Тогда, быть может, я не то, чтобы пойму, что с этим делать, но смогу хоть как-то справиться. Кто я для него? Бывший студент? Не самый лучший, не самый умный, вечная заноза, не будем уточнять, в каких местах. И уж точно далеко не самый привлекательный! Тот, кто забрал его к себе умирать. По совершенно не понятным, иррациональным причинам. Просто потому, что мы слишком похожи? Потому что я его пожалел? О, Мерлин, мне казалось, что от обилия мыслей мой несчастный мозг не выдержит и просто лопнет как детский воздушный шарик.

Я глубоко вдохнул, выдохнул и открыл дверь в его комнату.

Он снова смотрел на меня, сквозь меня и я сразу понял, что ему больно, потому, что уже знаю этот взгляд, а точнее его отсутствие, когда он просто лежит, глядя в одну точку и лицо его выглядит совершенно каменным и неживым. Ни слова не говоря, проклиная себя за медлительность, я просто взмахнул палочкой, произнеся короткое заклинание. И тут же затараторил, как заведённый:

— Простите, простите, профессор Снейп, это я случайно задержался. Гермиона заходила, понимаете, у них там с Роном, в общем… Вы извините, ладно?

Он прижал руку к шее:

— Ничего страшного, Гарри.

Опять он называет меня по имени! Нет больше этого противного, пренебрежительного официального «Поттер». И смотрит, смотрит на меня, слегка улыбаясь, даже сквозь боль, хотя это я, болван, так промедлил.

Я ушёл в другой угол комнаты, делая вид, что просто беру со стеллажа ампулы, только чтобы он не видел меня. Я стоял, перекладывая с места на место дурацкие маггловские стекляшки, минут десять, наверное! Чёрт, не могу же я вечно возиться с лекарствами и шприцами! Я прихватил флакончик с укрепляющим зельем и вернулся обратно. Надо убрать его повязку, наложить чары, сначала обезболивающие прямо на раны, чтобы просто ему было не больно.

И так хочется дотронуться, просто обвести контур его лица, прочертить его брови, прислонить ладонь к его виску. И я не выдерживаю…

Я дотрагиваюсь до его волос, кончиками пальцев, почти не задевая, так невесомо, но он это чувствует. Он ловит мою ладонь своей и прислоняет её к щеке. Я дотрагиваюсь до его лица, мои пальцы попадают к нему на висок. Такое желанное лёгкое прикосновение. И я мгновенно замираю, весь вслушиваясь, втрагиваясь в него.

— Гарри, — шепчет он одними губами, — Гарри…

Я кладу вторую руку на другую его щёку, теперь его лицо у меня в ладонях. Я прислоняю свой горячий лоб к его лбу.

И снова его шёпот:

— Гарри…

Его черные глаза так близко. И в них огонь, тягучая патока да смола, в которой я вязну, тону. Моё сердце торопливой скороговоркой выстукивает рваный ритм.

Я целую его. Просто потому что сейчас это единственное, что возможно. Я раскрываюсь, я совершенно беззащитен. Я прихватываю его почти безвольные мягкие губы своими. Я не думал, что в поцелуе может быть столько нежности… Столько медленной горечи и тепла. И вот он уже перехватывает инициативу и сам целует меня, настойчивее, глубже… Я впускаю его, позволяя проникнуть глубже, дальше. Мне не хватает дыхания, у меня кружится голова. И я отстраняюсь, по-прежнему держа свои ладони у него на висках.

— Сев… Северус, — я пытаюсь дышать, но мне это удаётся с трудом, я пробую сделать глубокий вдох, но у меня ничего не получается. И смотрю, смотрю на его чернеющие глаза, расширенные зрачки, — Северус…

Мне так странно называть его по имени. Ведь никогда, никогда раньше…

— Гарри, послушай, — отзывается он.

Я прислоняю свой палец к его губам:

-Ш-ш-ш-ш…

И он тут же целует его.

========== Часть 7 ==========

Часть 7

На следующее утро Кричер и бровью не повёл, увидев меня в постели профессора Снейпа, когда приносил нам завтрак. Только подчёркнуто-вежливо осведомился:

— Мастер Гарри и мастер Северус желают что-нибудь ещё?

Я ошалело помотал головой, отказываясь, и заметил, что мой домовик впервые назвал профессора по имени, совсем как я недавно. Должно быть, он решил… Я нервно хихикнул. А ведь ничего не было — я просто уснул рядом с ним. Уткнулся носом в его плечо и задремал, полагая, что это только на секунду, а спать я перейду хотя бы на соседний диван, чтобы Северусу не было со мной неудобно.

За эту ночь мы так не сказали друг другу ни единого слова, просто целовались. Мне было странно и горячо, у меня сбивалось дыхание и немели ладони. Он прикасался губами к моим пальцам, я трогал своими его волосы и вдыхал его запах, но и только. А потом я вытянулся рядом с ним, обхватил его рукой, и мы уснули. В пять утра, открыв один глаз, я наложил обезболивающее заклятие и тут же снова уткнулся в его плечо. И, конечно, сразу же провалился в сон. Оно было таким уютным, его плечо, тёплым, близким, именно таким, рядом с которым хотелось засыпать. И сейчас, проснувшись, я повернулся к Северусу, моргая глазами, нелепо улыбаясь смешной церемонности Кричера… и словно бы с размаху налетел на его взгляд, холодный и безразличный.

Я опешил, я не понял:

— Тебе больно?

Он помотал головой и закрыл глаза.

Я ничего не понимал. Что это? Что такое? Что случилось? Я кубарем скатился с кровати, взмахнул палочкой, обезболивающее.

— С-северус, что произошло? — назвать его по имени сейчас давалось мне с трудом.

— Мистер Поттер, разве вам не пора в аврорат? — он говорил, не открывая глаз, его голос обдавал презрением и льдом.

— В… Аврорат? — я что-то невнятно мямлил, попутно щипая себя за запястье.

Мне что, всё привиделось? Примерещилось? Приснилось? А что именно? То, что было этой ночью, или то, что происходит сейчас?

Я растерянно стоял посреди комнаты и совершенно не знал, что мне делать. Подумал, почесал в затылке, ни до чего не додумался, развернулся и пошёл в свою комнату. Переодевшись, я принялся бестолково ходить то кругами, то по диагонали, шаг за шагом. Прошагав так с полчаса и осознав, что понятнее мне от этого всё равно не становится, я снова зашёл к нему.

Во-первых, утреннюю перевязку никто не отменял, а во-вторых…

— Что это было? Что это было, профессор Снейп? — мой голос дрожал, то ли от обиды, то ли от гнева. Но я должен был у него спросить.

— Невероятная глупость, мистер Поттер, — подчёркнуто размеренно произнёс он, так же не открывая глаз, — вам стоит выкинуть этот досадный инцидент из головы и отправиться на учёбу.

— Глупость?! — я чувствовал, как во мне закипает злость, и я почти кричал, снова переходя на «ты», — посмотри на меня! Почему ты не смотришь на меня?

Он открыл глаза:

— Вы поддались мимолетной слабости, вызванной, судя по всему, романтическими разговорами с вашей подругой Грейнджер и выпитым виски. И к моему невероятному сожалению, вам удалось спровоцировать и меня тоже. Но это вовсе ничего не значит, Поттер. С вашей стороны это была всего лишь жалость к больному умирающему бывшему преподавателю. И не более того. Не воспринимайте это серьёзно.

Я смотрел, как сквозь бинты выступали тёмные пятна крови, отпечатывались на его пальцах. Его хриплый шёпот - в нём было только брезгливое презрение.

Мимолётная слабость? Это чувство чистого электричества, сияющей магии внутри меня, того, что я не испытывал ещё ни с кем и никогда, а сейчас ощутил впервые, и есть «мимолётная слабость»?

Меня мутило. На двух столах — его и моем — остывал завтрак. Я быстро наложил согревающие чары на его омлет и кофе. На свой поднос я даже не взглянул.

— Но, профессор Снейп, — я снова называл его так же, как в Хогвартсе, мгновенно этим увеличивая дистанцию между нами, — Вы же… Это же не могло быть…

Я не знал, что сказать, мне было невозможно стыдно. Получается, что я навязываюсь ему? Что я пристаю к нему со своим романтическим бредом, а он просто «поддался» глупости.

— Мистер Поттер, я вам премного благодарен за вашу заботу, — в его словах плавился лёд, — но во избежание похожих неприятных ситуаций, я попросил бы вас отправить меня в клинику святого Мунго.

О, Мерлин! «Похожих неприятных ситуаций»! Он издевается надо мной, что ли!