— Идиот, — с чувством выругался Пи, ощущая, как напряжение медленно отступает.

Мало того, что этот упрямец не отправился в больницу, как любой разумный человек, так ещё и на пары себя поволок!

«Ты сильно пострадал?» — набрал Ройнапат, решив попридержать ругательства.

Ноги неприятно дрожали, и он вновь опустился за стол. В это время дня в столовой почти никого не было: большая часть студентов находилась на лекциях, и только у их группы выдалось непредвиденное «окно» — профессор подхватил простуду.

«Нет, всё в порядке. У нас же в главном корпусе есть медпункт, так что меня осмотрели».

Пока наставник призывал себя к спокойствию, дисплей смартфона погас. Дьявол! Ну почему этот дурак вечно строит из себя героя? Неужели так сложно писать чуть более информативно?!

Пальцы быстро разблокировали экран и отстучали сообщение: «Что сказали в медпункте?».

Артит хотел было добавить что-нибудь погрубее, но передумал. От этой своей дурацкой привычки — выражать беспокойство за Нонга посредством крепкой взбучки — он искренне пытался избавиться. Получалось так себе, поэтому наставнику приходилось всякий раз одёргивать себя. Он ещё раз посмотрел на сухой короткий текст и щёлкнул на кнопку «Отправить».

Конг молчал долго. Неприлично долго — не меньше минуты, что всколыхнуло внутри парня новую волну страха и неуместного раздражения. На потухшем экране мерно двигалась стрелка электронных часов, отсчитывая секунды. Шумно выдохнув через нос, Артит вновь развернул диалог.

«Конгфоб!»

«Прости, Пи’Артит. Меня всё-таки отправили домой. Я переодевался», — на этот раз ответ последовал незамедлительно, словно первокурсник почувствовал, что возлюбленный уже успел накрутить себя. Мобильник вновь коротко завибрировал, отобразив отправленное вдогонку сообщение: «Пришлось принять душ и самому обработать ссадину. Одной рукой это делать нелегко. Всё хорошо, не переживай».

Артит пробежался глазами по тексту и негромко, но эмоционально выругался. Как это понимать? Насколько серьёзна эта ссадина и почему у идиота-младшего дееспособна только одна из двух верхних конечностей? Не переломался же он там при падении?

Парень сдавленно сглотнул, ощущая, как отступившее было беспокойство вновь медленно сковывает внутренности.

«Надеюсь, ты ничего себе не сломал?» — снова обошлось без ругательств: тревога за возмутительно неразговорчивого Конга оказалась сильнее привычек.

«Нет», — мигнул экран.

Юноша со стоном приложился лбом о стол, чем вызвал несколько недоумённых взоров завтракающих неподалёку первокурсников, и с удвоенной скоростью принялся печатать ответ, окончательно потеряв терпение.

«Конгфоб, если ты мне сейчас же не объяснишь, что случилось, я приду к тебе лично и заставлю сделать 100 отжиманий на кулаках! Даже если один из них окажется травмированным!»

«Я просто проехался рёбрами по асфальту, ничего серьёзного, Пи. Прости, мне правда тяжело печатать, я всё ещё пытаюсь справиться с футболкой».

— Убью засранца, — прошипел наставник, скользнув взором по стрелкам часов: до начала пары оставалось всего ничего, но для короткой вразумительной беседы времени у него хватит.

Трубку подняли не сразу, и едва на том конце провода раздалось смущённое «Алло», Артит набрал воздуха в лёгкие и с чувством рявкнул:

— № 0062! Тебя учили изъясняться по-человечески?! Что значит «ничего серьёзного»?! Что с твоей рукой?

— Прости… — донёсся до него усталый вздох. — Я не хотел тебя волновать. У меня правда всё цело, немного разодрал бок и предплечье. Ссадины обработали, однако я порвал форму и весь измазался в грязи. Чтобы принять душ, пришлось снять повязку…

Ройнапат прикрыл глаза и, досчитав до десяти, с прохладцей повторил:

— Снять повязку.

— Да.

— Ты идиот?

— Пи…

— И как ты собираешься заматываться обратно?

— Оно крепится на специальные пластыри, думаю, я смогу…

— Думает он! — не сдержавшись, перебил его парень, но тут же добавил уже мягче: — Помощь нужна?

— Нет, — поспешно ответил Конг. Иногда его учтивость и нежелание навязываться раздражали Артита даже сильнее, чем постоянные препирательства. — Всё не так уж и плохо, пожалуйста, не волнуйся.

— Это уж я сам решу, — огрызнулся наставник и, подумав, продолжил: — Вот что, вышли-ка мне фото. Если увижу, что травма тобой преуменьшалась — приду и шею намылю! Ну и ссадину помогу обработать. И не спорь! — импульсивные фразы сыпались с языка, не задерживаясь в сознании. Всё-таки Конг заставил его понервничать.

— Хорошо, Пи’Артит… — покорно вздохнул Нонг, понимая, что спорить со страшим сейчас и правда бесполезно. — Отключаюсь.

Третьекурсник удовлетворённо хмыкнул и сбросил вызов. Одним глотком допив остатки сока, он поспешно перекинул через плечо лямку сумки, сгрёб одной рукой лежащие на столе конспекты и нетерпеливо провёл пальцем по экрану.

— Ну ты ещё причешись перед этим, — буркнул парень себе под нос и поневоле улыбнулся. Эта удивительная привычка Конгфоба — быть неотразимым в любой ситуации — одновременно и забавляла, и смущала его. Артит знал, что с того станется даже при таких обстоятельствах задержаться у зеркала для наведения марафета. То ли для Конга действительно было важным выглядеть идеально перед объектом воздыхания, то ли он от природы такой чистоплюй… В любом случае, наставнику нравилась эта его черта, хоть иногда подобная щепетильность представлялась неуместной.

В последнее время Нонг вёл себя очень странно. Он всё чаще отводил взор, выглядел подавленным и каким-то непонятно смущённым. Поначалу Артит не на шутку забеспокоился: всё-таки где-то внутри него жил страх, что рано или поздно Конг остынет и пожалеет о том, что связался с ним. Однако объективных подтверждений своей теории Ройнапат не находил: Сутхилак был по-прежнему нежен, внимателен и учтив. Он нередко признавался старшему в любви, чем неизменно вгонял того в краску, и Пи верил, что Нонг не лукавит. Именно поэтому необъяснимая взвинченность, охватившая первокурсника, немного сбивала с толку.

Телефон завибрировал, оповещая хозяина о получении требуемого фото: похоже, в этот раз Конгфоб решил пощадить нервы и без того вспыльчивого старшего.

Изображение было качественным и чётким, — почему-то именно эта мысль первой посетила разум застывшего как столб Артита. Парень похлопал глазами, не сразу сообразив, что голова вдруг резко опустела, а в ушах возник странноватый гул… и стал медленно заливаться краской.

В душевой у Конга ему уже доводилось бывать — в тот день, когда его собственную комнату затопило, а младший благородно предложил свои апартаменты в качестве временного пристанища. Так что эту стену позади зеркала, отделанную светлым кафелем, Артит помнил. Помнил он и небольшое голубое полотенце — идеально выглаженное, едва уловимо пахнущее стиральным порошком, а сейчас обмотанное вокруг узких смуглых бёдер.

Парень шумно выдохнул и зачем-то воровато осмотрелся. Он дёрнулся было к кнопке блокировки, но остановил себя на полпути, не в силах отвести взгляда от обнажённого торса, отражающегося в зеркале. Конг не потрудился уместить в кадр всего себя, поэтому лица его не было видно — лишь часть подбородка и губы, на которых нет и намёка на улыбку. Стало быть, это никакой не розыгрыш, не злая шутка, не попытка подразнить старшего, а обычное исполнение просьбы.

Артит заторможено посмотрел на обсуждаемую ссадину, которая, конечно, была чуть более внушительной, нежели Конгфоб её описывал, но и в самом деле не являла собой серьёзную травму. Взор его переместился ниже — к мышцам пресса, трогательной впадинке пупка, тонкой дорожке аккуратно подстриженных чёрных волос, уходящей вниз и скрывающейся за краем полотенца… Мозг отупело фиксировал детали в виде взбухшей венки на плоском животе, прямо у выпирающей тазобедренной кости, мягких теней, очерчивающих мускулатуру, тёмных горошин сосков, так ярко выделяющихся на фоне бронзовой от загара кожи…

Наставник не сразу понял, почему выше, там, где должен был начаться излом ключиц и линия шеи, ничего не видно. Моргнув, он разглядел повёрнутую к камере руку, на которой алел аналогичный первому синяк.