И однажды, придя домой после того, как я ходил присматривать себе место под лабораторию, я застал его размышляющим о смысле жизни и одновременно впихивающим в свой внушительных размеров рюкзак вещи.

— Ты куда это собрался? — сказать, что я испугался, это значит ничего не сказать, внутренне я просто запаниковал, но за долгое время, проведённое в услужении у двух господ, я всё-таки выучится «держать лицо».

— Северус, я, наверное, вернусь в Лондон, — он поднял на меня мученические глаза, — я тут совершенно бесполезен, сижу целыми днями дома, хандрю, даже уже и не гуляю, и чем дальше, тем хуже. Я тебе скоро надоем такой.

— Ну, да, кажется мы с тобой договаривались не решать друг за друга, — напомнил ему я, — если ты совсем не знаешь, чем тебе заняться, гм… Ну, я не знаю, вспомни что тебе нравилось, что ты умел делать? Что тебе приносило удовольствие?

Он поднял на меня голову:

— Гм… Ну, я не знаю… Квиддич? Но, Северус… Это же… Это же, наверное, как-то… гм… Ну, я не знаю… Не серьёзно.

— Да? — удивился я, — не серьёзно? Почему? Насколько я помню, в школе ты был прекрасным ловцом, на метле ты держишься отлично. Квиддич — популярная и всеми признанная игра, профессиональные игроки — весьма состоятельные люди. А ты — отличный ловец, ну, разве что тебе это просто не интересно…

— Вообще-то интересно, — задумчиво проговорил он, — ты думаешь, у меня получится? Но ведь я давно не тренировался.

— Конечно, получится, — ни секунды не сомневаясь, подтвердил я, — ну, а тренировки — дело наживное, думаю, что любая квиддичная команда тебя просто с руками оторвёт — только выбирай! И давай, распаковывай свой рюкзак, пошли ужинать. И, кстати, об ужинах, раз уж мы тут остаёмся на некоторое неопределённое время, нам было бы не плохо найти хоть какого-нибудь завалящего домовика, способного приготовить хотя бы относительно сносный ужин, потому что мне их готовить уже изрядно надоело.

— Может быть, Кричер нам кого-нибудь присоветует из своих собратьев, — рассеянно пробормотал он, доставая из рюкзака кое-как заткнутые туда вещи.

И на следующий день мне обрели самого вышколенного и придирчивого домовика, которого я только знал, да ещё и потрясающего повара! Кричер очень грустил без Гарри и безумно был рад тому, что вновь может быть полезен своему хозяину. И, несмотря на эту безмерную в его глазах радость, он всё равно умудрялся брюзжать и ворчать, видимо, стараясь эту радость никак не выдать. Как я и предполагал, он отнёсся к местной плите, да и к кухне вцелом, весьма скептически, и тут же затребовал кучу переделок и изменений. Я возвёл глаза к потолку, и мы с Гарри практически целый день, не покладая палочек, трудились на благо нашего новоявленного домашнего тирана. Через неделю после того, как Кричер сменил Лондонскую сырость и хмарь на австрийскую свежесть и запах лип, Гарри, наконец, удалось уговорить свою подругу и её верного рыцаря то бишь, Малфоя младшего, поселиться на Гриммо, под предлогом того, что им совершенно глупо снимать дорогое маггловское жильё, в то время, когда такой огромный дом просто пустует. Да ещё, оставшись без попечительства эльфа, скоро развалится и придёт в негодность. Гарри, довольно ловко ввернул им мысль о том, что вообще-то это не он им оказывает услугу, а они ему сделают огромное одолжение, если присмотрят за особняком. На том и порешили. И хвала Мерлину!

А ещё через два месяца Гарри участвовал в своём первом пробном турнире и, кажется, был этому очень рад. Потом были ещё и ещё турниры, победы и проигрыши, но и это было не самым главным — я видел, как у него горят глаза, видел, как ему нравится то, что он делает. Сам, занимаясь любимым делом, я хорошо знал, что это такое, и насколько это важно. Но со временем ему всё-таки надоело «скакать на метле», как он выразился, и захотелось чего-то более размеренного. Возможно, тренерская работа будет для него как раз кстати.

— Возраст, — смеётся Гарри, — я становлюсь старше, вот и остепеняюсь…

— Ну, да, — в шутку хмурюсь я, — уж если ты становишься старше, то я становлюсь… Гм… Древнее?

Мы стоим в гостиной, одеваясь перед выходом, он легко валит меня на диван и, хохоча, целует, предлагая проверить, насколько я всё-таки древний, и во всех ли местах! Несносный мальчишка! В этом году ему исполнилось двадцать пять, но во многом он остался ровно таким же, каким был в пятнадцать. Он забывает надеть шарф, может запросто перепутать адрес и отбыть по каминной сети совсем не туда, куда планировал, его зелёные глаза по-прежнему широко распахнуты этому миру, несмотря на то, что на его долю выпало так много всего, что любой другой бы уже давно под этой тяжестью сломался. В нём столько невероятной силы и мужества, такой какой-то совершенно простой магии, он смотрит на мир, как на чудо, и на жизнь — как на великий дар. Множество раз оказываясь на краю, он научился её ценить, но ценить без подобострастия и страха. И это его качество делает нас не просто ровесниками — порой мне кажется, что он меня старше.

Я очень отчётливо помню тот момент, когда я смотрел на него, ещё тогда маленького мальчика, который только-только ждал приговора распределительной шляпы… Смотрел и каким-то неуловимым десятым чувством понимал, что этот человек сыграет важную роль в моей жизни. Конечно, я и подумать тогда не мог, даже и близко… Я просто понимал его важность для меня. Я просто совершенно точно это знал. Уже тогда.

А сегодня, нагулявшись по зимней предрождественской Вене, мы возвращаемся домой, слегка уставшие, но улыбающиеся. Он смотрит на меня в зеркало прихожей и давится смехом — ну, да, в чёрном пальто и полосатом почти детском шарфе я выгляжу нелепо и забавно.

— Северус, ну, как ты вообще на это согласился, — говорит он, разматывая на мне этот действительно почти гриффиндорский кошмар.

Я пожимаю плечами и замечаю философски и со значением:

— Чего не сделаешь ради любимого тебя.

Он ловит меня этим шарфом, словно лассо, не давая даже снять пальто, притягивает к себе и целует. Его губы становятся всё настойчивее и требовательнее, а контролировать себя мне становится всё труднее. Я отстраняюсь, даже сквозь пальто чувствуя жар его близкого тела:

— Ну, всё, Поттер, ты сам напросился, — нарочито-злобно шиплю я, подхватываю, перекидываю его через плечо и отношу в спальню.