— Я так понимаю, что это всё тебе рассказал сам Старший Магистр Ледяной Руки?

— Джуффину. Я только при этом присутствовал.

— И где он сейчас?

— Знакомится с комендантом королевской тюрьмы, разумеется.

— Всё что ты рассказал, безусловно занимательно, но мы-то с тобой тут при чём?

— Так при том, что на данный момент я исполняю обязанности Великого Магистра этого самого ненавистного правящего ордена, помнишь?

— Забудешь тут! А я тогда при чём? Я точно помню, что пока НЕ являюсь никаким главным и великим магистром никаких орденов.

— Ты — мой друг, по совместительству состоящий на службе в Малом Тайном Сыскном Войске Объединённого Королевства, а также Вершитель, один раз уже побывавший в пустыне Хмиро.

— Гм. Ну да, ну да… в общем, как мы оказались в Кумоне, понятно. Собственно, мы пошли по следу пламени, как ты и говорил.

— Именно так.

— Но зачем было нужно, гм… всё остальное? Включая то, что произошло на Тёмной Стороне Хмиро?

— Не знаю, что ты сейчас имеешь ввиду под „всем остальным“. Как я тебе сказал в самом начале, всё было правдой, Макс. Да, за исключением того, что случилось на Тёмной стороне. И если ты позволишь, я расскажу всё по порядку.

Я покорно заткнулся, достал сигареты, оделил одной Шурфа, и мы оба задумались, выпуская струйки дыма в иссиня-чёрное небо.

— Важным поворотом было совершенно незначительное, на первый взгляд, событие. Когда ты с нежностью пропускал песочек сквозь пальцы на границе города и Пустыни, она проснулась и потянулась к тебе, Макс. Я же говорил, тебя все любят, но и не думал, что настолько! Она узнала тебя, почувствовала твою силу Вершителя и, конечно, влюбилась. Хмиро почувствовала, что ты — тот, кто может справиться с демоном, который питается её силой, истощает её, почувствовала в тебе друга и защитника. Ну, и просто понравился ты ей, что тут говорить. И, конечно, Мешта это тоже почувствовал. Нет-нет, не любовь к тебе, но то, что у Хмиро появился защитник. Как ты понимаешь, я совершенно не вписывался в эту картину. Ни в картину взбалмошной Пустыни, особенно, с её чувствами к тебе, ни в картину беглого магистра — со своим стремлением тебя защитить. И поэтому Хмиро так старательно очаровывала тебя, даря себя, танцуя для тебя, завлекая, привораживая, делая из тебя риццаха, наделяя своей огненной мощью, а сэр Мархун так старательно хотел избавиться от меня, твоего защитника, насылая на нас морок за мороком, в котором он мог убить меня. Причём, убить вполне реально. Ты в очередной раз спас мне жизнь, Макс.

— Зачем нужна была эта боль, Шурф? — я непроизвольно поморщился, вспоминая наш разговор на Тёмной Стороне Пустыни, его колючие равнодушные глаза и слова, обесценивающие всё, что было между нами.

— Прости, Макс, — Шурф покаянно склонил голову, — как я уже сказал, по-другому было просто невозможно. Сейчас я всё расскажу. Как только ты спрятал Мешту Мархуна в пригоршню и он оказался нейтрализован, у драгоценной нашей огненной барышни-Пустыни резко прибавилось сил, она утягивала тебя всё дальше и глубже. Ты постепенно сливался с её барханами и песками, но этого не замечал, зато это видел я. Нам срочно нужно было выбираться, пока Хмиро не затянула тебя со всеми потрохами. Пустыня хотела тебя, а я был всего лишь бесполезным и излишним довеском. Конечно, она бы уничтожила меня не раздумывая, оставляя тебя себе в безраздельное властвование, но она не могла этого сделать, пока я был важен для тебя. С силой Вершителя невозможно не считаться. Но через какое-то время она бы всё равно усыпила твою бдительность и расправилась со мной. Она и так отрезала нам все пути к отступлению: мы не могли пользоваться ни Безмолвной речью, ни Тёмным Путём. А ты погружался в её огненную ворожбу всё глубже и быстрее, я отчётливо видел это. Нам нужно было выбираться как можно скорее. А выбраться мы могли, только попав на Тёмную Сторону.

Я вспылил:

— Почему ты не мог просто всё это мне объяснить?

— Потому что меня бы услышала Пустыня и приняла меры, магистры знают какие. Я старался тебе намекать, но ты не понимал меня. По большому счёту, я даже думать об этом практически не имел права. И потому что…

— Потому что я не хотел никуда уходить, да? — закончил я за него.

— Да. Как правильно сказал Махи, мы с тобой застряли. Застряли в „между“. Тебя не просто так все любят, Макс, ты сам очень хочешь, чтобы тебя все любили. Ты никак не мог решить, как и в качестве кого нам возвращаться в Ехо и что делать дальше. Мысль о том, что кому-то из дорогих тебе людей будет больно, была для тебя невыносима, и ты бездумно решал „подождать ещё чуть-чуть, пока само как-нибудь устроится“. Хмиро подчинилась бы твоей воле и отпустила, стоило бы тебе только захотеть.

Да, Шурф прав, „подождать ещё чуть-чуть, пока само как-нибудь устроится“ — это мой любимый приём!

— Но я не хотел, да? — я начинал понимать. — Шурф, и ты… и ты сделал так, чтобы я захотел оттуда уйти. Причём, захотел искренне и страстно. И, гм… — мой голос стал холоден и тих, — и ты придумал эту… историю с Рыбником?

Шурф удивлённо поднял бровь:

— Нет, что ты! Вот это как раз случилось само собой. Я и понятия не имел, как нам попасть на Тёмную Сторону и, конечно, не ожидал, что мы провалимся туда, гм… таким странным способом. Но, оказавшись там, я понял, что это наш единственный шанс. Ничего другого не оставалось. Ты действительно должен был сам пожелать покинуть Пустыню.

Мой друг замолчал, уставившись немигающим взглядом в огонь. Лицо его было бесстрастным, но в глазах… в его пепельных, любимых моих глазах было столько боли, столько отчаянья и вины. Я не представляю, что ему пришлось преодолеть, чтобы заставить себя говорить всё то, что он сказал мне тогда на Тёмной Стороне, что ему пришлось перенести, видя, какую боль он причиняет мне. У меня перехватило дыхание, на миг я почувствовал эту боль во всей её полноте. Не знаю, смог бы я сам так. Я подошёл к нему, опустился рядом и крепко-крепко обнял, повторяя ему его же слова:

— Тсс, тихо, тихо, всё закончилось. Всё закончилось уже, Шурф, я люблю тебя.

Потом сел рядом с ним, прислонившись боком.

— Прости, Макс.

— Я всё понимаю. По-другому действительно было нельзя. Я бы просто до бесконечности медлил, не решаясь ни на что конкретное.

Мы молчали. Шурф обнимал меня одной рукой, другой безотчётным движением просыпал песок сквозь пальцы. Заметив это, я нервно хохотнул:

— А теперь ты хочешь приручить безлюдные пески моего сна, Шурф?

Он дёрнулся, тут же выпустив горсть песка, и посмотрел на меня с недоумением и испугом. Я понял, что шутка была так себе, среднего пошиба.

— Прости, я случайно. Это же мой Мир, давно прирученный и совершенно безопасный, — и, чтобы быстро перевести тему: — кстати, а как мы оказались тут, Шурф?

— После того, как ты очутился в Ехо — на крыше Мохнатого Дома, надо полагать, — я оказался в кабинете собственной резиденции. Тут же послал Джуффину зов и коротко рассказал о том, что с нами произошло.

Я почувствовал, что мои щёки наливаются пунцом, представив, что именно Джуффин мог услышать.

— Опустив, гм… кое-какие подробности, не относящиеся непосредственно к делу, разумеется, — тут же откликнулся мой друг, почувствовав моё смятение. — Одного того факта, что ты до сих пор таскал в пригоршне Мешту Мархуна, у которого на руках была точная копия моих Перчаток Смерти, оказалось достаточно, чтобы Джуффин мгновенно начал действовать. Попутно он узнал, что сейчас ты не в самом лучшем расположении духа, но поскольку он знал не всё, то, конечно, даже не предполагал, насколько твой дух не расположен к общению! Так что твоё предложение отправляться к чёрту было для шефа абсолютным сюрпризом. После чего он потребовал у меня объяснений.

Я почувствовал, что к моим щекам снова приливает краска.

— И, как ты понимаешь, — продолжил Шурф, — я их ему не дал. Зато он мне их дал сам.

— Это как? — я понял, что теперь у меня горят не только щёки, но и уши.