Чонгук чувствовал, будто что-то не так. Тэхён словно и не рад был, что умер тот, у кого в планах было его убийство.

Они оба сели на кровать, но молча. Тэхён не знал, как начать разговор, поэтому для начала решил спросить Чонгука о том, что волновало больше всего:

— Если я в скором времени уйду, ты станешь меня ненавидеть?

— Да, — это будто истина, аксиома, которую нужно запомнить им обоим. Тэхён слегка улыбнулся, потому что знал, как именно ответит младший.

— Тогда можешь начать испытывать ко мне ненависть прямо сейчас?

Что-то внутри Чонгука сейчас упало вниз. От сердца и до самых пят прошиб словно ток. Но он ведь понимал, что здесь что-то не так. Понимал, но старался сделать вид, будто ему показалось.

— Сейчас не могу, ты все еще со мной.

Ким рассмеялся, закрывая глаза руками, — ему очень сложно говорить об этом. Он решает начать издалека, с самого начала, и описать все, что чувствует сейчас.

— Когда я только получил от профессора Чона эту силу, она у меня не проявлялась. Все тело было будто в огне, меня лихорадило каждый день. Тело отторгало эту чертову магию. Мне сказали, что я, возможно, в скором времени умру от разрыва сердца, потому что тот период был очень сложным для всего моего организма. Поэтому, чтобы не держать эту силу в себе, я решил ее выпустить… С температурой под сорок градусов я выходил в дождь на улицу, подальше от этого дома, чтобы не дай бог задеть, если что-то пойдет не так, — Тэхён улыбнулся своим воспоминаниям, хотя раньше, вспоминая это, последнее, что он мог сделать — это выдавить из себя улыбку. — Каждый день я приходил и бил кулаками по стволам деревьев. Из-под ладоней виднелся один лишь дым и кровь, стекающая по стволу, но никак не огонь. Через месяц после таких каждодневных размахиваний кулаками, я свалился в обморок, а когда проснулся, то обнаружил, что место, на котором я лежал, выжжено до тла.

Чонгук слушал внимательно. Даже когда Тэхён прервал рассказ, Чон не хотел говорить что-либо. Потому что знает — это точно не все, что ему хотели сказать.

— Меня сразу предупредили о том, что проживу я максимум до тридцати лет, если буду принимать лекарства правильно. Но этим предупреждением я пренебрег, — Чонгук сразу вспоминает, как увидел старшего, когда он лежал на полу в агонии. Это побочный эффект от недостатка веществ, которые находятся в лекарствах, что пьет Тэхён. — На протяжении всего времени, что у меня была сила, я всячески старался от нее избавиться. Мне был противен тот человек, которого из меня сделали. Но от этой силы не избавиться — только если умереть. Я специально принимал таблеток все больше и больше, а после держался без них целую неделю, но просто свалился в обморок в конце шестого дня.

— Ты не хотел жить? — Чон впервые прервал старшего, потому что тот подобного так и не произнес.

— Хотел, — честно ответил он. — И сейчас хочу.

— Тогда почему пытался убить себя?

— Потому что знаю, что в этой жизни, которую я так хочу прожить, не будет счастья.

Чонгук опускает голову, не зная, как реагировать, потому что ему просто хочется разрыдаться, но он не может. Поэтому молчит. Молчит и ждет, когда тот, чья жизнь ему важнее собственной, расскажет все. То, что должен был рассказать с самого начала.

— Но в моей жизни появился ты, а я… — Чонгук не поднимает голову, потому что не хочет видеть в глазах напротив боль. — Я просто, как последний эгоист, хотел завести друга, который не узнает обо мне… О том, что внутри меня яд, который медленно сжирает меня. О том, как же сильно я хочу жить. И о том, как я… — он на секунду перестает дышать. — Способен любить… — щеки мокрые от слез, но Тэхён не вытирает их, позволяя им стекать по коже. Потому что не чувствует. Он не знает, что плачет, и не чувствует, что сейчас нужно плакать. Может, только сейчас пришло осознание того, что это конец? Конец для них обоих.

Чонгук сидит все еще с опущенной головой и видит, как прозрачные капельки падают на простынь, прямо перед Тэхёном, оставляя на ткани мокрые следы.

— И, знаешь, — старший не узнает собственного голоса. Потому что его настоящий голос не такой сломанный, не такой охрипший и не такой тихий, словно он кричал из последних сил, но не был никем услышан, — никто, кроме тебя, не знает о последнем…

Чонгука бесит это. Бесит неимоверно. Почему он не может хотя бы на этот раз сказать три этих чертовых слова? Он злится на это, но все прекрасно понимает. Он внутри ломается. Ломается, когда поднимает голову и видит, как глаза напротив закрыты, но из-под ресниц видны слезы, которые по щекам текут очень медленно. Чон придвигается ближе и сталкивается с Тэхёном лбами, смотря в его глаза, которые все еще закрыты. Он целует старшего поочередно в каждое веко, а затем тихо спрашивает:

— Ты же помнишь, что я сказал? — он улыбается, а Тэхён плачет только сильнее, чуть кивая головой. — Если ты уйдешь, то я последую за тобой.

— И даже не обернешься? — старший шмыгает носом, наконец открывая глаза.

— Не обернусь, — еще одна аксиома, которую им предстоит запомнить.

Их взгляды встречаются и прямо в этот момент внутри обоих зарождается чувство опустошенности. Они заняли самое огромное место в сердцах друг друга. Что будет, когда один из них просто исчезнет? Внутри Чонгука сейчас небольшая дырка, которая разрастается с каждой секундой, словно выжимая все жизненные силы.

— Пообещай мне кое-что, — Тэхён ни на миг не прерывает зрительного контакта, а когда Чонгук утвердительно кивает, даже не спрашивая об обещании, то решает продолжить. — Если мы встретимся когда-нибудь снова… Прошу тебя…

Тэхён хочет сказать, чтобы Чонгук не забывал о нем. Чтобы продолжал его ждать, чтобы…

— Пожалуйста, забудь меня.

Но с губ срывается совершенно другое.

Чон не удивляется этим словам, и не удивляется даже тому, что в следующую секунду у него защипало в глазах. Он слегка усмехается и тихонько кивает. Кладет на щеку старшего ладонь, чуть поглаживая. Не верит. Он не верит, что так скоро потеряет это тепло.

— Я не хочу, чтобы ты уходил куда-либо, — предательские слезы начинают течь, будто чувства разом нахлынули, будто осознание происходящего только сейчас четко видно перед глазами, — и я не уверен, хватит ли мне сил уйти вместе с тобой, — Чонгук подается вперед, нежно целуя Тэхёна в губы. — Не уверен, встретимся ли, — еще один легкий поцелуй, — но даже если это случится, вычеркнуть тебя из памяти… Я не хочу… Это не в моих силах, знаешь? Я не хочу забывать тебя… И чтобы ты забыл меня — тоже.

Чонгук такой же эгоист, как и Тэхён. Но Ким сейчас хочет подумать о своем последнем желании, которое противоречит тому, что он только что сказал Чонгуку. Он хочет, чтобы они встретились снова когда-нибудь. Чтобы эти чувства для них двоих не были такой тяжелой ношей, когда ничего невозможно предотвратить. Хочет, чтобы мир стал другим.

Он просто хочет жить как самый обычный человек.

Чонгук кладет ладонь на грудь Тэхёна, толкая того на кровать. Ким особо не сопротивляется: не хочется, во-первых, а во-вторых — он слишком слаб. Морально и физически слаб. Слабее Чонгука, слабее каждого человека на этой чертовой земле. Он знает, чего хочет Чонгук, и знает, что говорить «Нет» он ему не собирается.

Потому что хочет того же.

И даже плевать, что в мыслях только сомнения. Не хочется отпускать, не хочется уходить, но так им обоим будет сложнее… Или же нет?

— Я люблю тебя, — надломлено шепчет Чонгук, пытаясь найти в глазах напротив какой-то отклик, хоть какой-то ответ.

Но там пусто.

И он считает, что это сейчас не важно. Не дожидаясь ответа, Чон целует старшего в губы снова, проникая языком внутрь, пытаясь быть нежным, но выходит очень грубо и остервенело. Чонгук буквально заставляет Тэхёна задыхаться, заставляет сжимать простынь в кулак до треска плотной ткани.

Внутри Чона что-то требует разорвать тело старшего в клочья, но какая-то его часть (та самая здравомыслящая) плачет, как маленький ребенок, будто потерял маму в огромной толпе. Словно его оставили одного в этом мире, и внутри обида растет, словно снежный ком… Обида на того, кто оставил. И на тех, благодаря кому найти все никак не получается…