— Гарри, не бойся меня, — он прижал руку к горлу и смотрел на меня.

— Я не боюсь — выпалил я мгновенно, — и вообще, мы с вами только перевязку закончили, а вы разговариваете! Сейчас придется все делать сначала.

Я пытался укрыться за действиями, за какими-то фразами, только чтобы не смотреть в его чёрные глаза, в которых полыхала жаркая топь, только бы не проваливаться в этот тёмный густой омут, из которого будет и не выбраться.

— Хорошо, я не буду, — очень тихо сказал он и снова закрыл глаза.

А дальше у меня все валилось из рук. Я ронял буквально все, за что брался, — на пол каскадом сыпались книжки, валился плед, шурша мягкой тканью, чашка с чаем вылетала из моих неловких пальцев, звонко разбиваясь на несколько почти ровных кусков. Я ни на чём не мог сосредоточиться. Я садился на диван и пробовал читать, застревал на первом абзаце, перечитывая его снова и снова, совершенно не понимая смысла текста, потом всё-таки заставлял себя прочесть страницу до конца, перелистывал на следующую и начиналось всё сначала… А он всё так же лежал с закрытыми глазами и, казалось, даже задремал или уснул. И в руках у него была снова зажата книга, в его тонких пальцах, которые он снова держал на манер закладки, внутри страниц. И я смотрел на эти красивые длинные пальцы, чуть прикрыв глаза, заслонившись книгой. И снова не мог насмотреться…

Так, все. Я встал, ощутив, как слегка закружилась голова от резкой смены положения, и пошел к себе в комнату, чтобы немедленно отправиться в душ.

Мгновенно скинул с себя одежду, открутил оба крана почти до упора и долго стоял, ощущая, как звонкие струи под большим напором колко скользят по моему телу. Я уткнулся лбом в прохладный кафель. Я не понимал, что со мной. Это ведь просто профессор Снейп. Тот самый хогвартский злобный преподаватель зельеварения. Ты же никогда не любил ни его самого, ни его дурацкий предмет, Поттер, — говорил я себе, — что сейчас? Что? Это же тот самый профессор Снейп, который вечно придирался к тебе! Который пытался… Что? Спасти тебя? Защитить? Я не знал, как мне прогнать из моей глупой головы мысли о нём. Мне было даже уже смешно. Смешно и стыдно. Интересно, а что он имел в виду, говоря мне чтобы я его не боялся?

Я рассеянно натягивал штаны, уронив мыло на пол, хоть бы уж Гермиона что ли побыстрее пришла.

И, слава тебе Мерлин, как только я вышел из душа, то тут же услышал треньканье дверного звонка. Герми! Я бегом кинулся вниз, увидел, как Кричер открывает ей, впуская её в тёплое пространство моего дома.

— Я так рад тебе! Как ты, Герми? — мы обнялись.

Она чуть отстранилась, внимательно посмотрела на меня, вздохнула, в глазах её блеснули слёзы. Она казалась такой измученной, такой уставшей. И мне стало так жаль её, так невообразимо жаль. Что с ней стало? Что могло случиться с той Гермионой Грейнджер, победительницей Тёмного Лорда, отличницей Хогвартса, умницей и смешливой всезнайкой? Сейчас от неё осталась какая-то бледная тень. Тоненькая, с огромными глазами и сдвинутыми бровями на переносице.

— Виски? — вопросительно сказал я и тут же утвердительно кивнул, — виски.

— Виски, — в тон мне отозвалась Герми.

На самом деле я понял, что пить мне по-прежнему совершенно не хочется. И принося в гостиную, где мы собирались скоротать вечер, пузатую бутылку и два стакана, я её предупредил:

— Только я совсем немножко, ладно?

— А, — она махнула рукой, — а я кажется, так сопьюсь.

— Да ладно, не сопьёшься, — я тихонько ткнул её локтем в бок, пытаясь разрядить обстановку, потому что видел, что подруга моя неулыбчивее и смурнее самой хмурой тучи, — Давай, рассказывай.

Она молча налила виски в наши стаканы, сделала из своего два больших глотка, уткнулась мне носом в плечо и расплакалась. Навзрыд, по-детски, так, как будто бы нам снова было по одиннадцать лет. А я просто гладил её по голове и ждал пока она успокоится.

— Хорошая, милая моя Герми, всё совсем плохо, да? — я продолжал её гладить по волосам.

— Д-да я даже и не знаю, — она уже не плакала, но продолжала всхлипывать, — П-понимаешь, Рон… Гарри, он д-даже… Просто как будто бы ему было совершенно наплевать… И что столько времени мы были вместе, столько в-всего… А это как будто бы ничего и не значило. Эта его учёба…

— Неужели он просто отмахнулся от тебя? — я был удивлён и зол.

Ну, не мог же Рон, мой друг с первого курса, Рон Уизли так измениться всего за год!

— Он повторил мне свою золотую фразу о том, что у него сейчас нет времени на отношения, — она говорила тихо, каким-то сухим бесцветным голосом, — и что нет у него времени ни на что, кроме учебы, потому что он хочет выбиться в люди.

— Ох, Герми, дорогая, — я не знал, как её утешить. Мне самому хотелось поговорить с Рыжим и сказать ему всё, что я думаю на этот счёт, — слушай, а про х-х-х….Про Драко ты ему сказала?

— Сказала, — кивнула она, и голос её стал жёстче, — а ему совершенно безразлично, он только ответил, что теперь это его не касается, и это моё личное дело.

Герми, как заправский бармен, долила ровное количество янтарной жидкости в наши стаканы и снова сделала большой глоток.

— Я точно его убью! — я автоматически отхлебнул и треснул кулаком по рядом стоящему столу.

— Да ну, Гарри, а что он должен был сказать? Что сделать? — вопрос, собственно, был вполне резонный.

— Я не знаю, Герм, хоть что-нибудь. Бороться за тебя сказать, что убьёт Малфоя, что ты ему дорога…

— Это в том случае, если действительно дорога, — перебила она меня.

— Гм… Да, — я тоже как-то сник, что тут скажешь, если ему действительно всё равно. — Но вы же были друзьями, Герм, не только, не только же… — я не знал какое слово тут будет верным. Любовниками?

Она меня поняла и так:

— Да, не только. Но сейчас, кажется, это для него тоже ничего не значит.

— Он просто идиот, — мы с ней чокнулись. Похоже, она была целиком и полностью согласна с моим мнением относительно Рона Уизли, — а что Драко? Ты с ним виделась?

— Нет ещё. Я потом, после нашего с Роном объяснения, просто пошла гулять. Бродила по маггловскому Лондону — знаешь, меня очень успокаивает.

— Меня тоже, — эхом отозвался я, вспомнив, как в сложных для себя ситуациях тоже прибегал к этому странному методу выдувания ненужных мыслей из головы и успокоения. Просто гулять по городу и ни о чём не думать, дать себе передышку хоть на какое-то время.

— А потом сразу пришла к тебе, — говорила она, поворачивая в пальцах стакан, разглядывая его бликующие грани, — так что с Драко мы не виделись, но он знает, что я сегодня собиралась с Роном объясниться.

— И что? И что он говорит? — мне стало интересно, как в такой ситуации повёл себя младший Малфой.

И тут Герми улыбается, впервые за этот вечер:

— А он сказал, что вызовет Рона на магическую дуэль, если тот поведёт себя со мной как-то плохо и неправильно.

Малфой всегда остаётся Малфоем. Разве он мог сказать что-то другое! Хотя в данном случае то, что сказал Драко, было как раз лучшим, что он мог сделать.

— Вот поэтому я пришла сразу к тебе, а не пошла к Драко, — почти испуганно проговорила Гермиона, — а то представляешь, что бы было, если бы он меня увидел сейчас.

— Скорее всего они бы сцепились, как два дурака, а нам с тобой пришлось бы вмешиваться, чтобы эти олухи и впрямь не поубивали друг друга. И был бы скандал на всю магическую Британию с участием главных ключевых фигур войны с Тёмным Лордом. То-то бы народ повеселился!

— Ой, точно, — она смеётся, — я как-то об этом не подумала. Значит, вдвойне правильно, что я сразу пришла к тебе.

— Это правильно даже втройне. Только скажи, Драко знает, где ты? Он не пойдёт тебя искать, ну скажем, в Нору? — при таком боевом настрое младшего Малфоя это было немаловажным замечанием.

— Не волнуйся, знает. Я его предупредила, что пойду к тебе, только сказала, что ты нуждаешься в моей помощи и поддержке, потому что у тебя любовная драма…

— Герми! Ты что! — я не верил своим ушам. Это она шутит, что ли?