– Это бесполезно, – расстроенным и охрипшим от крика голосом сказал Ваня, устав орать. – Его разбудить совершенно невозможно!
– А помнишь, Седобород говорил, что Филина нужно вынести на солнечное место? – спросила Живинка. – Здесь лес густой, и сумрачно! Нужно найти светлую полянку!
Отыскав открытое место, залитое солнечными лучами, дети вновь принялись тормошить спящую птицу.
– Просыпайся, Филин! Пожалуйста, проснись уже! – кричали они наперебой в уши, спрятанные под пушистыми седыми кисточками. Ваня попытался открыть птице глаза, поднимая веки, но те снова закрывались, и тело Филина выглядело абсолютно безжизненным. Тогда Ваня перевернул его вверх ногами и потряс как следует, да так, что голова Филина стала болтаться из стороны в сторону, точно маятник старых настенных часов.
– Да уж не помер ли он?! – воскликнул мальчик, теряя всякую надежду привести птицу в чувство.
– Оставь беднягу в покое, – сжалилась над Филином Живинка. – Давай отдохнем.
Они и вправду выбились из сил и вспотели. Ваня положил Филина на бархатное сиденье саней и сел рядом. Следом в сани забралась и Живинка. Снежок остался сидеть на снегу, подозрительно разглядывая напугавшую его конструкцию и тихонько рыча.
– Теперь я понимаю, почему Седобород вспотел, пытаясь разбудить Филина! Такой огромный и тяжелый! – сердито сказал Ваня. – Вот же какой засоня! Ничего его не берет! Я даже сомневаюсь, жив ли он.
Живинка приложила ухо к груди птицы и прислушалась.
– Живой. Дышит, – заключила она через минуту.
– Невероятно! Ну как можно так крепко спать?! – возмутился Ваня. –Устал я будить его, да и кушать хочется! Где там наши волшебные мешки- «хлебосольники»?
– И правда, пора и пообедать, – ответила Живинка, доставая наполненные едой мешки и туески-«водохлебники».
Ваня заглянул в свой мешок и восторженно воскликнул:
– О! Пирожки! И булочки! Свежие, горячие! А ну-ка, «водохлебник», дай молочка, пожалуйста!
Берестяной туесок тут же наполнился ароматной белой жидкостью. Ваня и Живинка начали с аппетитом уминать свой волшебный обед. Ване было так вкусно, что он даже забыл о том, что кушать нужно медленно и не набивать полный рот. Он довольно чавкал и шумно прихлебывал молоко. Но не успел он съесть и половины, а Живинка и вовсе лишь два раза откусила пирожок, как вдруг, к их огромному удивлению, спящий беспробудным мертвым сном Филин заворочался. Дети перестали жевать и уставились на него.
– Ты видела? – спросил Ваня с полным ртом, отчего получилось некрасивое «Фы фыдила».
– Шевелился, – ответила Живинка, и у нее вышло «Фыфелифся».
Филин медленно открыл один глаз и посмотрел на них. Затем открыл второй. Глаза у него были огромные, круглые, выпуклые и напомнили Ване его любимые леденцы «Чупа-Чупс». И цвет глаз был такой же, как леденцы, янтарно-карамельный. Филин моргнул и громко ухнул: «Ух-Ух!» Затем лениво перевалился со спины на бок, кряхтя, встал на короткие лапки, больше похожие на сухие корявые сучки, и зашагал к туеску, наполовину наполненному молоком, который Ваня держал в руках. Бесцеремонно сунув голову прямо в туесок, Филин начал жадно пить молоко. Ваня оторопел. Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть его, и сидел, замерев. Замерла и Живинка, не веря своим глазам. Даже Снежок выглядел удивленным, словно ему было непонятно, почему эта мертвая птица вдруг ожила, и даже не гавкнул, а только склонил голову набок, внимательно разглядывая воскресшую дичь. А Филин, напившись молока, поднял голову и сказал «Ух-ты!», отчего с его изогнутого клюва сорвалась большая молочная капля, и невозмутимо засеменил обратно к мягкому сиденью, к тому месту, где лежал до этого. Упав на бок и выставив перед собой худые когтистые лапки, он безмятежно сомкнул веки, закрыв круглые глаза-леденцы.
– А-а-а-а-а-а! – заорал Ваня, опомнившись, и кинулся к Филину, уронив туес с остатками молока в снег. Снежок, недолго думая, принялся лакать то, что не вылилось. А Ваня уже тряс Филина, держа его за лапы, и птица болталась вниз головой, вновь не подавая признаков жизни.
– Давай, Филин, не притворяйся! Я видел, что ты проснулся! А ну, открывай глаза немедленно!
После минуты энергичной тряски Филин все-таки открыл и выпучил сразу оба глаза, так, что Ваня от неожиданности выронил его, и Филин упал головой в сугроб, затрепыхался, забил крыльями и, с трудом выбравшись из снега, выдал: «Ух,ух!». Ване показалось, что Филин сказал: «Я сердит!»
– Не сердись, Филюшка, – извиняющимся тоном попросил Ваня, испугавшись, что тот откажет им в просьбе из-за грубого обращения. – Уж очень долго мы тебя будили!
– Какой у тебя сон крепкий! – добавила Живинка, отряхивая с птицы снег и, пытаясь задобрить, погладила по голове.
– Нам так нужна твоя помощь! Нам нужно найти Великого Благовея, Повелителя Времени и Пространства, – прошептал Ваня тихо, вспомнив, что это имя нельзя орать на весь лес. – Ты должен знать, как найти его. Помоги нам, покажи дорогу!
– Ух, фух, ты… – выдал Филин, как показалось Ване, удивленно, и начал топтаться на месте, утрамбовывая лапками рыхлый снег и поглядывая на туесок, из которого Снежок старательно вылизывал остатки молока.
– А! Молока у нас много, можешь не беспокоиться! – воскликнула Живинка, догадавшись, о чем думает Филин.
– Да, молока можешь пить, сколько хочешь, если покажешь нам дорогу! – подтвердил Ваня и, отняв у Снежка пустой туесок, попросил его вновь наполниться молоком.
Филин заковылял к Ване и, сунув голову в волшебный «водохлебник», долго пил живительный напиток. Ваня даже испугался, как бы Филин не лопнул от такого количества молока. Но тот, напившись вдоволь, отошел, потряс крыльями, словно разминаясь перед полетом, и, выдохнув сиплым голосом «Ух-фух!», медленно поднял в воздух свое потяжелевшее тело.
– Живинка, смотри, кажется, он согласен! Летим за ним! – радостно воскликнул Ваня, хватая Снежка, и мысленно пожелал, чтобы сани следовали за птицей. Каким-то непостижимым образом, сам не зная, как у него это получилось, Ваня понял, что сказал старый Филин. Сани тронулись с места и, скрипя полозьями по снегу, устремились в указанном направлении, быстро набирая скорость, а затем и высоту. Ваня крепко прижимал к себе Снежка, громко скулившего и подвывавшего от страха. Высокие разлапистые сосны и ели под ними уменьшились до игрушечных размеров. На такую высоту подниматься им еще не приходилось, и теперь Ване и Живинке было немного страшно, но в то же время весело. Даже дух захватывало от головокружительного полета!
Сверху открылась ослепительная красота волшебной страны Снеговении. Белый пушистый снежный ковер бескрайних просторов был украшен зелеными островками хвойных лесов. Оглянувшись назад, Ваня разглядел вдали деревенские домики, такие крошечные, что казалось, они были сложены из спичек, а за ними высились остроконечные башенки города, в котором ему не довелось побывать. У горизонта величаво поднимались в небо горные пики в шапках снега. А впереди было белым-бело, и лишь на самой границе неба и земли виднелась смутно различимая темно-зеленая полоска, которая, как догадывался Ваня, могла быть началом другой, неведомой, страны. Холодный ветер обжигал щеки, и детям пришлось закутать лица шарфами и зажмуриться, поэтому разглядывать пейзажи Ваня больше не мог. Говорить тоже было неудобно: свист ветра заглушал слова. Мальчик лишь иногда подглядывал, летит ли впереди Вечный Филин, и снова зажмуривался из-за наворачивающихся от холода слез.
Прошел не один час. Сколько в точности, Ваня не мог сказать, ведь часов у него не было, но, по ощущениям, ему казалось, что летят они уже часа три. Большое красное солнце начало клониться к закату, придав небу оранжево-красный оттенок, и вскоре на темнеющем небосводе замерцали первые бледные звезды.
– Темнеет! – прокричала Живинка громко, чтобы Ваня мог услышать ее. – Как бы узнать, долго ли еще нам лететь? Филин ведь говорить не умеет! А ночью лететь нельзя! Вдруг уснем и упадем вниз! Давай попросим Филина приземлиться! Переночуем под какой-нибудь елью. Да и поужинать не мешает!