Ваня охотно согласился, потому что давно уже хотел есть и спать. Ведь в это утро он проснулся очень рано. Ах, как же давно это было! С тоской подумал о маме и папе. Волнуются ли они? Обнаружили его отсутствие или еще нет? Ведь если в Неявь-Мире проходит год, а у него дома всего день, то за один прожитый здесь день там прошло не так уж много времени. Он принялся подсчитывать, сколько же минут или часов могло пройти в его мире, но не успел, потому что Живинка толкнула его локтем в бок и закричала:

– Ты уснул там, что ли? Говорю, давай вместе крикнем Филину, чтоб приземлился! А то я кричу ему, а он не слышит ничего!

– Давай! – Ваня набрал побольше воздуха и заорал что было сил: – Фи-или-и-ин! Фи-и-и-и-ли-и-ин! Давай вни-и-из!

Птица продолжала лететь вперед.

– Да он еще и глухой! – сердито проворчал Ваня. – Давай вместе, на раз-два-три…

Дети закричали хором. Это помогло. Филин наконец-то услышал их и начал снижаться. Пятно леса под ними быстро увеличивалось, и вскоре сани приземлились среди мохнатых хвойных ветвей следом за птицей, оказавшись в самой чаще. Для ночлега была выбрана разлапистая старая ель, под нижними ветвями которой оказалось теплое и тихое убежище с мягким хвойным ковром. Ваня и Живинка устроились очень удобно, словно на одеяле, и рядом с ними расположились Снежок и Филин. Дети достали «хлебосольники» и «водохлебники», собираясь поужинать. Мешки уже были наполнены и вкусно пахли. Ваня извлек из своего крынку с густой сметаной и горячие блины, а у Живинки оказался круг желтого упругого сыра и свежий румяный хлеб. Из Ваниного «водохлебника» Филин и Снежок по очереди пили молоко, а Живинка поделилась с Ваней горячим чаем из своего туеска. Всего за несколько минут вкусный ужин был съеден. В этот раз Филин не ограничился одним молоком, а попробовал и хлеба, и сыра, и, наевшись до отвала, завалился на бок, выставив вперед короткие лапки. Сказал «ух-ух!» и закрыл глаза.

– Помни, Филин, утром ты должен проснуться! – с тревогой в голосе попросил Ваня, вспомнив, сколько было потрачено сил на его пробуждение. – Нам ведь нужно добраться до Благовея! Слишком крепко не засыпай!

– Ух, ух! – ответил тот, и Ване вновь показалось, что он понял совиный язык. Словно Филин ответил: «Хорошо, не беспокойся!» «Странно, – подумал Ваня. – Мне это кажется, или я и в самом деле его понимаю?»

– Живинка, только не смейся надо мной. Представляешь, мне кажется, что я понимаю язык Филина. Ты тоже?

– Я? Нет. – Живинка пожала плечами. – А что ты такое понял?

– Как будто он пообещал выполнить мою просьбу. Сказал что-то вроде «Хорошо, не беспокойся». Мне что, это показалось просто?

– Наверное. А может, и не показалось. Вдруг это в тебе открывается дар? – выдала Живинка загадочное предположение.

– Какой дар? – Ваня озадаченно глянул на нее.

– Ну, это еще не точно. С одного раза нельзя понять, дар это или не дар. Вот если ты и дальше будешь понимать слова Филина, да еще язык других животных, Снежка, например, птиц и зверей, это будет означать, что у тебя открывается дар Толкователя Языков! – объяснила она. – Очень редкий дар в Снеговении.

– Откуда у меня взяться такому дару?

– Это волшебство Неявь-Мира действует на тебя. Из-за него твои скрытые способности усиливаются многократно. Вначале ты будешь понимать язык животных, затем будешь слышать голоса природы, и, возможно, когда-нибудь сможешь разговаривать со звездами. Это великий дар, – отвечала Живинка. – Но помни: если пройдет год, обратно в Явь-Мир тебе возвращаться уже не стоит. Ты станешь волшебником и будешь невидим для всех жителей твоего мира!

– Невидим и неосязаем. Да, я помню, – вздохнул Ваня. – Но прошел только один день. А ты уверена, что у меня есть год?

– Вообще-то нет. Волшебный дар начал проявляться слишком быстро. Когда он проявится в полную силу, ты станешь волшебником. Пройдет ли год или нет, я, и правда, не знаю, ведь к нам из Явь-Мира раньше никто не попадал. Это у наших жителей, когда дар открывается, то год силу набирает. А как будет у тебя, не знаю. – Живинка вытряхнула из «хлебосольников» оставшиеся после ужина крошки и аккуратно сложила их в походные мешки. – Спать пора. Утром пораньше встать надо, – сказала она.

– Невидим и неосязаем, – снова с грустью повторил Ваня, устраиваясь поудобнее для ночлега. От ствола дерева вкусно пахло смолой. Он соорудил из своего походного мешка подушку и лег. Филин и Снежок давно спали, расположившись на краю их убежища, у полога из мохнатых еловых лап.

– Думаю, что утром мы пересечем границу Снеговении и окажемся в другой стране, Весении, – сказала Живинка. – В школе нам много рассказывали об этой стране. Помнишь, я говорила тебе, что всего в Неявь-Мире четыре страны. Снеговения – самая холодная, зимняя. В Весении царит вечная весна, за ней находится страна Краснолетия, жаркая и солнечная, а дальше – дождливая Осения. Раньше люди путешествовали по всем странам. Но почему-то много лет назад путешествия прекратились. И никто не знает, почему. Те, кто уходит за границу Снеговении, назад не возвращаются. И к нам оттуда никто не приходит больше. Вот завтра мы, возможно, и узнаем, в чем секрет. – Она задула свечу.

– Надеюсь, что этот секрет нас не погубит, – ответил Ваня, засыпая. –Что-то ведь случилось с теми, кто ушел. Почему никто не возвращается?

– Давай спать. Утром полетим туда и все узнаем.

– Страшновато как-то.

– Седобород предупреждал об опасностях. Помнишь? Но предсказание у нас было хорошее! – ободряюще сказала Живинка и, пожелав Ване спокойной ночи, тут же уснула.

Ваня еще какое-то время лежал с закрытыми глазами, а в голове его роилось множество вопросов о том, есть ли у него дар, и что там ждет их, за границей Снеговении, и далеко ли им еще до Благовея, и поможет ли им прячущийся от всех Повелитель Времени и Пространства. Но запахи смолы и хвои оказали свое успокаивающее снотворное действие, и Ваня постепенно и незаметно провалился в сон.

Снежок проснулся и навострил уши. Ему показалось, что где-то совсем рядом, прямо на елке, под которой находилось их убежище, хрустнула ветка. Щенок осторожно выбрался из рук спящего Вани и тихо, чтобы никого не разбудить, вылез из-под елового полога в ночной лес.

Снаружи было темным-темно. Даже лунный свет не проникал сквозь переплетения ветвей деревьев, росших плотно друг к другу. Не видно было совсем ничего. Но Снежок благодаря своему особенному собачьему чутью знал: рядом с ним, совсем близко, кто-то был! Щенок глухо зарычал и принюхался. Запах ему не нравился. Пахло нехорошо, какой-то гнилью, а еще злостью, тоской и…страхом. Его, Снежка, страхом. Ему было очень страшно. Но, несмотря на это, щенок все же сделал несколько шагов вперед на дрожащих лапах. На душе у него стало так тоскливо, как будто он потерялся и останется в этом глухом лесу навсегда, один на один с суровой голодной зимой. Один на один с чем-то страшным, притаившимся в темноте и отвратительно пахнущим злобой и алчностью. И это что-то было совсем близко от него. Справа… Снежок повернул голову и увидел две горящие красные точки в темноте. Внезапно щенку стало очень холодно, и с каждой секундой становилось еще холоднее. Жизненное тепло быстро покидало его маленькое тельце. Снежок не понимал, что превращается в лед. Бедный маленький песик, не прожив на свете даже одного дня, стал прозрачной ледышкой. Ведьма Леденюха высосала из него все тепло, которое вдохнула Живинка. Все это время ведьма в облике вороны следовала за путниками по пятам. Она выбилась из сил, пытаясь поспеть за Вечным Филином, который, хотя и был очень стар, но летал быстро. Леденюха готова была уже рухнуть от усталости в сугроб, когда вдруг к ее огромному облегчению, вся компания приземлилась в лесу для ночлега. Ей пришлось притаиться, пока Ваня и Живинка выбирали себе удобное для привала место, потому что мерзкий пес все время осматривался и принюхивался, а черная маскировка вороны, приобретенная после падения в печную трубу, уже пообтерлась, и сажа местами осыпалась. Из черной вороны она сделалась пятнистой. Такая окраска сразу бы вызвала подозрение, если бы ее обнаружили: ведь, как известно, пятнистых ворон не бывает.