Но прошло и сорок минут, и час, и полтора… вокруг были лишь бесконечные гряды барханов. Ещё через час стало абсолютно ясно, что ни до какого города мы так не дойдём.

Мы молчали. В голове была только звенящая пустота и осознание того, что мы то ли безнадёжно заблудились, то ли просто потерялись в этих одинаковых зыбучих холмах, то ли нам вообще всё это снится, то ли мне. Шли не быстро, размеренно, отмеряя шаг за шагом бесконечные пески. У меня в ногах путалось лоохи, у Шурфа — магистерская мантия; мягкие угуландские сапожки из тонкой кожи тоже не были рассчитаны на продолжительную ходьбу по пескам. Ещё через два часа я почувствовал, что стёр правую пятку и зверски устал. Не столько от движений, сколько от их бессмысленности.

— Всё, Шурф, привал.

Мой друг молча опустился на песок. Я опустился рядом, вытряхнул из пригоршни бутылки с водой. Также молча мы сделали по нескольку глотков.

— Это всё пустыня, Макс. Она играет с нами. Вот забрели на свою голову…

— Мне казалось, я ей понравился.

— Вот именно.

— что ты имеешь в виду? Говори как есть, — отчего-то я ощутил невнятное раздражение и даже неприязнь по отношению к Шурфу. И тут же устыдился: грешные магистры, ерунда какая!

— Помнишь, что я тебе рассказывал про эту Пустыню? — конечно, он почувствовал возникшее между нами напряжение. Пустыня Хмиро — это не ласковый котёнок, Макс, это хитрый и хищный противник, который вытаскивает из людей всё самое худшее. Я чувствую твоё раздражение, мой друг, и понимаю, что на самом деле это — не ты, а Пустыня. А поскольку ты неосмотрительно её приласкал и подружился, она попросту ревнует тебя ко мне, — Шурф невесело улыбнулся. — Дыхательная гимнастика, Макс, очень хорошая вещь. Особенно, когда нужно привести нервы в порядок, — и он медленно и методично задышал на 20 счётов, поднимая и опуская руку при каждом вдохе и выдохе. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Через полчаса мы оба были спокойны и безмятежны, как доморощенные Будды.

— А возможно, ты совершенно прав.

— Ты о чём?

— Уж не знаю, что там на самом деле, но когда я закрываю глаза, я вижу то просто огонь, то танцующую девушку, сотканную из огня. Красивую, между прочим.

— И что между вами происходит?

Я засмеялся:

— Шурф, неужто ты ревнуешь? — я попробовал перевести всё в шутку, но, натолкнувшись на внимательный немигающий взгляд Великого Магистра, тоже посерьёзнел.

— Да ничего не происходит, она просто танцует. Но, знаешь, Шурф, танцует гм… как-то не знаю, завораживающе, что ли. Да просто танцует и всё, я не знаю, как объяснить! — отчего-то я снова почувствовал раздражение.

— Это — Пустыня, Макс, — его лицо было предельно серьёзным, — она влюблена и пытается очаровать тебя. Ты ей зачем-то очень нужен. Точнее, я думаю, ей нужно твоё могущество. Сила Вершителя. Попробовав тебя на вкус однажды, тогда, когда вы с Кофой отыскали Черхавлу, она явно хочет добавки.

Я скривился, моё раздражение усиливалось:

— Я что, похож на «блюдо дня»?

— Ещё как, Макс, ещё как!

Шурф примиряюще улыбнулся, махнул рукой, давай понять, что эта тема исчерпана.

— Нам всё равно нужно выработать хоть какой-то план, — сказал я, — раз уж мы тут безнадёжно застряли.

— Согласен. Для начала хорошо бы понять, стоит ли нам куда-то идти или лучше оставаться на одном месте.

— Идти, — я сказал это мгновенно и почти машинально.

— Понятно. Я доверяю твоим инстинктам и тоже думаю, что нам лучше передвигаться, чем оставаться на месте. Как думаешь, может быть, Пустыня хочет, чтобы мы нашли Черхавлу? — и я увидел, как у Шурфа засверкали искорки любопытства в глазах.

— Ну да, только встречи с Миром Бликов нам сейчас не хватает! Я понятия не имею, чего именно, но совершенно уверен в том, что эта огненная девочка Хмиро чего-то от нас хочет. Ей нужна моя сила Вершителя, говоришь? Понять бы ещё, для чего. Кстати, Халиф больше не присылал тебе зов?

— Я соорудил хороший защитный барьер, через который далеко не каждый сможет пробиться, а уж тем более — насылаемый морок. А сейчас я склонен думать, что это был именно морок, потому как что за личная аудиенция за полчаса? Уж слишком это необычно для порядков Кумонского Дворца.

— Ну, и Магистры с ним. Так что, в путь?

— Конечно.

Лонли-Локли легко поднялся на ноги, и мы тронулись, было, в путь.

— Шурф, погоди, раз уж мы не знаем, сколько времени нам придётся ещё идти, давай обзаведёмся хоть сколь-нибудь соответствующей экипировкой. Ну невозможно же бродить в этих балахонах!

Шурф в недоумении поднял бровь.

— Только спокойствие, сейчас всё будет! — и, с гротескными восклицаниями «бадах-тибидох», я извлёк из Щели между Мирами несколько пар ботинок, из которых пара пришлась в пору Шурфу, а другая — мне, джинсы, футболки и две бейсболки. Мой друг по достоинству оценил крепость и устойчивость иномирной обуви, с удивлением влез в джинсы, которые ему впрочем, понравились, но остался в тюрбане. Зрелище было совершенно фантасмагорическое. Как всё-таки одежда меняет людей! Глядя на Шурфа в этой одежде, совершенно невозможно было поверить в то, что этот, в сущности, обычный парень в голубых джинсах, коричневых тимберлендовских ботинках и белой футболке — зловещий колдун, Великий Магистр самого грозного ордена столицы и по совместительству мой друг и гм… возлюбленный? Грешные магистры, слово-то какое! Высокий, стройный, длинная шея и широкий разворот плеч, в джинсах и футболке он выглядел не менее грациозно, чем в своей магистрской мантии. Я попробовал нацепить на шурфову голову бейсболку, но он её примерил, повертел на разный манер (отчего показался совсем парнишкой из моего мира) и благополучно отказался в пользу привычного тюрбана. Для меня же давно забытая одёжка была как вторая кожа, и с бейсболкой я сросся как родной. Боковым зрением я видел, как Шурф с любопытством оглядывает меня со всех сторон.

— В этой одежде из твоего Мира ты выглядишь совсем иначе.

Он неотрывно смотрел на меня.

Я улыбался.

— Что?

— Тебе идёт эта одежда, Макс, ты в ней совсем другой.

— Вот не поверишь, но тебе тоже идёт эта одежда и ты тоже в ней совсем другой.

Он по-прежнему смотрел на меня не мигая, внимательными искрящимися глазами.

— Что такое? — смутился я. — Шурф, на мне сейчас футболка задымится. Что случилось-то? Я гм… я сделал что-то не то? Не так?

Мой друг отмерял пески одинаковыми ровными шагами и тянул мхатовскую паузу, умудряясь обходиться без трубки и табака, и продолжал всё также внимательно меня разглядывать. Я не выдержал:

— Шурф!!!

— Прости, я всё хочу тебе задать один вопрос, да боюсь поставить тебя в неловкое положение.

— Дырку над тобой в небе, да говори уж пожалуйста, а то таблеток от любопытства ещё не изобрели, скончаюсь тут у тебя на руках, будешь знать!

— Хорошо, тогда я спрошу прямо. Макс, ты уверен, что это твои первые отношения с представителем своего пола?

— Ох… что???!!!

— Не пойми меня неправильно, я вовсе не склонен делать скоропалительные выводы, и ты же знаешь, что, по большому счёту, мне всё равно. Я очень рад, что ты ответил взаимностью на мои чувства. Просто, гм… просто между нами всё так невероятно легко. Иногда мне кажется, что даже слишком.

Я задумался. А ведь он был прав. Всё, что случилось между нами, случилось просто и легко, без малейших неприятных ощущений. Откуда-то, десятым чувством, я уже всё знал, знал, что и как, а главное, почему. Потому что любил этого невероятного парня. И, похоже, любил давным-давно. Просто это никак не могло уложиться в моей грешной башке. Раньше. Вместе с признанием Шурфа с меня будто спала пелена, мутная завеса, и мир наконец обрёл свой настоящий смысл, и цвет, и яркость. Как будто бы я пришёл не к чему-то новому, а к тому, что знал давно и наверняка, вернулся домой. Я остановился, молча взял его за руку, поднёс к губам и поцеловал раскрытую ладонь.

— Кажется, я просто люблю тебя, Шурф.