— Профессор сказал тебе, верно? Что лекарств больше нет.

У самого Пака глаза красные, но он кивнул так уверенно и с таким серьезным лицом, будто можно было бы подумать, что перед Тэхёном и не Чимин вовсе. Будто он в себе, наконец, уверен.

— Я слышал, на самом деле. Как ты разговаривал с профессором. Чонгук тогда думал, что я сплю, он хотел пойти вниз… Потому что сомневался в профессоре, — Чимин открыл маленький пакетик и достал оттуда шприц. — Но потом успокоился и просто свалился на кровать, вырубившись почти сразу. А я все слышал, — он всадил себе пустой шприц в плечо, даже не смазывая участок кожи спиртом. — Боже, я так в могилу уйду раньше, чем Намджун…

Тэхён бы спросил, что делает старший, вот только, кажется, он понимает.

— Хочешь сделать инъекцию из своей крови?

Чимин улыбнулся, взяв в руки вату и спирт для дезинфекции. Обработал участок кожи на плече Тэхёна и сделал укол. Правильное ли это решение?

— Сколько мне осталось?

— Тэхён…

— Я задал вопрос, Чимин.

В груди гореть перестало, но жар так и не прошел. Таблеток больше нет. Ни таблеток, ни каких-либо других лекарств. Больше — ничего.

— Моя кровь вряд ли даст тебе время… Но… — он закусил губу. — Я говорил Чонгуку, что верю в перерождение, — единственная слеза упала прямо на пол, и Чимин сразу же протер глаза рукой. — И я читал про свою силу очень много, чтобы поверить в то, что ты можешь переродиться благодаря моей крови.

Жизнь, на самом деле, не справедлива по всем параметрам. В ней никогда ничего не бывает «просто так». Это как если бы не было дождя. Но без дождей будет засуха. А без воды и большой плюсовой температуры, как раз-таки, дождя быть и не может. Потому что все в этом мире взаимосвязано. Потому что одно не может существовать без другого, и каждому предмету и существу здесь отведена своя особая роль.

А у них эта роль, видимо, слишком жестокая.

========== chapter 17 ==========

*

— Скажи, что мне нужно сделать.

Сокджин произнес эти слова довольно громко. Он хотел, наконец, покончить со всем этим. Долго бегать от жестокой реальности все равно не получится - найдет, свяжет по рукам и ногам, а ты даже о пощаде молить не сможешь - не хватит сил.

— Мне нужны деньги и твое согласие.

— Я отдам все, что у меня накопилось за эти годы… Ведь, по сути, обеспечивал меня Джун, так что в моей зарплате надобности никогда не было, — Сокджин протяжно выдохнул. — Но на что мне нужно согласиться?

— Намджун умрет. Ты ведь понимаешь это?

До Сокджина будто только сейчас дошла важность этого вопроса. Смерть любимого человека, на которую ты соглашаешься, необратима. Вернуть мертвого к жизни невозможно. Перемотать время вспять — тоже. Ким будто со своим согласием отдает часть своей души, которую Намджун втаптывал в грязь долгие годы, но она под ним не прогнулась ни на миллиметр. Потому что ждала и верила. Потому что любит искренне, а ненависть — лишь одна из составляющих любви.

— Д-да… Понимаю.

— Мне нужно твое согласие на его смерть, чтобы потом не чувствовать себя отродьем, Сокджин, — он улыбнулся совсем расслабленно, так безмятежно, будто все проблемы уже решились. — Я убил уже достаточно людей, чтобы возненавидеть себя до такой степени, когда хочется уже убить себя. Но, в отличие от тебя… — Мин посмотрел на лицо Сокджина, в котором читалось полнейшее понимание. Оно и очевидно… — Я слаб, потому что мне есть, кого защищать. А ты слаб, потому что тот, кого ты хочешь защитить, убивает тебя.

Джин кивает в согласии, опускает голову, и чуть надломленно смеется. Тихо-тихо, прикрывая ладонью глаза.

— Да. Ты прав, Юнги. Как бы сильно я его не ненавидел, люблю я его все равно больше. Я согласен, — выдает он на тяжелом выдохе. — Но… — Сокджин посмотрел на Мина умоляюще, с улыбкой на губах. — Можно мне попросить тебя кое о чем?

— Да, конечно, — Юнги подошел поближе, но в этот момент Сокджин достал свой телефон, нажав на кнопку вызова. И включил громкую связь.

Джин посмотрел на парня перед собой и прикрыл глаза, когда на том конце провода прозвучало такое знакомое «Джин-и?». Юнги в удивлении раскрыл глаза, на его лице отражалось полнейшее отчаяние.

— Намджун, ты знаешь, я… Сегодня рождество, ты помнишь? — он улыбнулся мягко, так, будто в их отношениях все вполне нормально. Так, словно Сокджин не винит Джуна абсолютно ни в чем.

— Что-то случилось? — первое, чем интересуется голос на том конце провода. Ким прикрывает рот ладонью, и весь сжимается, когда первая слеза скатывается по щеке. — Сокджин, все хорошо?

Вот ведь, зараза… Почему нельзя было так и раньше? Почему его голос кажется обеспокоенным только сейчас?

— Все в порядке. Я просто хотел встретить рождество с тобой.

И снова эта знакомая до боли улыбка.

Он хороший… Честное слово, настолько хороший, что Сокджин даже не знает, кто тот человек, кем Намджун был последние пять лет. Он помнит его настоящего, совсем другим помнит. Улыбчивым, заботливым, добрым. Вот прям как сейчас. Даже если его лица не видно, Джин вполне может его представить.

— Хорошо. Есть какие-то конкретные пожелания?

— Нет, — Сокджин смотрит Юнги прямо в глаза, — я просто хочу быть рядом.

Юнги чувствует что-то теплое на своих щеках, но не прерывает зрительного контакта, от которого у него все внутри сжимается. От него, как от человека, не осталось абсолютно ничего. Но по какой же причине он вновь плачет, когда смерть тихой тенью вновь преследует тех, кто ему дорог?

Намджун выдает тихое «Я тоже» и сбрасывает вызов. Через динамик слышатся гудки, а Сокджин, словно потеряв опору, садится медленно на пол, мертвой хваткой сжимая телефон.

— Те деньги, что я тебе сейчас отдам, — он чуть ли не задыхается на каждом слове, но находит в себе силы даже не делать пауз между словами, — используй исключительно для того, чтобы нанять какого-нибудь убийцу, который подорвет машину к чертям. Инсценирует аварию, подложит в саму машину что-нибудь, мне плевать!

— Хорошо, — Юнги кивает с улыбкой, а из глаз вновь льется по щекам что-то теплое. Что-то теплое. Сам он весь холодный, так почему же его слезы другие?

Проходит от силы часа два перед тем, как Мин успевает договориться о стоимости двух жизней, которых вскоре не станет. Юнги попросил этих людей о некотором одолжении за отдельную плату. Ему привезли один наушник, как он и просил, а на машину Намджуна, что стояла около ворот академии, подвесили бомбу с таймером.

Сокджин и Джун сейчас, должно быть, разговаривают… Хотя мог ли так поменяться директор буквально за один день? Его голос действительно звучал по-доброму и очень обеспокоенно, во что Мин верит с трудом, потому что видел, каким безжалостным он может быть.

Он стоит в медкабинете, чувствуя все тот же запах, что и витал тут всегда. Тот, которому Мин никогда не придавал особого значения. Дверь тихонечко открылась, и в кабинет зашел его владелец. Не в своем белом халате, как обычно. На нем атласная рубашка нежно-кремового цвета, заправленная в узкие черные брюки, и такого же цвета локеры на немаленькой подошве.

— Никак на свадьбу собрался, а?

— Что-то типа того, — Сокджин улыбается и подходит ближе. — Как-то непривычно носить такое, знаешь. Намджун дал мне все это добро. Сказал, что это подарок.

— Подарок от любимого человека на рождество — одежда? Прям мечта.

— Не издевайся, — Ким смеется, действительно, искренне, чему Юнги не может не радоваться.

Мин протягивает ему наушник.

— Что это? — Сокджин берет устройство в руки, после чего переводит взгляд на Юнги, чье лицо выражало сейчас лишь… спокойствие..?

— Потом узнаешь. Надеюсь, ты поймешь, для чего я тебе дал это. Но лучше надень прямо сейчас и ни за что не снимай… Слышишь?

Старший кивает, и уходит. Молча.

Да, они не прощаются. Юнги не станет прощаться. Потому что, сказав «Прощай», он может потерять надежду, что они вновь когда-нибудь встретятся.

/