Зерна солнечника - для жевания, они очень горькие, но укрепляют десны и осветляют зубы. Лена подозревала, что эта гадость обладает еще и противоцынготным действием, но проверить пока не получалось. Купить немного, сугубо для личного пользования, выторговать грошик. Чем позже придется обратиться к чудесам местной стоматологии, тем лучше. От зубной боли даже сонные пиявки не помогали, так что по доброй традиции страждущий приходил вырывать зуб в компании не менее четырех друзей, чтобы держали за руки-ноги. И пяти, если в плане операции было умерщвление больного нерва концентрированной вытяжкой из бальзевеца. Жуткая процедура.

А вот и самое ценное. Герцогов жезл - очень редкая вещь, надежно, но в то же время щадяще изгоняет камни из почек и мочевого пузыря... но для этих целей почти не используется. Травке повезло оказаться еще и мощным афродизиаком, так что Матриса скупает его буквально на корню, бодяжит в эликсиры и перепродает Жи уже по совсем другой цене. Сразу в дополнение к жезлу надо прикупить рисницу, а также водяной пуп, для компрессов от нарывов и язв, поскольку от передоза возбуждающих капель печень и почки улетают только в путь. Идеальная фармацевтика – снадобье продает себя и тянет еще несколько в придачу.

Снова не торгуемся, о ценах на ингредиенты для афродизиаков Матриса всегда договаривается сама. И деньги отмерены заранее в отдельный кожаный кошель с печатью.

Чернаба - вяленые ягоды молоть и делать компрессы против «дикого мяса», то есть опухолей и рубцовых тканей.

Пивные ягоды - совершенно нейтральная вещь, но порошок из них придает аромат и приятную кислинку горько-вяжущим эликсирам.

Бабон - пить с горячим вином от отеков.

Кажется, все.

Лена представила, как ближе к вечеру начнет все это перетирать и молоть, пока от острого запаха трав не закружится голова, поморщилась. И завтра. И послезавтра. Но выбора особого не имелось. Как справедливо заметил в свое время Сантели, руки девушки оказались ее капиталом. Чувствительные, не «забитые» многолетней работой до потери мелкой моторики, но в то же время достаточно сильные. И все это за три гроша в день, черт побери. Под невысказанной прямо, но явственно ощущаемой угрозой в противном случае увидеть однажды на пороге фигуру Раньяна, который на сей раз не разминется с жертвой на считанные минуты.

Что-то же еще надо было сделать... Причем быстро, потому что скоро уже время открывать Аптеку. Лена быстро перебрала в памяти список покупок и тут поняла, что, кажется, сворачиваться придется прямо сейчас.

Курьеров в городке никогда не водилось в силу их полной ненадобности. Достаточно было позвать любого ребенка, и за четверть грошика тот доставлял любое послание в пределах городской черты. А то и дальше, но уже за полугрош. И вот, средь корзин, бочек, тачек, шляп, капюшонов и накидок мелькала вихрастая голова, которая очень целеустремленно направлялась точно к Елене.

Мальчишка был вполне типичный, то есть оборванный, несмотря на прохладное утро босой, изрядно запыхавшийся. Правый кулачок он прижимал к тощей груди, для верности накрыв сверху другой рукой, значит, заплатили мальчонке хорошо, куда больше обычного, иначе монетка оказалась бы во рту, за щекой. И означать это могло лишь одно...

- Хель? - выдохнул гонец и сразу поправился. - Мастерица Хель?

В процессе этого монолога мальчишка выдохнул весь воздух и запыхтел, пытаясь продышаться. «Мастерица» молча кивнула, перекидывая изрядно потяжелевшую корзину на другое плечо. Машинально проверила поясную сумку с деньгами. Карманников во Вратах было немного, поскольку пойманного воришку без лишних судебных процедур спроваживали на Ферму, по возможности живым. А те, что ухитрялись выкручиваться, отличались дивной ловкостью и изобретательностью. С этаких кудесников станется отвлечь внимание жертвы ловким ходом.

- Там ... эта ... - выдохнул малолетний гонец, продолжая стискивать побелевшие пальцы с наградой. - Ну ... то ... это вот ...

Елена ждала, пока мальчишка, наконец, сумеет выдавить из себя что-то членораздельное. И тот не подвел, выдав сплошной трещоткой:

- Там господин Ян ранетого притащил с поротой ногой что просто ужасть и кровь желтая а Матрисы нет и когда будет низнают и Сафир за вами послал велел передать что жилка под раной едва колотица вот!

И сразу исчез, только замелькали черные пятки, ороговевшие до состояния копытцев.

Елена перевела тираду в осмысленные понятия и поспешила в Аптеку. Если все действительно так серьезно, то если она что и забыла - подождет. «Желтая кровь» и «жилка едва колотится»... Ceud mìle diemonis cursdadt an talamh agus an abyzes aif hal!

День обещал стать нескучным с самого начала.

Сантели бесился, спокойно, контролируемо и оттого вдвойне страшно. Казалось, даже косички на висках поднялись торчком, борода вздыбилась, окаймляя нижнюю челюсть, словно шерстяное пламя. Глаза налились кровью, а рука буквально терзала оголовье топорика за поясом. Но голос оставался ровным, преувеличенно покойным.

- Тупой урод... - тихо, четко выделяя окончание каждого слова, выговорил бригадир. - Тупой самовлюбленный урод...

Пальцы сжались на топоре так, что, казалось, сейчас сомнется металл и топорище треснет. Однако плоть все же оказалась слабее, и бригадир потряс в воздухе побелевшими пальцами.

Если перфоманс ярости как-то и впечатлил Матрису, то по лицу аптекарши  этого понять было нельзя. Суровая женщина не дрогнула ни единым мускулом, сумрачно наблюдая за кабацкими служками, вытирающими кровь со стен. Крови было много, впрочем, гульбе прочих посетителей она не мешала.

Бретер пришел с новым караваном переселенцев еще затемно. Все как положено - волосы до плеч, усы с бородкой, длинная двуручная сабля и гонор, от которого трава на обочине увядала. Из необычного при нем была разве что старая кожаная сумка с бронзовой бляхой, на которой угадывался выколоченный штампом вензель Параклета. Такие использовали батальерские лекари с востока, чтобы складывать всю свою живодерскую снасть.

Бретер с ходу повел себя неправильно, вместо того, чтобы явиться по указанному адресу и доложиться (а заодно получить условленную вторую четверть оговоренного вознаграждения) он отправился в кабак, где заспанная прислуга готовилась к новому трудовому дню. Это все-таки не питейная при заведении Достопочтенного Жи, где вино лилось круглые сутки, от заката до рассвета и наоборот. Там, в кабаке, приезжий повел себя еще и некрасиво, задирая ранних гостей, желающих промочить горло легким пивом с утра пораньше или подогретым вином, чтобы у прилавка теплее стоялось.

Серьезные люди, которые случились в заведении, смотрели на все это с легким недоумением, но без особой агрессии, так что у заезжего пижона были неплохие шансы покуражиться без последствий. Ну, разве что заработать себе с ходу репутацию невоспитанного, склочного и некомпанейского человека, но мало ли о ком так думают? Однако бретера угораздило «наехать» на ватагу из трех мелких уголовных элементов - обычной мелкой сошки, что трется вокруг новичков, толкает негодный товар, пытается перекупить Профит и по возможности перебивается мелким грабежом. Причем жестко наехать, до вынутых ножей. Вот тут и началось...

Чего добивался бретер, осталось неизвестным, поскольку спрашивать у него было уже бесполезно. Возможно (и даже скорее всего) решил с ходу поставить себя надлежащим образом. А может еще что-то... Так или иначе, в ответ на показанные ножи он, вместо того, чтобы как приличный человек, охолонуть, сделать выводы о своем поведении и как-то урегулировать конфликт, выхватил саблю.

Первого уголовника фехтовальный щеголь зарубил красиво, можно даже сказать - артистично. С красным фонтаном в потолок, ни единой капли на лезвии и все прочее, как в балладах. Сразу стало понятно, что саблю он прицепил на пояс по праву, и где-нибудь за пазухой наверняка припрятана настоящая грамотка братства фехтовальщиков. Пока серьезные люди лихорадочно соображали, что теперь со всем этим делать, бретер вознамерился положить второго противника и выбил у того из руки нож, попутно укоротив несколько пальцев.  Уголовник, чувствуя, что приходит полный конец, сорвал с пояса и кинул в мясника с клинком единственное, что оказалось под целой, не порубленной рукой. То есть мешочек с толченой мандрагорой. Той самой, которую затем перегоняют на «жидкий янтарь».