они пахнут на самом деле? Может быть, именно так?

Лена шагнула вперед и в сторону, чтобы увидеть картину, однако Сантели уже закрыл ее сорванным с изящного диванчика покрывалом. При этом он взглянул на лекаршу так зло, как будто она нарушила какое-то важное правило.

Оставалось зеркало, прямоугольное, напольное, в виде строгого прямоугольника в простой, без всяких украшений раме. Причем казалось, что поверхность не из стекла, а скорее какого-то полированного металла. По всему периметру черной рамы бежал повторяющийся рисунок, герб или клеймо - вписанные в ромб стрела, восьмиконечная звезда и лунный серп, перевернутый рогами вниз.

- Отлично, отлично, - Бизо потер ладони, сочившиеся едким потом. Несмотря на кажущийся успех, алхимика буквально трясло от нервного возбуждения, как будто самое интересное и тяжелое было впереди.

- Предложения? - отрывисто спросил Сантели одновременно у всех, видимо исполняя некий ритуал.

Зеркало ... Лена всмотрелась внимательнее и поняла, что в прямоугольнике ничего не отражается. Это было невозможно описать словами - зеркало казалось обычным, со всеми атрибутами зеркала ... и в то же время смотрело на мир пустым бельмом полировки. Лена машинально вытянула руку и коснулась рамы кончиками пальцев.

- Не трожь! - вопль Бизо буквально отшвырнул ее в сторону. Алхимик орал так громко, что эхо его крика начало гулять по дому, отражаясь в пустых комнатах, под высокими сводами.

Бизо с неожиданной силой отбросил девушку в сторону, так, что та едва не напоролась на альшпис валькирии. Торопливо вытянул из-под балахона почти чистый платок и тщательно вытер дерево там, где поверхности коснулась рука Лены. Испуг алхимика был не наигранным, лекарша явно учудила нечто-то крайне скверное.

- Вроде обошлось, - пробормотал Бизо, вглядываясь в дело рук своих. И грозно рыкнул. - Не вздумай больше! Это же Око!

Что такое «Око», да еще с явной Большой Буквы, Лена понятия не имела. А вот Шарлей, похоже, знал, так что понимающе кивнул, впрочем, без особого осуждения во взгляде.

- Так, - Сантели положил топор на диванчик, образовав высокохудожественную инсталляцию высокого с низким, мирного с военным. Резко хлопнул в ладоши. - Еще раз и быстро, солнце заходит. Предложения!

- Ночевать придется тут, - Бизо успокоился и высказал очевиднейшую мысль. - Разделяться нельзя. Потрошить все станем завтра поутру.

- Есть, что взять, - вставил Зильбер, почесывая бакенбард одной рукой. Вторая не выпускала оружие со стрелой на тетиве.

- Здесь вроде удобно, войти можно лишь по лестнице, - предложил Айнар и сразу же усомнился, критически глянув наверх.

- Но стекляшка вот эта... - тоже засомневался Зильбер.

- Через нее крылан войдет по щелчку, - согласилась Шена.

- И свет будет виден за переход, - буркнул алхимик, еще раз протерев зеркальную раму. - На свет сбегутся все окрестные ...

Алхимик не стал продолжать, и без того было ясно, что есть кому сбегаться, и хорошего они точно с собой не прихватят.

Снаружи подступал сумрак. От солнца, и без того скрытого тучами, остался лишь красноватый блик у самого горизонта. Здесь, под стеклянным потолком, все окрасилось в мутно-желтый цвет, который в свою очередь быстро наливался серо-коричневыми тонами. А на первом этаже наверняка уже темно, как в подвале. Лена прикинула, что еще четверть часа, и наверху тоже стемнеет. А луна вряд ли пробьется лучами сквозь болотную дымку.

- Ищите комнату, - подытожил Сантели без лишних раздумий. - Небольшую, но со ставнями и чтобы дверь запиралась. Справа от читальни вроде была пара таких. Мы пока здесь останемся, есть дело. Закончим - спустимся. Сюда не заходить. Все.