Спросить совета у «старших и умных» казалось мне отличной идеей. Мудрый Джуффин наверняка всё знает, ну, или что-нибудь придумает. Я успокоился, вытянулся на песке и закрыл глаза, пока Шурф сосредоточенно болтал с шефом. В моих глазах снова плясало пламя, пульсируя, складываясь в танцующую женщину. Юную и красивую. Я завороженно глядел на её резкие, ритмичные движения, точно повторяющие ритм моего собственного сердца. Её танец притягивал к себе как магнит, я чувствовал, как моё дыхание постепенно сливается с ритмом её движений. Из этого импровизированного транса меня вывел мой друг:

— Макс… Макс!!!

Я моргнул, и образ пламенной барышни тут же растаял.

— А, да, я тут. Ну что, шеф нас костерит самыми страшными шимарскими ругательствами?

— А никакого шефа нет.

— То есть, как это нет?

— А вот так — никак нет. Я не могу докричаться ни до Джуффина, ни до Мелифаро, ни до одного из старших или младших магистров моего ордена. Молчит леди Сотофа, Хельна и ещё с десяток знакомых, которым я пытался послать зов.

— Давай, может, я попробую? — хотя я уже и так знал, чем дело закончится. Но для очистки совести я минут десять послушно посылал зов всем подряд, включая малознакомых полицейских из управления Полного порядка. Как и ожидалось — ничего. Было ощущение, что я вовсе разучился пользоваться безмолвной речью.

Я послал зов рядом сидящему Шурфу. «Опаньки, приехали!» — я понял, что дело не в нас, так как Шурфу я зов отправить могу. Он поднял на меня удивлённые глаза, я заржал как породистый конь и повалился на песок.

— Шурф, застрять с тобой в этих песках — это же чудесно! Да и правильно, и ну их всех нафиг! — я хохотал, на меня вдруг напало безудержное веселье. — Это же так здорово: ты, я и бескрайний песок. — Я сделал гротескно-вдохновенное выражение лица, протянул к нему руку:

— Иди сюда.

Он улёгся головой мне на живот. Мечтательно уставился своими серыми стальными глазами в розовеющее небо. Я легко перебирал пальцами его тёмные волосы. Мне хотелось длить и длить эту минуту. Здесь, сейчас, долго-долго. Со своим другом, со своим братом, со своим самым страстным любовником. С частью меня самого. Я никогда не был блюстителем добродетели, но это… это было впервые. Я также никогда не был подвержен предрассудкам, по-большей части мне вообще было всё равно. И для меня было тем более удивительно, насколько всё оказалось легко и просто, насколько было исполнено искренностью и красотой.

Через какое-то время Шурф поднялся и посмотрел на меня:

— А Халиф по-прежнему хочет аудиенции, представляешь? Его слуга не то что докричался, а связался со мной легко и без усилий, несмотря на то, что все остальные наши знакомые молчат, как будто разом все умерли. Или оказались в другом мире. Или мы… слушай, Макс, это просто какое-то кеттарийское дежавю.

— Ага, я тоже об этом подумал.

— Ну так что, пойдём на встречу к Халифу?

— Ни за что. Теперь точно ни за что, пусть хоть новая война развязывается. Не-а. Да и вряд ли это настоящий Халиф и настоящий слуга. Это просто какой-то непонятный морок, ты ведь и сам это понимаешь. А что действительно стоит понять нам обоим, так это что мы тут делаем, как надолго и как бы нам всё-таки отсюда выбраться. И да, знаешь, меня не оставляет мысль, что я по-прежнему сплю. Сон, конечно, волшебный, раз в нём ты одет в мантию на голое тело, босой и на тебе нет тюрбана. Может, попробуем добраться в гостиницу, а там что-нибудь придумаем?

— Хорошая мысль, — Шурф встал, — жду тебя в номере, Макс.

И сделал шаг вперёд. И ещё шаг, с недоумением глядя то себе под ноги, то на меня.

— Макс, а я не могу встать на Тёмный Путь.

— Дырку над нами в небе, бред какой-то. Давай я попробую. Нет, давай вместе, а то вдруг я попаду неизвестно куда без тебя.

Я встал, мы взялись за руки, я представил себе гостиную нашего номера, добросовестно написал огненными буквами перед мысленным взором «Кумонская гостиница», убедился, что рука Шурфа по-прежнему в моей руке, закрыл глаза и сделал шаг вперёд. Открыл — предо мной лёгкий ветерок перекатывал песчинки на багряных барханах. Ничего. Я нервно хихикнул. Ещё раз… и снова ничего. После пятой попытки стало понятно, что Тёмный Путь нам недоступен. Шурф смотрел на меня со смесью умиления и отчаяния.

— Тааак, это становится уже интересным. — Я прищёлкнул пальцами, и тут же с них сорвался зеленоватый сгусток — мой Смертный Шар. Поскольку, он предназначался не Шурфу, а никого другого рядом не было, шар соскользнул с моих пальцев и медленно растворился в тёплом песке. Отлично. Мои Смертные Шары на месте. Я хотя бы не совсем беспомощен. Я засунул руку под лежавшее рядом лохи, и она мгновенно онемела. Я даже не успел подумать, что хочу достать, поэтому вытаскивал наугад всякую чепуху: традиционную пару сломанных зонтиков, горсть монет, разноцветные мелки, бутылку минералки, детскую зубную пасту, длинный белый французский багет, чашку чая с бергамотом для Шурфа, капучино для себя, коробку шоколадных конфет, банку красной икры…

— Что-то ты разошёлся. Ты правда думаешь, что мы теперь тут надолго?

— Понятия не имею, — беззаботно отозвался я. — Но предлагаю запастись провизией впрок. Кто знает, вдруг через какое-то время Щель между Мирами станет недоступна также, как Тёмный Путь, — сказал я, доставая из Щели несколько бутылок питьевой воды.

— Резонно, — Шурф в недоумении вертел в руках банку с икрой, пытаясь, видимо, понять, что это такое.

— Это еда. Вкусная, поверь.

Мы оказались дико голодными, поэтому к багету и банке с икрой прибавились два пирога и невероятной вкусности мясное рагу.

— Может, нам попробовать выйти из пустыни тем же путём, которым пришли? — задумчиво сказал Шурф, жуя конфетку.

— Ну, давай попробуем. Не факт, что мы вообще куда-то выйдем, но всё же это лучше, чем сидеть на месте и ждать непонятно чего.

Одним лёгким движением Лонли-Локли испепелил всё, что осталось от нашего кулинарного буйства, оставив нетронутой только воду, встал, подал мне руку, потянул на себя. Я также легко вскочил и уже готов был отпустить его тёплую ладонь, но что-то неуловимое заставило меня остановиться. Мои оба сердца без всякого предупреждения бухнули о рёбра. Я не понимал, не знал, откуда это дикое щемящее ощущение будущей неотвратимой потери. Боль, такая острая, что впору сложиться пополам, прошила меня насквозь.

— Шурф… — я притянул его к себе, целовал его длинные пальцы. Я взял его лицо в свои ладони, смотрел на него и не мог насмотреться. Мне казалось, что вот его образ ускользает, исчезает, рассыпается песчинками у меня в руках.

— Шурф… — я легко толкнул его на песок, шептал ему в губы, в глаза, брови, не мог им надышаться. Подбородок, шея, живот… я ласкал его гладкую кожу, целовал его своими пальцами, впечатывал в свою память изгибы и линии его красивого тела. Шурф… я запоздало изумлялся своей невероятной нежности к нему. Я накрывал его тело своим, пытался удержать, растянуть эти мгновения, наполнить их до краёв терпким счастьем полновесных наших секунд. Я брал его бережно, по глоточкам, ладонь в ладонь. Шурф… нас уносило девятым валом, срывающимся на крик, слиться с ним, быть в нём, раствориться в нём. Шурф…

Мы лежали на песке, солнце набирало высоту, я чувствовал, как меня снова начинает клонить в сон. Так, стоп! Я резко сел:

— Шурф, не спи! Не засыпай, пожалуйста.

— Я не сплю. Даже и не думал.

— Ну и славно. Я не хочу, чтобы всё это снова оказалось сном. Сейчас у меня полное ощущение реальности происходящего, но оно было и в предыдущие разы. Единственное, что делает эту реальность гм… более реальной — ох, я совсем запутался! — так это то, что сейчас мы не можем ни зов послать, ни Тёмным Путём уйти. Во всех остальных пробуждениях я был всемогущ и практически недосягаемо крут. Шурф, ты помнишь, откуда мы пришли? В том смысле, если нам выходить к городу, то это куда?

— Разумеется, я помню.

Кто бы сомневался! Безупречный магистр с безупречным чувством пространства и, я надеюсь, времени. Сборы наши были короткими: только что натянуть на себя изрядно измятую одёжку. Шурф, разумеется, одним движением руки привёл свою мантию в идеально белоснежный вид, без единой ненужной складочки. Я устыдился и тоже провёл рукой по своему лохи, бормоча соответствующее заклинание. Потом я достал из Щели между Мирами какой-то сухой съестной провизии на всякий случай, одним движением руки уменьшил это добро до микроскопических размеров, и мы двинулись в путь. По нашим меркам, до города мы должны были добраться примерно за час-полтора, если идти неспешным прогулочным шагом, но сэр Лонли-Локли изначально взял такой бодрый темп, что я едва за ним поспевал. При таком раскладе, в город мы должны были попасть минут за сорок.