Одного взгляда на банду хватало, что понять - детством здесь и не пахло. Серьезные, очень внушительные и опасные на вид люди явственно боялись. Не суетливо, а, можно сказать, деловито, в полной готовности биться насмерть. Но боялись.

Лошадь тоже занервничала, наверное, это был не слишком удачный оборот, но девушка не знала, как еще назвать реакцию животного. Животина фыркала, беспокойно зашевелила ушами, несколько раз переступила ногами, как будто ей не терпелось поскорее двинуться, как можно дальше отсюда. Колдун, не выпуская шар с зеленой жижей, пробормотал короткую скороговорку, сделал свободной рукой странный жест, как будто крестил животное между ушами. Лошадь немного успокоилась.

Бородатый, которого, насколько поняла девушка, звали «Сатэли» или как-то похоже, вернулся к телеге. Сунул руку в поясную сумку, достал небольшую металлическую пластинку, судя по тусклому блеску, медную или латунную. В круглой пластинке была просверлена дырочка, и главарь уставился в нее, озирая окрестности, не снимая другой руки с топорика. Стояла полная тишина, только вездесущий ветерок шуршал травой.

И, кажется, шуршал он как-то по-особому, громче, чем следовало бы...

- Damhain-allaidh! - бросил «Сатэли» в пустоту, коротко и зло.

Что бы эти слова ни означали, доброго настроения он банде не прибавили. А вот энтузиазма - наоборот. Все как-то сразу задвигались, начали действовать, в кажущемся разброде, однако на самом деле по одному плану. Как будто все это было им не в диковинку.

Девушка со злым лицом крепко ухватила лошадь под уздцы (точнее за ремни, которые шли от сложной упряжи на морде, Лене казалось, что именно их принято называть «уздцами»). Потянула в сторону, уводя круто в сторону. Упырь громко втянул воздух, взялся за меч двумя руками. Каждый из банды либо помогал развернуть телегу, либо подталкивал ее, либо демонстрировал готовность обороняться.

Бородач поймал недоуменный и встревоженный взгляд Елены, хмыкнул и протянул ей пластину, ткнул пальцем в направлении, куда следовало смотреть. Вообще, судя по изменившемуся лицу мужика с косичками и топориком, банда избежала очень больших неприятностей. На жестком, грубоватом лице явственно читалось облегчение, которое бородач даже не пытался скрывать

Оказалось, пластина действовала как простейший оптический прибор. Кажется, такие называются «диоптром», а может быть, и нет. Изображение в дырке не приближалось, но становилось немного четче, и это было наверняка полезно на такой вот равнине. Но девушка все равно не понимала, что случилось. Там, куда указал бородач, виднелись лишь два камня, невысоких, примерно по пояс человеку. Только эти были не широкие и плоские, как множество из собратьев в округе, а словно растущие из земли пальцы, длинные и довольно узкие. Был еще и третий, чуть поодаль, размером примерно с прилегшую отдохнуть лошадь.

Но чего-то же испугались совсем не понарошку местные убийцы...

Лена моргнула, и тут все сдвинулось. Как на картинках с черно-белыми иллюзиями, где можно увидеть вазу или два симметричных лица, в зависимости от точки восприятия.

То были не камни. Два человека, кажется в тяжелых угловатых доспехах, то ли опустились на колени, то ли сидели. Очертания их тел едва угадывались под плотными мантиями, похожими на многократно сложенные легкие занавески толщиной в одну нить. А камень, похожий на лошадь, лошадью и оказался. Только не отдыхающей, а мертвой, мертвее не бывает. С помощью диоптра можно было заметить кости, желтевшие сквозь высохшую плоть.

Что-то шевельнулось рядом с мертвым животным, то ли за ним, то ли на нем... То ли в трупе... Словно кто-то махнул высохшими ветвями.

Лена выронила диоптр, отступила назад, буквально отпрыгнула, но успела задушить рвущийся из горла вопль нерассуждающего, слепого ужаса. Очень вовремя. Судя по ледяному взгляду «Сатэли» и его руке, одним рывком вытянувшей топор наполовину из-за пояса, главарь готов был убить на месте, только бы сохранить тишину. Не тратя ни единой секунды на попытки успокоить.

Пока девушка трясущимися пальцами искала в траве упавшую пластину в ее голове вставали на места все детали мозаики.

Не зимний иней, а паутина. Огромное поле, затянутое паутиной, едва-едва отмеченной по краям и уплотняющейся по мере приближения к центру. Два мертвеца, оплетенные жуткой сетью, наверняка давно мертвые. И мертвая же лошадь, в которой притаилось нечто, с длинными тонкими лапами, похожими на высушенные ветки. Живое, поджидающее, готовое напасть.

Лена еще дважды уронила диоптр, пока, наконец, не подняла его и передала командиру. Главарь смотрел на девушку с неодобрением, но при этом - странное дело - ее реакция словно успокоила его. Чем, почему? - от этих мыслей голова, и без того перегруженная событиями, разболелась окончательно.

Так или иначе, встреча с паутинным ужасом осталась позади. Ничего плохого более не случилось, телега обогнула по очень широкой дуге опасную зону, и вернулась на прежний путь. Банда ощутимо успокоилась. Упырь снова положил меч на плечо и протянул девушке стеклянную флягу с деревянной пробкой. Как раз в тот момент, когда Лена собралась просить сама, жестами или хоть как. Внутри оказалось вино бледно-розового цвета, очень слабое. Или вода, разбавленная вином. В любом случае это можно было пить.

«Гэндальф» бросил ей с телеги сухарь, Лена чудом поймала. Сухарь был какой-то угловатой формы, как будто его обкалывали по краям зубилом, и одним своим видом заставлял вспомнить определение из старой книги - «тройная закалка». Но для девушки, которая не ела вторые сутки, провела много часов на ногах и потеряла немного крови, он показался изысканным блюдом.

- Дал бы ей сала, жадный толстяк, - беззлобно заметил Кай.

- Сало денежек стоит, - буркнул Бизо, не собираясь развязывать узелок с медожиром и салом до вечернего привала. - А эту шкидлу запрягать надо, вон, топает, как будто и не устала.

Мечник поморщился, он то прекрасно видел, что рыжая «гостья» вымотана и с трудом переставляет ноги. А сухарь тройной закалки от Старухи Амбар она грызла с таким хрустом, как будто цеметавр вылез из логова, чтобы заточить клыки о старые кости. Но Кай промолчал, как и все остальные. Происшествие выдалось непростым, оно требовало тщательного осмысления.

После встречи с Серой Тенью - к счастью, встречи удачной - стало окончательно ясно, что рыжая обычный человек, хотя и странный, не от мира сего. Все боятся Серых, даже охотники, которые ловят кошмарных тварей и продают на ткацкие мануфактуры. За паутинный шелк платят только золотом, так что риск стоит жертв. Но загонщики не зря прозвали Теней «четвертными». Четверть хорошего отряда в тридцать-сорок бойцов, именно столько охотников обычно приходится закапывать после удачной охоты (когда есть, кому хоронить). Иногда больше, иногда меньше. Но в среднем - каждого четвертого. Великая вещь - математика. Кай не сомневался, что Сантели запомнил все приметы логова Тени, а по возвращении продаст их за хорошие деньги. Так что, каждому достанется еще по паре монет...

Мечник дернул головой, поняв, что мысли потянули его куда-то далеко и не по делу. Так, о чем была дума... А, да. Все боятся Теней, но рыжая испытывала совершенно непритворный ужас. Сыграть такое нельзя, да и незачем. А для любого, кто побродил по пустошам, Тени зло страшное, но понятное и в целом привычное. Более того, не слишком опасное, если быть внимательнее. То есть она не ведьма.

Тогда кто же? - снова подумал Кай, покосившись на девушку, что назвала себя Хель. Странная, странная дева с жутковатым прозвищем, телом взрослой женщины, что никогда не голодала, и лицом испуганного ребенка, ждущего, когда придет утро, и бука спрячется обратно в чулан. Мечник понял, что испытывает некоторое замешательство. Он, как правило, мог безошибочно указать, каким ремеслом занимается любой встреченный путник. Взгляд, руки, сложение - все это читается как открытая книга для того, кто знает буквы и слова. И весь жизненный опыт Кая говорил, что перед ним женщина-боец ... которая никогда в жизни не брала в руки меча. Как такое возможно?..