Ну вот что же это такое? Раньше он не смущался наготы своего… «Ну да, бойфренда», — пронеслось сконфужено в голове. Мысли были глупыми и начали ходить по кругу; кажется, днём он уже всё по этому поводу обмозговал, не имело смысла вновь возвращаться к той же теме.

Бессмысленная рефлексия уступила место новому, едва ли не пару часов назад открытому чувству — интересу. Очевидно, медицинские манипуляции Конгу не давались. Вот он неловко отрезал довольно длинный кусок пластыря, сморщился от боли, когда повреждённой руки коснулся его липкий край… Вот неуклюже приладил компресс и, изогнувшись, попытался пальцами зафиксировать его на месте. Тот, конечно же, сполз, свободно висящий кусок пластыря приклеился к животу… Артит фыркнул, но веселье его быстро сошло на нет, когда младший, уставший от борьбы с аптечкой, опёрся руками о кровать и, откинув голову, протяжно застонал.

Наставник сдавленно сглотнул. Нет, конечно, он не мог это услышать, но то, каким бессилием был наполнен этот жест, наводило именно на такую мысль. Он немедленно вернулся в комнату и, найдя наконец телефон, принялся звонить. Конг напротив замер, настороженно во что-то вслушиваясь, и, отложив аптечку, унёсся в ванную.

«Ну точно дурак», — с необъяснимой нежностью подумал Артит, наблюдая за ним через окно. Видимо, как сфотографировал свои великолепные телеса, так там же и оставил недешёвый девайс, что очень неосмотрительно с его стороны.

— Пи’Артит! — непонятно, каких эмоций в голосе младшего было больше: радости, вины или смущения. — Прости, я не слышал…

— Пируэты ты выделываешь завидные, — перебил его со смешком наставник, вновь выходя на балкон. — А говорил, что справишься. Чего голый ходишь по комнате? Мало тебе синяков, так ещё простуду решил подхватить?

Конг растерянно заозирался и, увидев возлюбленного, тоже вышел на балкон. Прямо в чём был — то есть, почти ни в чём, что добавило ещё больше краски на и без того розовые щеки старшего.

— Я заснул. И если судить по десяти пропущенным, думал ты сегодня обо мне до приятного много, Пи, — широкая улыбка озарила смуглое лицо, и пол под ногами Артита позорно качнулся. Вот всегда так — стоит только этому паршивцу начать заигрывать, как он моментально теряет весь свой боевой настрой.

— Думал, — зачем-то признался третьекурсник, нервно подёргав себя за серёжку в ухе. — А ты мог бы тоже подумать, между прочим. Я волновался.

— Со мной всё в порядке. Ты уже ужинал?

— Не переводи тему! Принести тебе чего-нибудь?

— Не хочу тебя утруждать… Мы могли бы сходить в кафе или столовую…

— Нет уж, мне проще подняться к тебе. Хоть замотаться помогу, а то ты на мумию был похож с этим своим лейкопластырем, — Артит прикусил язык, ошарашено отметив, что, похоже, только что бесцеремонно навязался к Конгфобу в гости.

Но младшего удивило вовсе не это, о чём он и поспешил сообщить:

— Ты наблюдал за мной?

— У тебя иллюминация на весь кампус и шторы не задёрнуты, — буркнул старший и добавил поспешно, заметив, как знакомые искорки разгораются в тёмных глазах напротив.

— Жди, скоро буду! — и, сбросив вызов, юркнул в комнату.

Конг проводил его взором и довольно закусил губу: думал. Волновался. Подсматривал. Эти мысли приятно согревали душу и рождали внутри щекочущее, сладкое чувство.

Когда через полчаса в дверь постучали, Нонг был уже одет. Собранная аптечка лежала на столе, обрывки лейкопластыря покоились в мусорной урне, и ничто не говорило о недавних злоключениях парня.

Вместо стандартного приветствия, стоящий на пороге Артит сразу же протянул Конгу пакет, лаконично оповестив:

— Еда.

Он по обыкновению своему немного хмурился, но № 0062 уже давно подметил, что суровый вид возлюбленный напускает на себя в те моменты, когда чем-то смущён.

Конгфоб широко и счастливо улыбнулся: они не виделись долгих три дня, и теперь он не собирался скрывать своей радости.

— Пи’Артит…

Наставник посмотрел на него исподлобья, но почти моментально брови его разгладились. Он стоял, зачарованно наблюдая за своим собственным отражением в широких зрачках, заполнивших собой радужку.

И как у него это получалось?..

Всякий раз сердце старшего замирало, когда Конг смотрел на него так. Будто в эту секунду в мире для Нонга не существовало никого, кроме Артита. Этой любви было много — слишком много для одного человека; она заполняла всё вокруг, накрывала волнами, подобно цунами, не давая дышать полной грудью. И самое удивительное — не иссякала, а лишь разрасталась всё больше с каждым днём, каждой минутой.

Парень скромно отвёл глаза. Смотря на него, Конгфоб видит… то же самое? Неужели во взоре наставника столь же ярко отображаются все его переживания и эмоции? Разве такое возможно?

«Возможно», — услужливо подсказал разум. Возможно, когда весь мир, вся жизнь сузились до размеров микровселенной, чьим центром внезапно стал своенравный юноша — гордец и нахал. Такой восхитительный в своём героическом желании помочь всем вокруг, но при этом противоречиво собственнический, держащий новообретённое счастье цепкой хваткой.

Артит шагнул в комнату и неловко застыл, разглядывая уже знакомый антураж. Конг что-то говорил про ужин, но третьекурсник почти не слушал его: покорно отдал пакет, бездумно проследив, как тот поставил его на стол и принялся выкладывать пластиковые контейнеры…

Всё вокруг было родным и привычным: педантично выглаженная рубашка, аккуратно расправленная на вешалке, стопка пёстрых учебников, покоящаяся на письменном столе, настенный календарь с приклеенными к нему стикерами… Каждая мелочь, каждая деталь как неотъемлемая часть личности Конгфоба — ещё совсем юного, но уже такого по-взрослому ответственного.

Наставник улыбнулся уголками губ. Конг был невероятным. В нём всё вызывало какую-то иррациональную гордость.

— Пи’Артит? — студент вынырнул из размышлений, тут же столкнувшись с взором глубоких тёмных глаз. — Составишь мне компанию?

Мальчишка уже успел сервировать ужин и теперь сидел, покорно ожидая старшего. Тот не замедлил присоединиться, опускаясь на своё место слева у окна, тоже давно ставшее привычным. Есть он не хотел, но приличия ради поковырялся ложкой в рисе и с удовольствием присосался к любимому розовому молоку.

Конг неторопливо поглощал неизменную рисовую лапшу с фрикадельками в прозрачном бульоне. Выглядел он при этом настолько довольным и расслабленным, что Артит поневоле залюбовался.

— Ваше расписание всегда было таким загруженным? — нарушил затянувшуюся паузу № 0062, ловко поддевая палочками лапшу.

— Нет, конечно, — выдохнул устало наставник, задумчиво смахнув пальцем холодные капельки с прозрачного стакана. — Когда я учился на первом курсе, мы изучали общие дисциплины. Профпредметы будут позже, поэтому наслаждайся, пока есть возможность.

— Странно, — протянул юноша. — У нас и сейчас не меньше пяти пар в день. Совсем спуску не дают.

— И правильно делают, — тут же надменно вскинул бровь Артит, скрещивая на груди руки и откидываясь на спинку стула. — За вами, балбесами, глаза да глаз нужен.

Конг понимающе улыбнулся, и губы третьекурсника в который раз дрогнули в глупой ответной улыбке. Он не знал, как младшему удавалось улыбаться так — остро, как-то совсем по-мальчишески дерзко.

— Вышмат ещё долго будет? — опустил взор Нонг, сосредоточенно выуживая палочками фрикадельку из бульона.

— А что? Уже устал? — не преминул поддразнить его Пи.

— Вовсе нет. Я просто поинтересовался.

— Это тебе не экономика, — продолжил ёрничать парень, насмешливо разглядывая собеседника. — До конца второго курса точно будет. Подожди, посмотрю, как ты запоёшь, когда сопромат начнётся и механика.

— Уверен, мне будет интересно, — нагло проигнорировал надменный тон Конгфоб.

Артит хмыкнул, в душе нисколько не сомневаясь, что да — будет. Нонг был до чёрта пытливым парнем, что не могло не вызывать уважения. Однако болезненный вопрос профориентации всё ещё сидел где-то внутри незримой занозой, и старший, неуверенно пожевав губы, спросил: